ПУТЬ ИЗ ВАРЯГ В ГРЕКИ Тысячелетняя загадка истории - Юрий Звягин

б. Где сидел Святослав?

Итак, о чём же всё-таки говорит византийский император? О том, что международная торговля на Днепре начинается с Киева. С верховьев туда только сплавляют корпуса для будущих судов. И свозится собранная киевским князем дань. Ни о какой торговле выше Киева Константин не знает.

Часто любят ссылаться на слова о сыне архонта, сидящем в Немограде, от которого тоже приходят однодревки. В Сфендославе видят Святослава (что похоже на правду), а под Немоградом понимают… Новгород. Правда, такое фонетическое сопоставление даже для самых отчаянных сторонников канонической истории всё-таки «фонит». И, пытаясь самим себе помочь, они начинают ставить вместо Немограда – Невоград[66]. А то и напрямую писать названия городов так, как им это кажется правильным. В том числе вместо Немограда – Новгород. Поди, читатель, проверь.

Самое интересное, что русские летописи о сидении Святослава в Новгороде не упоминают. Больше того, по легенде, явление новгородцев, просящих себе князя, становится для него неожиданностью. И он сразу же сомневается, что найдутся желающие ехать в такую глухомань («абы пошелъ кто к вам») . В итоге там оказывается бастард Владимир, да и того новгородцам приходится выпрашивать. Странное отношение к городу, в котором князь сам когда-то будто бы сидел (и из которого, добавим, пришёл, если верить традиционной версии, в Киев его отец). Сдаётся, Святослав никогда на севере не был, всё внимание сосредоточив на южных делах.

Ну а потом, как справедливо заметил ещё Бернштейн-Коган, «трудно представить себе, чтобы имело смысл через два волока с Ловати тащить в Киев колоды»[67]. Помните: славяне до Киева сплавляют только «однодревки» без всякого оснащения. Оснащают их уже перед путешествием, а мачты и всё такое ставят в Днепровском лимане. То есть действительно нам с вами предлагают поверить, что из Новгорода в Киев волокли заготовки для судов. Не сплавляли, как это можно было сделать, из Смоленска и других упомянутых городов (считается, что это Любеч, Чернигов и Вышгород), а поднимали вверх по Ловати и тащили по земле на волоках, каждый раз по десятку километров! Нет, как угодно, поверить в такую фантасмагорию трудно.

Святослав сидел явно где-то в другом месте, из которого в Днепр можно было попасть вниз по течению. Где? Сейчас предлагается несколько вариантов, однако ни один из них не кажется мне достаточно достоверным, так что оставим в данной работе вопрос без ответа. Укажу только, что и с другими отождествлениями названий Константина с реальными населёнными пунктами не всё очевидно. Например, увидеть в Телиутце Любеч!.. Фантастичность этого признают даже те историки, которые во всём стоят на позициях традиционалистских (читай – норманистских). К примеру, Г. Г. Литаврин в своих комментариях к упомянутому переводу пишет: «Наиболее распространено идентификация топонима *Телиутца с древнерусским "Любеч ", хотя с формально лингвистической точки зрения соответствие *Телиутца – "Любъчь" необъяснимо (остаётся лишь допустить, что греческая передача этого названия подверглась существенным искажениям…» . Ну допустить, конечно, можно всё, что тебе хочется. В том числе и то, что названия, господам норманистам угодные, император привёл «правильно», а неугодные – нет. Только к науке это имеет мало отношения.

в. Разноголосица на порогах

Норманисты ещё любят козырять другим местом из Константина – описанием Днепровских порогов. Вернее, их именами. По их утверждению, имена эти могут читаться только из скандинавских языков. А стало быть, раз пороги названы по-скандинавски, скандинавы тут и ходили!

Что ж, посмотрим, так ли это.

«Прежде всего они приходят к первому порогу, называемому Эссупи, что по-русски и по-славянски значит «не спи». Этот порог настолько узок, что не превышает ширины циканистирия; посредине его выступают обрывистые и высокие скалы наподобие островков. Стремясь к ним и поднимаясь, а оттуда свергаясь вниз, вода производит сильный шум и (внушает) страх… Пройдя этот порог, они достигают другого порога, называемого по-русски Улворси, а по-славянски Островунипраг, что значит «остров порога». И этот порог подобен первому, тяжёл и труден для переправы… Подобным же образом проходят и третий порог, называемый Геландри, что по-славянски значит «шум порога». Затем так же (проходят) четвёртый порог, большой, называемый по-русски Аифор, а по-славянски Неясыть, потому что в камнях гнездятся пеликаны… Прибыв к пятому порогу, называемому по-русски Варуфорос, а по-славянски Вульнипраг, потому что он образует большую заводь, и опять переправив однодеревки по изгибам реки, как на первом и на втором пороге, они достигают шестого порога, по-русски называемого Леанти, а по-славянски Веруци, что значит «бурление воды», и проходят его тем же образом. От него плывут к седьмому порогу, называемому по-русски Струкун, а по-славянски Напрези, что значит "малый порог"»[68].

Император передаёт названия порогов так, как, очевидно, услышал от информатора. Кто был этот информатор, не известно. Но по крайней мере очевидно, что первыми стоят названия «по-русски». То есть именно эти названия считались главными для того человека, который рассказывал о них Константину. Из чего историки делают вывод, что это был рус.

Остаётся выяснить, кто такие были русы. А вот это до сих пор остаётся неясным. Конечно, в любой популярной книжке вы прочтёте о том, что русы – это скандинавы. И даже, скорее всего, наткнётесь на утверждение, будто произошло это название от заимствования восточными славянами у финнов слова «руотси», каковым наши северные соседи и до сих пор именуют шведов. А финское название будто бы происходит от древнегерманской основы «ropru» в значении что-то вроде «гребец» (древнешведский и другие диалекты выделились из общегерманского лишь в X-XI веках). Де приходили к финнам викинги (Г. С. Лебедев утверждает, правда, что не они, а ещё их предки «вендельского периода») на своих судах и звались гребцами. Финны их стали так же называть, а потом и славяне тоже. После чего викинги взяли власть в восточнославянских землях и слово «русы» перешло на князя и его дружину. А ещё позже – на всех подданных этого князя. Причём потому, что они были подданные, находящиеся в зависимости, их начали звать «русские», то есть принадлежащие русам.

Примерно так можно изложить суть господствующей до сих пор норманнской теории. Хотя прорехи в ней видны невооружённым глазом. К примеру, нигде не зафиксировано, чтобы скандинавские мореплаватели звали себя «гребцами» в других странах. Да и в самой Скандинавии древнейшее использование слова с корнем «грести» в качестве обозначения похода зафиксировано в рунической надписи первой половины XI века («han. uas. buta. bastr. i rutpi (i rodi). hakunar – он был лучшим из бондов в походе Хакона») . А так, викингами они именовались, то бишь походниками. Почему для финнов должны были сделать исключение, не ясно.

Вот, если бы слово это из финского читалось… Но чего нет, того нет. Так что оставим на совести финнов (вернее, западных финнов) вопрос: почему они именуют шведов «руотси» (кстати, так же они называли и земли будущей Ливонии, и некоторые исследователи переводят это как «Скалистая земля»)? Так же, как и то, почему для них и эстонцев русские – «вени». Кстати, для карелов «руотси» – это уже и шведы, и русские. Хотя сомнительно, что русские в Карелию на гребных судах приходили. Что-то не помню я особых гребных походов в том направлении. По крайней мере в Новгородской первой летописи о речных судах пишут в связи с торговлей новгородцев с Готландом и Данией или в связи со шведскими походами к Ладоге. И всё. А ведь это уже куда более позднее время. Так кого же тогда из русских карелы звали гребцами?

Зато «русы» (точнее, росы, как их на самом деле именовали в Византии и как пишет Константин) прекрасно переводится без всякого посредничества из североиранских, то есть скифо-сарматских языков. Это означает «светлые» – «ruxs/roxs». Вполне подходящее название для господствующего слоя. И контакты славян на южных рубежах с североиранцами имеют несравненно более древнюю историю, чем на северных границах – со скандинавами. Причём доходят эти контакты и до времён летописных. Ведь аланской (то есть сарматской) являлась знаменитая салтово-маяцкая культура на Дону, а салтовские вещи находят даже в Ладоге, не говоря уж о Среднем Поднепровье. Там салтовской керамики, к примеру, в VIII – начале IX века – до 40 процентов. Чтобы мне не отвлекаться на постороннюю тему, почитайте хотя бы из общедоступного Е. С. Галкину[69]. При этом прошу учесть, что пишет не популяризатор, а учёный-историк, много лет занимающаяся салтово-маяцкой культурой.