Большая ошибка - Аля Кьют

домой приползла.

Отчим прошел к плите, взял чайник и попил из носика. Я сморщилась от омерзения.

– Совести нет – по ночам шатается. Люди спят вообще-то. Хорошо хоть мать на дежурстве. С ума бы сошла…

– Не сошла, – бросила я резко. – Ни тебя, ни ее не волнует, с кем я сплю и где провожу время.

Гриша шумно кинул чайник обратно на плиту.

– С Грифом какая стала смелая, я смотрю!

Он схватил меня за скулы. Я вцепилась в его запястья, но вырваться из хватки отчима не могла.

– Красивая ты сучка, Сашка. Только поэтому живая еще со своим языком грязным.

– Пошел ты… – промямлила я кривыми губами. – Отпусти.

– Или что? Грифу скажешь?

Гриша хмыкнул презрительно, но пальцы разжал. Он стряхнул мои руки играючи и толкнул меня.

– Ничего ты не скажешь своему бандиту, маленькая. Мамкиного мужа не сдашь. Добрая ты козявка.

– А ты сволочь, – выплюнула я, не подумав о последствиях.

Раньше за такие слова мне бы прилетело по лицу или подзатыльник. После того, как Женя появился в моей жизни, Гриша побаивался поднимать на меня руку, но зато за словом в карман не лез. Он спал и видел, как бы избавиться от меня побыстрее, но при этом его любимая игрушка для снятия стресса стала недосягаемой. Вот отчим и поднял свой дряблый зад среди ночи, чтобы от души поиздеваться, пока мать на дежурстве.

– Все мужики сволочи, Саня, – философски выдал он. – Гриф тебя пока бережет. В свое время пустит по кругу. Будешь жить с ним и терпеть. К нам сюда не возвращайся.

– Лучше сдохну, – буркнула я под нос, отправляясь к себе в комнату.

По привычке я приставила к двери стул, блокируя ее. Вряд ли он бы остановил Гришу, если бы тот решил ворваться. Но отчим только поколачивал меня с душой. Слава богу, он никогда не пытался поиметь меня. Хотя частенько похотливо облизывал губы и шлепал больно по заднице.

Я скорее забралась под одеяло, чувствуя себя маленькой девочкой. Мне было обидно, больно, страшно. Я все думала, привыкну, пройдет это жуткое ощущение. Как будто я муха в паутине. Бабочка под шпилькой. Мне некуда деться, некуда идти.

Почему я не осталась у Марата? Зачем поехала домой? Мне было так хорошо всего час назад рядом с чужим мужчиной и так привычно плохо теперь в родном доме.

Слезы катились по лицу. Я хотела вернуться, но не знала куда. Жить с мамой стало совсем невыносимо. Наверное, потому что свет в конце тоннеля в виде свадьбы маячил все ближе. Остался всего месяц. Я могу подумать…

Телефон пиликнул сообщением. Я смахнула блокировку экрана и увидела, что письмо от Жени.

«Детка, звонила? Ты в порядке?».

Я долго думала, много раз начинала писать и стирала, но в конце концов так и не ответила жениху. Измотанная порочными похождениями я все-таки уснула. Утром меня разбудил звонок от Жени.

– Саша, привет. Спишь?

– Да, – сипло ответила я.

– Все в порядке? – бодренько продолжал допрашивать меня жених. – Ты звонила вчера ночью. Я был в клубе, не слышал сигнала.

Это был отличный момент, чтобы признаться. Но я услышала, как Гриша за стенкой сморкается ртом и передёрнула плечами от брезгливости. Пусть я похотливая сука и шалава, как утверждает мой отчим, но жить здесь я точно не буду.

– Мы с девчонками немного загуляли. Просто хотела услышать твой голос, – соврала я, не моргнув глазом.

– Ты моя сладкая, – промурлыкал Женька. – Я тоже скучал по тебе. Давай-ка вылезай из постельки, поехали в Москву на бранч.

– Бранч? – переспросила я.

– Деловой поздний завтрак в выходные.

– Ужасно звучит! Деловой и завтрак, еще и в выходные, – захныкала я. – Может без меня?

Но Женя твердо проговорил:

– Нет. Ты нужна мне.

Позвоночник снова превратился в стальной прут. Я прямо в кровати вытянулась по стойке смирно, не смея перечить командиру.

– Хорошо. Я буду готова через полчаса.

– Двадцать минут, Саш. Я уже выхожу из дома.

Женя повесил трубку, не прощаясь. Я ненавидела его командирский тон, приказы и собственную ужасную привычку подчиняться. Но за стеной опять сморкался Гриша, а мама уже чем-то гремела на кухне. Она всегда злая после бессонной ночи, будет что-то готовить и обязательно наорёт на меня.

В любом случае вне дома мне будет лучше. Бранч в хорошем ресторане с Женей – это рай по сравнению с моим бытом дома. Прекратив себя жалеть, я встала с постели и пошла в ванную. Слава богу, там было свободно. Я стояла под душем, смывая с себя пот. Свой и Марата. Слезы текли по щекам, но их тоже смывала вода. Я позволила себе минуту слабости. Больше Женя мне не позволил грустить.

Быстро высушив волосы, я собрала их в хвост, оделась и тихонько выскользнула из дома. Уже через восемнадцать минут я стояла на улице, дожидаясь жениха. Женя приехал с водителем. Он был с похмелья, вряд ли спал больше моего. Жених чмокнул меня в щеку и похвалил внешний вид. По дороге он рассказал, что мы едем завтракать с его партнером по каршерингу – Анатолием. Я помнила его. Противный худой мужик, который все время глазел на меня, как на пирожное.

Я удивилась, что не испытала ни капли сожаления по поводу вчерашней ночи. Марат был моим последним желанием, последней возможностью быть собой. Я ничего особенного не сделала в этой жизни, но точно заслуживала немного радости для себя.

Блин, я заслуживала даже много радости, но так уж вышло, что судьба отмерила только одну ночь. Я не смела требовать больше. Бороться за себя, свои убеждения, любовь и счастье у меня не было сил. Я боялась остаться там, откуда меня так самоотверженно забирал Женя. Лучше с ним, чем с матерью и ее придурком Гришей.

Говорят, родителей не выбирают. Это точно. Я могу выбрать – не жить с ними, но быть сукой при этом.

Потерев щеку, которую вчера целовал Марат, а ночью сдавливал отчим, я сделала очевидный выбор. К черту правду! Я хочу жить без страха, без боли и слез.

– Ты в порядке? – спросил Женя, когда мы приехали в Москву и вышли у ресторана.

– Да, немного не выспалась.

– Я тоже, – хохотнул он. – Но мы должны быть сильными, малышка.

И я была. Скучнейший поздний завтрак в пафосном ресторане не бодрил ни капли. Я пыталась заказать крепкий кофе сначала, но Женя тут же заявил, что это вредно.

– Нужно поесть, детка. Кофе натощак убивает кишечник. Тем более черный.

Это снова был