Солнце на дороге - Андрей Максимов

Антошин готов был поклясться, что еще минуту назад пенька здесь не было. Впрочем, может, просто не заметил в темноте?

Голос у старухи оказался не менее отвратительным, чем ее внешность.

Испугать ее? Прогнать? За что? Разве старый человек виноват в своем уродстве? К тому же есть у кого про молодильные яблоки спросить. Вдруг она знает?

Даже самому себе полковник Николай Васильевич Антошин не мог признаться, что не гонит одноглазую старуху совсем по иной причине. Все-таки с ней в ночном лесу было как-то повеселее.

– Вы что тут делаете в такое время? – спросил Антошин для поддержания разговора.

В ответ старуха расхохоталась. Смеялась она неприятно, неискренне, будто зачем-то хотела специально продемонстрировать свою радость.

– Заблудились, что ли?

Вопрос Антошина вызвал новый приступ хохота.

«Сумасшедшая, – подумал полковник. – Сразу видно. Разве может нормальный человек оказаться ночью в дремучем лесу?»

– Может быть, вы потерялись? Может, вас домой проводить?

– Так здесь мой дом, неподалеку, – проскрипела незнакомка.

Луна снова укрылась облаками, и старуха будто растворилась на фоне темного леса, стала полупрозрачной. Но полковнику казалось: он видит ее однозубую улыбку, ее единственный глаз.

«Чего ж я так ее ругаю? – думал Антошин. – Ну сумасшедшая… А кто здесь вообще нормальный? Да еще неизвестно, каким буду я в ее возрасте…»

– Ну что, бабушка! – бодро крикнул Антошин. – Как здоровье ваше? И вообще жизнь?

Как полковник и ожидал, вопрос вызвал новую бурю смеха, старуха была не в силах сдержать свой непонятный восторг и стала вновь видна четко в свете появившейся луны.

Вдруг она вмиг посерьезнела.

Ее одинокий глаз блестел в темноте. Блестел, разумеется, недобро.

– А что? – произнесла бабушка твердым голосом, в котором и остатков смеха уже не было. – А что, милок, тебе, что ли, огонь-то нужен?

Антошин обрадовался, услышав наконец разумные слова:

– Конечно! С огнем-то ночью веселей!

– С огнем-то… – повторила бабушка. – А давай вместе разжигать?

Антошин улыбнулся виновато:

– У меня не получается. Может быть, вы?

– Вместе, – повторила старуха и встала.

И снова Антошин удивился ее исполинскому росту. Бабушки, они ведь должны быть маленькими, сухонькими. А эта…

– Вместе, – раздалось откуда-то с небесных высот. В темноте старуха казалась почти такой же огромной, как деревья. – Надо вместе: я и человек. Сообща.

Бабушка, совершенно точно, была сумасшедшей. А сумасшедшим, это Антошин знал наверняка, главное – не возражать. Еще не хватает, чтобы она истерику закатила посреди ночного леса. Что он тогда будет с ней делать?

– Вместе так вместе, – согласился Антошин. – Только как же мы сообща будем веревку о ветку тереть? Я держать буду, а вы тереть? Или как?

Сумасшедшая старуха на вопросы не отвечала, повторяла только:

– Вместе, – и наступала на полковника. – Вместе. Вместе. Вместе.

Она повторяла это слово таким тоном, будто собиралась не огонь вместе разводить, а чем-то другим заниматься, очень важным и значительным.

Старуха подошла совсем близко. Антошин смотрел на нее снизу вверх. Там, наверху, сиял один глаз и белел отвратительный зуб-гигант.

Полковнику стало не по себе.

– Вместе, – снова повторила старуха и протянула ему кусок веревки.

Веревка была другая, не его. Да и бог с ней… Может, и хорошо? Может, веревка сумасшедшей бабки окажется более воспламеняемой?

Антошин улыбнулся (с сумасшедшими ведь надо по-доброму) и произнес как умел ласково:

– Давайте вашей попробуем. Вдруг лучше получится?

Он протянул руку к веревке.

И тут прямо перед его глазами за бабушкиной спиной вспыхнул свет. Огонь!

Сначала показалось, что свет каким-то непостижимым образом висит над землей. Но потом стало ясно: его держит человек.

– Не бери у нее ничего! – крикнул человек с огнем. – Не вздумай что-нибудь у нее брать!

Старуха, не мигая, смотрела на Антошина своим сверкающим глазом.

– Давай вместе! Давай! Вместе! Сообща! – повторяла она.

Человек с огнем в руках подбежал к старухе, прочерчивая на ходу факелом, как кистью, странные фантасмагорические узоры. Потом он остановился и, пританцовывая, запричитал:

– «Плакун! Плакун! Плакал ты долго и много, а выплакал мало. Не катись твои слезы по чистому полю, не разносись твой вой по синему морю, будь ты страшен бесам и полубесам, старым ведьмам киевским и Лиху Одноглазому».

Старуха пошатнулась, но устояла на ногах.

А человек продолжал свои заклинания:

– «А не дадут тебе позорища, утопи его в слезах, да убегут от твоего позорища! Будь мое слово при тебе крепко и твердо век веком! Век веком! Да поможет мне Сварожич – сын Сварога! Да поможет мне!»

Как исчезла старуха, полковник не заметил. Казалось, она просто растаяла в черном лесу.

Выскочила луна. И Антошин увидел, что вместе с сумасшедшей бабкой исчез и пенек, на котором она сидела.

«Эта старуха пеньки с собой, что ли, носит, как складные стульчики? – удивился Антошин. – Бред какой-то…»

Человек положил горящий факел на землю и произнес:

– Давай накидаем на него веток – будет костер… Ты меня спас. И я тебя спас. Это правильно.

Костер начал разгораться. В его веселом свете разглядеть человека напротив было совсем просто. Впрочем, Антошин давно уже узнал его по голосу.

Сомнений не было: перед ним сидел Малко.

Пламя поднималось всё выше.

«Если костер не погребальный, он всегда горит весело», – подумал Антошин.

Малко еще подкинул веток в огонь и спросил:

– Ты, что ли, не знаешь, что с Лихом Одноглазым встречаться нельзя? Если с Лихом Одноглазым встретишься, оно на тебя такую порчу наведет – век мучиться будешь.

Полковник усмехнулся:

– Ты ничего не путаешь, Малко? Я же встречался с ним, говорил. Где же порча? Или она позже возникнет? Как тут у вас принято?

– Не волнуйся. – Малко шевелил ветки в костре. – Почему-то не смогло оно тебя пронять. Видать, потому, что ты инородец.

– Инородец, – согласился Антошин.

– Странно. А я думал, инородцы немые всегда. – Малко задумчиво помолчал и продолжил: – Вот если бы вы с ним руки друг другу пожали – тогда уж всё. Конец тогда уж. Инородец ли ты говорящий или местный кто – все одно конец.

Мальчик внимательно посмотрел на Антошина.

«Сколько ему лет? Тринадцать? Четырнадцать? Больше? – подумал Антошин. – Хотя… Если у человека на глазах зверски убивают родителей, он, наверное, мгновенно становится взрослым. А может, вообще здесь дети быстрей взрослеют. Мой-то сын его ровесник, а совсем пацан. А этот – уже мужчина».

Малко прошелся по поляне, взял оба меча, которые принес с собой Антошин, и на всякий случай положил рядом с собой.

Он посмотрел на полковника и спросил требовательно:

– Я немножко понимаю язык обров… Мало, но понимаю… Ты ведь сказал им, что я – твой друг. Зачем ты это сказал? Почему ты спас меня? Прежде чем я тебя убью, я должен это выяснить… Отец говорил, что тайна для того и существует, чтобы ее раскрывать.

«Опять меня собираются убивать… – вздохнул Антошин. – Как же мне это надоело!»

4

Ночная птица, ухнув, пролетела над самым костром и растворилась в темноте леса.

Малко не обратил на нее никакого внимания. Он смотрел на Антошина так пристально, что полковник не выдержал его взгляда и опустил глаза.

Антошин заканчивал свой рассказ. Рассказ был сбивчивый. Про некую заоблачную страну, из которой явился полковник. Про то, что он ничего не ведает об их жизни и нравах, но зато умеет разговаривать на любом языке, потому что у них, в заоблачной стране, с этим просто.

Антошин понимал, что мальчик не сможет поверить в то, что он только что рассказал, и сейчас начнутся вопросы.

И они начались.

Малко приступил к самому серьезному для себя вопросу:

– Ты правда не знаешь, что Сварог – наш главный бог?

Полковник улыбнулся виновато, как нашкодивший школьник.

– И тебе неведомо, – продолжал Малко, – что Сварог создал людей из камня? Что он – отец земного огня Сварожича? – Малко поднял глаза к небу и сказал еще тише: – Что однажды ударил он молотком по бел-горюч камню Алатырю, и открылась крыница, и растеклось по небу звездное молоко?

– Я не знаю этого.

– Тебе и вправду неизвестно, что Вырий – это место, куда попадают души умерших людей?

– Значит, Вырий – это ваш рай, – произнес полковник тихо, а громко спросил: – И что, в Вырий попадают все или только самые достойные? Ад у вас есть?

Даже в красном свете костра было заметно, как мальчик побледнел, услышав этот вопрос.

Малко перевел дыхание.

– Что такое «ад», я не знаю. Но скажи: разве среди умерших могут быть недостойные? Разве смерть не уравнивает всех?

«Понятно, – подумал Антошин. – Вырий – это демократический вариант рая. Если верить нашему Богу, то в рай попадают только достойные. А у них попадают все. Понятно».