Медный гусь - Евгений Немец

— Ну что за язык у тебя такой, Ерофей? — с укоризной сказал стрельцу Перегода. — Ежели беду постоянно кликать, то она тебя когда-то услышит, попомни мои слова. Да и перс тебе чем не угодил? Он нам знание про слонов принес, ему поклониться в пояс надобно, а ты на него — басурманин.

— Потому как он басурманин и есть, — огрызнулся стрелец. — А про слонов — это еще проверить надо, может, и нет такой скотины на свете.

— Есть, — заверил Ремезов. — Я про них не только от перса слыхивал. Даже сказывают, что в зверинце при государевом дворе слона держат.

Брюква хотел было что-то возразить, но толмач его перебил:

— Есть слоны, нет слонов, не об том печься нужно. Бивни находят, стало быть, есть и те, кто их на голове носит. И тут, Ерофей, уже не об домыслах речь. Да вот беда, не видно что-то тех животин. А потому выводов может быть два. Либо они под землей обитают и на глаза людей не являются, как остяки полагают, либо жили, как прочее зверье, обычной земной жизнью, только было то в незапамятные времена, а потом ушли из этих мест навсегда…

— Или вымерли!.. — выдохнул Семен, пораженный догадкой. — Потопом их смыло, не успели на Ноев ковчег!

— И усилилась вода на земле чрезвычайно, так что покрылись все высокие горы, какие есть под всем небом. Так «Бытие» глаголет, — прогремел пресвитер Никон, который до того сидел на носу, но, обратив внимание на горячие прения, решил послушать, об чем идет речь, а потому перешел на корму и слова Семена услыхал. — Про что спор, чада?

— Да Ерофей вон не верит, что слоны на свете водятся, — ответил Игнат Недоля.

— А может, Ной и не звал тех, что с бивнями на головах, потому как они бесовские создания, — заявил стрелец Брюква. — Я б тоже не взял тварей, у которых рука ко лбу приделана. От диавола те создания, не от Бога. То-то некрести их и чтут.

Ерофей Брюква и сам удивился тому, что сказал, потому как к глубоким размышлениям способности не имел и не стремился. Перегода посмотрел на стрельца с любопытством, толмач с сожалением, Семен Ремезов несогласно покачал головой, а пресвитер нравоучительно молвил:

— Комар на голове жало носит, а пчела на гузне, всяко на человека не похоже. Но мотыль рыбу кормит, а пчелы сладко-лечебный мед добывают. Поелику Господь их не зря к миру пристроил. И про слонов я слыхал, и говорили, что нрав они имеют добрый и людям служат с радостью. Какое ж бесовское отродье будет человеку служить с охотой? Господь в разнообразии свое величие проявляет. Двух зорек одинаковых не случается, завсегда небо в разные краски рядится, так и живность всякая по разному месту разный лик иметь потребна. Господь чад своих расселил там, где им жить сподручнее, потому мы тут слонов и не зрим, ибо для жарких земель они созданы.

— Так толмач же говорит, что слоны и у нас тут были! — вскричал Ерофей.

Отец Никон с удивлением на Рожина уставился, Перегода, видя заминку, кратко пресвитеру суть разговора пересказал. Отец Никон задумался, но тут осторожно вмешался Семен Ремезов:

— Святой Серафим пытался высчитать размеры Ноевого ковчега, который вместил бы Ноя с женой, тремя его сыновьями с семьями и всей живностью от каждого рода по паре, да и припасов на полгода…

— Припасов требовалось больше, — оборвал его пресвитер, продекламировал: — И остановился ковчег в седьмом месяце, в семнадцатый день месяца, на горах Араратских. Вода постоянно убывала до десятого месяца; в первый день десятого месяца показались верхи гор. Так что припасов на год требовалось, — помолчал, добавил, недовольно поморщившись: — Про Серофима я слыхал и с ересью его знаком. Опираться на нее не следует!

— Владыка, но ведь его расчеты верны! Ежели строить судно, чтоб всех тварей по паре уместить, то судно размерами с пол-Югры получится! Как столько живности разместить на ладье в триста локтей длиной и пятьдесят шириной, как о том в Писании сказано?! Вот и выходит, что Ной не всех тварей взял, и всех взять не мог! Да и потом, он же не плавал по свету, собирая живность, они сами к нему приходили, так, может, не все и дошли, дорога-то для некоторых дальняя, и за год не осилить, к тому же через море. А для наших манг-онтов и вовсе недостижимая…

— У них сто лет на то было, недоросль! — рявкнул пресвитер. — Кого наставлять взялся?!

Семен вспыхнул и задохнулся, но Рожин ему на плечо ладонь положил и придавил, дескать, тихо, не ерепенься. Тут к месту Хочубей заворочался, застонал, и Ремезов, ни слова не говоря, из-под руки толмача вывернулся и к хворому поспешил. Ерофей Брюква снова взялся за весло, словно ничего и не случилось, толмач отвернулся, Перегода на лоб шапку сдвинул и, пряча усмешку, чесал затылок, а пресвитер, недовольно всех обозревши, порывисто поднялся и побрел назад на нос, бормоча раздраженно, что молодежь совсем уважение к отцам потеряла, а потому грядущее в их руках крахом для всего люда обернется.

Рожин выждал минуту, затем вслед за Ремезовым под навес залез, тронул парня за плечо.

— Слушай, Семен, — тихо сказал Рожин. — Как-то давно один казымский остяк рассказывал мне про животное невиданное. Ни до, ни после того описанного им зверя я не встречал, а потому решил, что остяк фантазиями грешит. Но теперь, когда ты про слонов рассказал, сразу вспомнил. Выходит так, что остяк тот свою животину описал слово в слово, как ты слона. Но есть и различие. Твои слоны голые, без шерсти, а та зверюга в густом меху, как медведь.

Ремезов слушал толмача с открытым ртом. Рожин, закончив рассказ, похлопал парня по плечу, мол, сам думай, чего это значить может, и вернулся к румпелю. А Семен поспешно достал писчий набор, раскрыл на чистой странице и написал:

«Вполне может статься, что животные, носители бивней, манг-онтов, все еще водятся в лесах Сибири. Со слов Алексея Никодимовича Рожина мне стало ведомо, что некий казымский остяк встречал животное, строением напоминающее слона, но в отличие от оного облаченного в густой мех навроде медведя».

Написав это, Семен подумал, что животному требуется дать какое-то имя, но какое?.. Такое, чтоб и запоминалось легко, и на свое происхождение намекало, на манг-онт то бишь… А как там Брюква бивень обозвал?.. Мамон-от… Да к лешему эти двоесловия — мамонт!

К Самаровскому яму подошли к полуночи, но, поскольку весна была на излете, вечер затягивался, и небо светилось мягким приглушенным светом, так что и за полсотни метров можно было разглядеть, что у пристани толпится народ.

— Кто такие? — донеслось от причала.

— Иисус Христос — Бог ваш, еретики! — возопил Игнат Недоля, за что сию минуту получил подзатыльник от пресвитера, стрельцы заржали.