Невеста с подвохом, или Ну, держись, проклятый демон! (СИ) - Слави Екатерина

Мне было ее даже жаль немного. Где-то в глубине души. Очень-очень глубоко, отсюда не видно... Ладно, без шуток, действительно жаль, хотя рыженькая, после той пакости, которую она мне устроила, моей жалости и не заслуживала.

Пока я наблюдала за страданиями Альвины, у меня возникли догадки, почему итог испытания указал на нее, как на виновную, а не на меня. Надо будет уточнить у демона – судя по его невозмутимой улыбочке, уж он-то имеет полное представление о том, что тут происходит.

Благодаря рыженькой я могла расслабиться – она отвела от меня все подозрения, - а вот что будет с ней? По правде сказать, я даже не должна чувствовать свою вину. Если Альвина пострадает – а это возможно, - то уж точно не из-за меня. Никаким соблазнам в тот день на скамейке в саду я не предавалась, целовал меня Марай по своему произволу, так что и вина исключительно на нем, и моя душенька должна быть спокойна...

И все-таки совесть меня не то, чтобы грызла, но слегка покусывала.

Надо как можно скорее поговорить с Мараем и спросить, как Гранвиль может поступить с рыженькой. Демон должен знать об этом больше меня.

- Дорогие соэллы! – Гранвиль хлопнул в ладони и развел руки в стороны, словно давая понять, что дело сделано, и все свободны.

Мне показалось, он был слегка разочарован, по крайней мере, привычного ехидного злорадства у него на лице я не наблюдала.

«Не ту птичку поймал?» - мысленно спросила я Гранвиля.

Похоже, он действительно подозревал меня, и выходит, что мне сегодня сказочно повезло – даже без моих на то усилий. Ведь даже печенье до сих пор так и не подействовало.

- Сейчас, соэллы, вы можете отправляться к себе в комнаты, - в заключении произнес Гранвиль, и я слышала, как все девицы, кроме, разумеется, Альвины, выдохнули. – Я вас больше не заде...

Договорить Гранвиль не успел. В этот самый момент его дрожащие щеки вдруг раздались в стороны, как у хомяка, который долго и старательно их набивал едой.

Гранвиль стоял с широко распахнутыми глазами и глазел прямо перед собой. Герцог и невесты стояли с широко распахнутыми глазами и глазели на него. Я тоже стояла с широко распахнутыми глазами за компанию со всеми.

- Не заде... – как будто по инерции попытался договорить Гранвиль, но и в этот раз не смог.

Голос Гранвиля сорвался до высокого: «И-и-и-и!», когда его руки в одни миг разнесло до размеров гигантских сарделек.

Обеденный зал наполнился громкими: «Ах!», «Ох!» и «О боги!».

Щеки Гранвиля свесились ниже подбородка и он пытался дотянуться до них руками, чтобы поднять, но тщетно – руки были слишком толсты и попросту не сгибались в локтях.

- Што проишходит?! – завопил Гранвиль; в раздутые хомячьи щеки Гранвиля словно набивался воздух, и, похоже, из-за этого граф потерял способность внятно говорить. – Хто это шделал?! Я – рашпорядитель отбора! Хто пошмел?!

Пока он говорил и тряс головой от ярости, хомячьи щеки его то и дело подпрыгивали, а потом снова падали, подпрыгивали и падали. Кто-то из невест хихикнул.

- ХТО-О-О-О?!!!! – завопил Гранвиль в приступе бешенства. – Хто пошмел шмеятьша над распорядителем отбора?!!

- Что вы, что вы! - высоким ангельским голоском Сюзанны заахала я. – Вам послышалось, никто не смеялся над вами... ваше хомячество.

Кто-то в обеденном зале прыснул, и я могла поклясться, что голос был мужской. Герцог? Если это был он, то его порыв охотно поддержали его невесты: даже Ойвиа Лантини хихикала, закрывая рот обеими ладонями. Не скрываясь, посмеивалась, брезгливо глядя на Гранвиля, Сайа Даркин. Улыбалась даже всегда равнодушная Анетта Ливис.

Маленькие заплывшие жиром глазки Гранвиля нашли меня и посмотрели с бешенством.

- Вы... – выдавил из себя он, словно готовый взорваться.

- Ой, простите! – запричитала я. – Я вовсе не хотела назвать вас «ваше хомячество»! Я собиралась сказать «ваше сиятельство»! Не гневитесь ради всех богов, не со зла я, Кархен попутал!

- Ах, ты, бессты!..

Я так и не узнала, без чего я там, по мнению Гранвиля, потому что в этот момент его живот резко вздулся, став в мгновение ока в три раза больше.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Пуговицы на его кафтане разлетелись в стороны, и Гранвиль схватился за живот обеими руками.

Желание ехидно прокомментировать раздирало меня изнутри, и я уже открыла рот, но тут же заставила себя его закрыть нечеловеческим усилием воли. «Хомячество» мне еще, может, и простят, но если я сейчас слишком разойдусь, то Гранвиль, когда действие полнящего печенья пройдет, мне это точно припомнит, и тогда несдобровать.

Но в тот момент, когда закрыла рот я, заговорил другой голос. Мужской.

- Ай-ай-ай, ваше хомяче... ох, простите, сиятельство, кажется, вы съели за обедом что-то очень крупное, и теперь оно внутри вас не помещается. Вам стоит быть скромнее, и не есть блюда, слишком большие для вашего брюха.

Марай стоял, скрестив руки на груди, и со снисходительной улыбкой смотрел на распорядителя отбора сверху вниз.

Интересно, не из-за того ли, что я слышала разговор демона с Гранвилем, сейчас в словах демона мне слышался намек? Как будто Марай намекал графу на то, что тот его недооценил. Как будто пытался дать понять, что происходящее с Гранвилем – его работа.

«Однако, - подумала я, – в конечном итоге, либо Гранвиль решит, что за этой шуткой стоит Марай, либо подумает, что я и демон в сговоре».

Гранвиль сжал кисти в кулаки; его руки-сардельки тряслись от злости, когда он пытался испепелить демона взглядом.

- ТЫ-Ы-Ы-Ы! – взревел Гранвиль, и его живот затрясся огромной желейной массой.

«Ух, мамочки, эк его разнесло, а, - подивилась я. – У меня-то всего лишь фигура округлилась до пышечки. Сколько же он съел печенья? Неужели все? Не лопнул бы...»

Звонкий смех Сайи Даркин донесся до моих ушей и, похоже, до ушей графа, потому что тот вдруг побагровел и затрясся, будто вулкан, из которого вот-вот хлынет лава.

Его светлость старательно делал взволнованное лицо, но уголки его губ подрагивали – он явно с трудом сдерживал смех.

- Соэн Ардор, ради всех богов, что это все означает? Вам нужна моя помощь?

- О шём вы шпрашиваете, глупец?!!! – набросился на герцога Гранвиль, сотрясая хомячьими щеками. – Ошевидно же, что кто-то решил шыграть шо мной жлую шутку!

Он обвел взглядом всех собравшихся, не замечая, как герцог, которого он назвал глупцом, недовольно поморщился, словно от укуса комара.

Глаза Гранвиля полыхали яростью.

- Я ужнаю! Ужнаю, кто решил надо мной подшутить! Виновный будет накажан! Я не пощажу!

Набычившись, граф двинулся вперед, мимо невест – к выходу из обеденного зала. Он бежал на своих коротких толстых ножках, с трудом удерживая безобразно разросшийся и колыхающийся живот. Его хомячьи щеки подпрыгивали при движении: вверх-вниз, вверх-вниз, вверх-вниз. Пропуская его, девицы прыскали от смеха и хихикали в ладони, даже Альвина Мизан, лицо которой все еще горело алым багрянцем.

И в тот самый момент, когда Гранвиль уже почти достиг двустворчатой двери, услужливо распахнутой для него слугами, его зад под камзолом вдруг разнесло – точно так же, как пузо несколько мгновений назад.

Раздался громкий треск рвущейся ткани, и Гранвиль машинально ухватился за зад обеими руками. Но не рассчитал – огромное пузо потянуло его вниз. Завалившись вперед, Гранвиль упал на колени, камзол сзади запрокинулась ему на голову и всем присутствующим открылось шокирующее зрелище: огромных, необъятных размером голый зад распорядителя отбора.

Обеденный зал взорвался от хохота невест – они долго ждали возможности вернуть Гранвилю, который всегда стращал их и насмехался над ними, должок. Герцог отворачивал лицо, закрывал глаза, но его плечи то и дело вздрагивали от рвущегося наружу смеха. Не скрываясь, усмехался Марай, наблюдая за позором распорядителя отбора.

И только дворецкий Силуян изо всех сил сохранял серьезный вид – работа такая.

- Вы! Вы вше! – вопил Гранвиль; пытаясь одновременно держать тянущий его к полу живот и прикрывать оголившуюся филейную часть, он с огромным трудом, но все-таки поднялся на ноги. – Вы вше полушите швое накажание! Попомните мои шлова!