Сладкие слова соблазна - Ханна Хауэлл

— Это беда всех подвалов, сэр. Ничего, здесь довольно уютно.

Она нехотя принялась за рагу из оленины, спрашивая себя, почему он остался.

— Прошу прощения за все это… за суд, приговор и то унижение, которому вас подвергли.

— Вы сделали лишь то, что требовал от вас закон, — отозвалась она совершенно искренне: в ее душе и впрямь не было обиды на этого человека.

— Надеюсь, ваше дело было моим последним судебным разбирательством.

— Вы нашли работу получше?

— Нет, но с этой я ухожу.

— Почему? Хорошая должность.

— Да, неплохая, но над страной веют дурные ветры. Многие ополчились на короля и его законы. Все началось с Закона о гербовом сборе[1] и усугубилось Актом Тауншенда[2]. Боже мой, агенты короля задерживают и досматривают даже цыплят, которые фермер перевозит паромом через реку! Колонии бурлят. Люди ропщут.

— Я слышала об этом. Надо сказать, что некоторые ропщут довольно громко.

Он слабо улыбнулся и покачал головой:

— Я разрываюсь на части. Каждая сторона по-своему права. Я не желаю судить друзей и соседей, обвиняя их — ни много ни мало — в государственной измене. Сегодняшнее заседание ясно показало мне, что я могу принять неправильное решение, даже когда следую букве закона.

Серьезный взгляд его светло-карих глаз встревожил Плезанс. Она плохо знала Корбина, но не сомневалась, что он умен и к тому же неплохо осведомлен о жителях города. Конечно, он о чем-то догадывается. С одной стороны, хорошо, что хотя бы один человек не поверил ее обвинителям — во всяком случае, не совсем поверил, — но она все равно не могла сказать ему правду. Да и какой ей от этого толк?

— Вы присутствовали при моем аресте. Вы своими глазами видели, как я ударила мистера О'Дуна. С чего вдруг вы решили, что ошиблись?

— Я уверен, что вы не дарили Тирлоху кубок.

«Еще бы, — подумала она, вздохнув. — Если Тирлох показывал ему кубок, он наверняка сказал ему, откуда у него эта вещь».

— Выдумаете, что Джон Мартин и остальные солгали на суде?

— Да, думаю. Я не услышал ничего, кроме лжи — все выступавшие либо говорили неправду, либо замалчивали истину. Вы ничего не сказали в свою защиту. Тирлох тоже промолчал. Однако каждый из вас наверняка мог бы доказать, что все свидетельские показания ложны.

Его мнение было на удивление точным, однако Плезанс не хотела с ним соглашаться — как, впрочем, и спорить. Да, она не отрицала свою виновность, но оговаривать себя тоже не могла. Интересно, Корбин завел этот разговор из простого любопытства или долг чести призывал его исправить ошибку правосудия? Как бы то ни было, она твердо решила молчать и дальше, дабы не усугублять скандал и не подвергать риску свое и без того сомнительное будущее, а заодно оградить от неприятностей брата Натана. И хотя сердце ее изнывало от жестокой обиды, она не желала мстить своим родным, которые пожертвовали ею ради собственного спасения.

— А вы хотели, чтобы я объявила всех членов моей семьи обманщиками и лжесвидетелями? Людьми, которые бросили на растерзание волкам собственную дочь и сестру? Разве я могла публично признать, что мои родители, Летиция и Лоуренс клялись на Библии и при этом говорили неправду?

— Вы поступили с ними благородно, чего не скажешь о них в отношении вас.

Плезанс ничего не ответила.

— Впрочем, у мистера О'Дуна не было веских причин для молчания, — наконец произнесла она.

«Мелкая месть — вот что заставило его держать язык за зубами, — мрачно подумала она, но тут же попыталась переубедить себя. — Если бы он меня защищал, было бы только хуже».

— Он не ожидал, что его обвинения приведут к судебному разбирательству.

— Вот как? Однако меня арестовали благодаря его стараниям. Позвольте узнать, чем еще, кроме суда, могло все это закончиться?

— Вас могли вызволить ваши родители. О'Дун хотел всего лишь припугнуть вас и, возможно, уязвить вашу гордость. — Корбин покачал головой. — Но Данстаны ровным счетом ничего не сделали для вашего спасения, и мы все угодили в собственную ловушку. Дать делу обратный ход было уже невозможно.

Эти слова звучали убедительно, однако Плезанс не спешила им верить. Если бы Тирлох О'Дун не хотел доводить дело до суда, он не стал бы настаивать на ее аресте, тем более таком публичном. Его игра с самого начата была неоправданно жестока. Конечно, она провинилась перед ним, но не заслужила столь суровой мести. А теперь еще он потребовал, чтобы она целый год на него работала. Если бы он собирался просто немного ее проучить, то заплатил бы штраф и отпустил. В законе не говорилось, что она обязана отрабатывать долг, но О'Дун воспользовался своим правом потерпевшего и принудил ее к этому.

— По вашему лицу я вижу, что вы мне не верите. Не дайте обиде и гневу затуманить ваш рассудок, — посоветовал Корбин. — Тирлох О'Дун — хороший человек. Я знаю его с тех пор, как он приехал в здешние края.

— Он на целый год сделал меня своей рабыней, и вы ждете, что после этого я буду улыбаться?

Корбин вздохнул:

— Он спас вас от тюремного заключения и еще более жестокого публичного унижения.

— Что ж, посмотрим, насколько это ему удалось, — проговорила Плезанс. — Спасибо за ужин, мистер Маттиас.

Печально кивнув, Корбин встал и собрал со стола пустую посуду.

— Вы имеете полное право сердиться на него, но прошу вас, не усугубляйте ситуацию. Тирлох — человек благородный. Ему нужна женщина, которая поможет ему воспитывать его сестру. Может, он выбрал не самый лучший способ для ее поиска, но мне понятны его мотивы.

С этим она согласилась без колебаний и кивнула. Корбин ушел, и Плезанс тут же пожалела, что его нет рядом. Разговор с ним отвлек ее от мучительных мыслей и обид, роившихся в душе.

Она достала из потайного кармана плаща отмычку и задумчиво уставилась на нее. Она еще может бежать. Вот только куда? Натан говорил, что едет в Филадельфию, но, встретившись со своими дружками-контрабандистами, он мог отправиться куда угодно. И потом, у нее нет ни денег, ни одежды, ни еды, ни лошади. Да и кто согласится ей помочь?

Тяжело вздохнув, она вновь спрятала отмычку в карман и села. Нет, не стоит и пытаться. Мысль о побеге придавала ей сил во время тюремного заключения и судебного процесса, но сейчас Плезанс поняла: это была глупая затея. Она уедет в глухие дикие края, подальше от Вустера, где каждый считает ее почти прокаженной. Что ж, не так уж и плохо. Натан в конце концов найдет ее и поможет… Поразмыслив еще немного, она перестала бояться будущего и с надеждой подумала: «Скорей бы Тирлох О'Дун забрал меня к себе в услужение!»