Нулевое досье - Уильям Гибсон

– Понятия не имею. Может, потому что меньше всего похоже на Канзас?

– Много как-то праха.

– Еще мамина урна.

– Твоей матери?

– Все руки не доходили захоронить. Убрала в подвал вместе с гастрольными вещами. Не могла же я оставить их у муйла? Отвезу обе в Корнуолл. Все равно у Джимми матери не было.

– Ясно, – ответила Холлис, не зная, что сказать.

– Где этот Корнуолл, кстати?

– Я тебе покажу. На карте.

– Пошла я нахер в душ, – объявила Хайди.

12

Оружие подчинения

Кабинет Бигенда, куда наконец провели Милгрима, был без окон и неожиданно маленький. Может, это и не был лично его кабинет. По крайней мере, рабочим кабинетом помещение не выглядело.

Молодой швед, провожавший Милгрима, положил на деревянный стол серую папку и тихо вышел. Стол был совершенно пустой, если не считать помпового ружья, по виду – из замороженного клубничного йогурта.

– Что это? – спросил Милгрим.

– Макет одного из первых совместных продуктов «Тазер интернешнл», который выпускает электрошокеры, и «Моссберга», который делает помповики. – На Бигенде были прозрачные одноразовые перчатки из тех, что продаются рулонами, как полиэтиленовые пакеты. – Оружие подчинения.

– Подчинения?

– Так они его называют. – Бигенд одной рукой взял помповик и покрутил, чтобы показать Милгриму с разных сторон. На вид ружье было невесомым. Полым, из какого-то пластика. – Я пытаюсь понять, аналогично ли это тому, что Роберто Кавалли моделирует тренчкот для H&M.

– Меня засекли, – сказал Милгрим.

– Что? – Бигенд поднял взгляд.

– Сегодня утром меня сфотографировала полицейская.

– Что за полицейская?

– Американская китаянка. Одета как учительница воскресной школы. На свитере вышит флаг Южной Каролины.

– Сядьте, – сказал Бигенд.

Милгрим сел, примостив на колени пакет из «Хакетта».

– Откуда вы знаете, что она из полиции? – Бигенд снял перчатки, смял и бросил на стол.

– Просто понял. Не обязательно из уголовной, хотя тоже не исключаю.

– Вы ходили по магазинам. – Бигенд смотрел на пакет. – Что купили?

– Брюки. И рубашку.

– Мне сказали, Ральф Лорен покупает одежду в «Хакетте». Исключительно сложная концептуальная информация. Вне зависимости от того, верна ли она. – Он улыбнулся. – Вам нравится делать там покупки?

– Не понимаю этого, – ответил Милгрим. – Но мне нравятся их брюки. И некоторые рубашки, что попроще.

– Чего вы не понимаете?

– Про англичан и футбол.

– В каком смысле?

– У них это всерьез? У «Хакетта»?

– Вот за это я вас и ценю. Вы без усилий зрите в корень.

– Так всерьез?

– Некоторые считают, что двойное отрицание равносильно утверждению. Где эта женщина вас сфотографировала?

– В кофейне возле гостиницы. Севн-Дайлс.

– И вы сообщили…

– Вам.

– Не говорите больше никому. Кроме Памелы. Я ей скажу.

– Оливеру не говорить?

– Нет, – ответил Бигенд. – Оливеру ни в коем случае. Вы с ним сегодня разговаривали?

– Он велел мне оставить телефон в номере, включенным и на зарядке. Сказал, что должен его перепрограммировать. Я еще туда не возвращался.

Бигенд уставился на розовый помповик.

– Почему он розовый? – спросил Милгрим.

– Сделан на три-дэ-принтере. Не знаю, почему там все розовое. Наверное, цвет по умолчанию. Телефоны – проект Оливера. Поэтому не забывайте, что вас могут прослушивать, будь то разговор, эсэмэс или мейл. Впрочем, мы в Англии, а здесь так и так могут прослушивать всё.

– Вы не доверяете Оливеру?

– Не доверяю, – ответил Бигенд. – А пока продолжайте заниматься своими делами, будто не заметили, что вас сфотографировали.

– А какие именно у меня дела?

– Вам понравилась Холлис Генри?

– Она мне показалась… знакомой, что ли.

– Она пела в рок-группе. «Ночной дозор».

Милгрим вспомнил большую черно-белую фотографию. Плакат. Холлис Генри (моложе, чем сейчас) стоит, поставив на что-то ногу, коленкой вперед. Узкая твидовая мини-юбка, преимущественно из распоротых швов. Где он это видел?

– Вы будете работать с нею, – сказал Бигенд. – Новый проект.

– Переводить?

– Вряд ли. Тоже по поводу одежды.

– Тогда в Ванкувере… – начал Милгрим и осекся.

– Да?

– Я нашел сумочку. В ней была крупная сумма денег. Телефон. Бумажник с карточками. Ключи. Сумочку с бумажником, карточками и ключами я бросил в почтовый ящик. Деньги и телефон оставил себе. Вы начали звонить. Я вас не знал. Мы стали разговаривать.

– Да, – сказал Бигенд.

– Поэтому-то я сегодня здесь?

– Да.

– Чей это был телефон?

– Помните, в сумочке лежало кое-что еще? Черный пластмассовый блок, примерно в два раза больше мобильника?

Милгрим кивнул.

– Это был шифратор. Мой. Сумочка, которую вы нашли, принадлежала моей сотруднице. Я хотел знать, у кого телефон. Оттого и позвонил.

– А почему вы звонили снова и снова?

– Потому что вы меня заинтриговали. И потому что вы отвечали. Потом у нас начались разговоры, которые привели к встрече и, как вы говорите, к тому, что вы сейчас здесь.

– Это обошлось вам… – Милгрим задумался, – дороже, чем «тойота-хайлюкс»?

У него было чувство, будто на него смотрит психотерапевт.

Бигенд легонько склонил голову набок:

– Не уверен, но, возможно, да. А к чему это?

– Вот и я хочу спросить, к чему? Отчего вы так поступили?

– Я слышал про клинику в Базеле. Очень дорогая, с очень неоднозначной методикой. Мне было интересно, получится ли у них с вами.

– Почему?

– Потому что я любопытен и могу себе позволить удовлетворять свое любопытство. Врачи, смотревшие вас в Ванкувере, мягко говоря, оптимизма не выказали. Я люблю трудные задачи. И даже в тогдашнем своем состоянии вы были потрясающим переводчиком. Позже, – Бигенд улыбнулся, – стало ясно, что вы примечаете много интересных подробностей.

– Меня бы уже не было в живых, да?

– Насколько я понял, да, если бы вы слишком быстро завязали, – ответил Бигенд.

– Чем я могу вам отплатить?

Бигенд потянулся было к помповику, словно хотел постучать по нему пальцами.

– Не считайте, что должны отплатить мне жизнью. Я удовлетворял свое любопытство, и то, что вы живы, – просто побочный продукт.

– Столько денег…

– Цена моего любопытства.

У Милгрима защипало глаза.

– И я не жду выражения благодарностей.

Милгрим сглотнул.

– Хорошо, – сказал он.

– Сейчас я прошу вас заняться моим проектом с Холлис Генри. Дальше увидим.

– Что увидим?

– Увидим, что увидим. – Бигенд перегнулся через помповик и взял серую папку. – Возвращайтесь в гостиницу. Я позвоню.

Милгрим, вставая, переложил в руку пакет, который до того закрывал бейдж с его цифровым портретом на ярко-зеленом шнурке.

– Зачем вы это носите?

– Обязательное требование. Я тут не работаю.

– Напомните мне это исправить, – сказал Бигенд.

Он открыл серую папку. Там лежала толстая стопка глянцевых картинок, по виду – вырезки из японских журналов.

Милгрим, уже закрывавший за собой дверь, не ответил.

13

Бобер

– Они ели бобров, но только по пятницам, – сказала Хайди по пути к «Селфриджу», где парикмахер Холлис согласился ее подстричь.

– Кто?

– Бельгийцы. Выпросили у церкви разрешение, потому что бобры живут в воде. Как рыба.

– Глупости.

– В «Кулинарном Ларуссе» написано, – ответила Хайди. – Сама посмотри. Или просто глянь на его рожу. Он точно жрет бобров.

На подходе к Оксфорд-стрит у Холлис зазвонил айфон. Она глянула на экран в резком утреннем свете. «Синий муравей».

– Алло.

– Это Губерт.

– Вы едите бобров по пятницам?

– Почему такой вопрос?

– Я защищаю вас от оскорбления на расовой почве.

– Где вы сейчас?

– Веду подругу в «Селфридж» стричься.

Холлис почти не верила, что уговорила-таки мастера принять Хайди без записи и что способна так улещивать и уламывать. Однако она свято верила в целительную силу новой стрижки. Да и у Хайди все следы похмелья и смены часовых поясов как будто рукой сняло.

– Что вы делаете, пока она будет в парикмахерской?

Холлис думала было соврать, что тоже стрижется, но решила, что дело того не стоит.

– А что вы предлагаете?

– Друг, с которым мы ели тапас, – сказал Бигенд. – Я попросил бы вас с ним поговорить.

Переводчик, который любит собак.

– Дальше станет ясно. Поговорите с ним, пока ваша подруга стрижется. Я сейчас отправлю Олдоса его забрать. Где он сможет вас найти?

– В ресторанном дворике, наверно, – ответила Холлис. – У французской кондитерской.

Бигенд отключился.

– Бобер, – сказала Хайди, широкоплечим ледоколом рассекая безжалостный людской поток на Оксфорд-стрит. – Ты и правда на него работаешь.

– Да, – ответила Холлис.

>>>

– Холлис?

Она подняла голову и кое-как вспомнила имя, которое Бигенд не стал называть по телефону.