Из мрака - Александр Барченко

Приезжий гость оторвался от разговора с хозяйкой, схватился за боковой карман, зашуршал газетным листком.

— Как, как? Абхадар-Синг?.. Так об этом уж было в вечерней. На станции. Дай бог память… Ну да, вот. «Агентская. Аллагабад, 2 ч. 30 м. Смерть миллионера… Скончался, при картине отравления рыбным ядом, популярный землевладелец, член законодательного совета, талукдир Абхадар-Синг, доставленный в больницу евангелической общины из поместья Манвантар-Бунгало. Здоровье супруги покойного, также подвергшейся отравлению, не внушает пока опасений. Покойный — последний представитель… Скончался семидесяти двух лет. Состояние оценивается…» Николай Дмитриевич! Этот самый?

VI

Доктор открыл переднее окошко, кинул несколько слов на странном шипящем немом языке.

Шофёр мотнул капюшоном, показал на минуту скуластое пергаментное лицо с косо прорезанными узкими глазами, круто повернул маховичок руля.

Автомобиль с шипом взрезывал воду, оставлял по сплошь залитому бульвару, словно моторная лодка, длинный пенистый след.

Дождь перестал на минуту.

В прорехи почерневших клочковатых туч пряталась бледная мертвенная зимняя луна. Окуналась в воду белым пятном среди жёлтых дрожащих дорожек фонарей и окон, извивалась, дрожала и тухла. И мокрые веники пальм, и тускло-металлически блестящие спины свежеомытых листьев лавровых и восковых деревьев, и понурые фигуры сипаев в непромокаемых плащах — всё потеряло облик и цвет, приняло тусклый погребальный оттенок.

Изредка автомобиль, гоня перед собой гору пены, выносился из переулка, ревел сиреной, показывал мягкую шёлковую обивку кареты, чьё-нибудь чисто выбритое лицо над ослепительным пластроном, закутанную вуалем головку, розовый бархатный зев орхидеи в бутоньерке у окон, снова окунался в мокрую скользкую тьму навстречу разноцветным глазкам еле ползущего трамвая. Тяжёлый, восьмидесятисильный «бенц» обогнал доктора.

Свернул на шоссе, порывисто заквакал, требуя, чтобы открыли ворота.

В окнах зачастили железные столбики садовой решётки, стриженая щетина живой ограды.

С мягким шипом шины пошли по сырому гравию. Шофёр двинул кулисой, затарахтел тормозом. Доктор распахнул дверцу, ступил из кареты прямо на обсохшие ступени огромной террасы.

Там, наверху, в дверях ярко освещённой веранды, силуэтом чернели фигуры обогнавших доктора на тяжёлом «бенце». Тонкая перетянутая женская фигура и мужчина во фраке с перекинутым через руку пальто.

Женский голос, немного тусклый, немного натянутый, какой бывает у дам, осуждённых на исходе четвёртого десятка подписываться «мисс» или «мадемуазель», приветствовал кого-то по-английски, осведомлялся о здоровье. Силуэты благодарили.

Хозяйка пропустила гостей на веранду, пригляделась вниз, в темноту, быстро сбежала на несколько ступеней.

— Доктор… это вы? Боже, я так боялась, что вы не приедете.

Приезжий учтиво ответил на порывистое рукопожатие хозяйки, сказал спокойно:

— Разве у вас были какие-нибудь основания, мисс? Я всегда относился к обществу серьёзно, насколько мог.

— Ах, знаю, знаю! — Хозяйка позволила продеть под локоть доктора свою тонкую руку. Тяжело навалив на него своё костистое тело, потащила по ступеням. — Я знаю, что вы… Но они все страшно предубеждены против вас. Они намерены требовать отчёта. Можете себе представить? Чего мне стоило убедить их пригласить вас на это заседание. Они намеревались направить вам делегатов с директивами.

Доктор усмехнулся, поглядел на лицо хозяйки, поблекшее, обильно подправленное пудрой, с испуганной складкой полных губ, натянутых на большие желтоватые зубы. Сказал с выражением крайнего изумления:

— Отчёта? От меня? Но разве я принимал на себя какие-либо обязательства? Я убеждён, что вы не так поняли ваших собратий, мисс Меджвуд.

Пожилая мисс ещё интимнее придавила к боку гостя свой костистый локоть, прошептала замирающим шёпотом:

— А это всё он, махатма. И с ним полковник. Ах, доктор, подождём, подождём здесь, на террасе, я должна предупредить вас подробнее.

Доктор перебил мягко, не останавливаясь, настойчиво втаскивая на последнюю ступеньку костистое туловище хозяйки:

— Дорогая мисс Меджвуд! Я бесконечно вам благодарен. Но теперь поздно, я подъехал одновременно с кем-то другим. Ваши друзья заметят ваше отсутствие. Вы только рискуете повредить… Хотя решительно себе не представляю, в чём дело, почему ваше общество так встревожено?

Доктор решительно повлёк хозяйку к дверям, пропустил в вестибюль, тотчас за ней очутился на заплетённой густой сетью лиан, уставленной пышными олеандрами веранде.

Молочно-белый матовый полушар прятал электрическую люстру в центре потолка, и мягкий спокойный свет разогнал по дальним углам тонкий сумрак теней. Тёмный пушистый одноцветный ковёр прикрывал пол посередине, а плетёные кресла, шезлонги, диваны были разбросаны вдоль зелёных, вздрагивающих листьями стен, прятались за живым трельяжем олеандров, вместе с плетёными столиками группировались в уютные уголки. Бронзовая рука дворецкого притворила за гостем тяжёлую дверь, кто-то, в перчатках и фраке, с лицом атташе дипломатического корпуса, крикнул в пространство сухо и строго, словно досадуя на невозможность прибавить витиеватый титул:

— Э-э… Доктор Тшерни!

Новый гость огляделся. Почти все кресла веранды были заняты. Ближе всех, спиной к входу, только что приехавшая пара — он во фраке, она, высокая, стройная, с белоснежным песцовым боа на плечах, обменивались приветствиями с пожилой полной дамой с крупными чертами лица, с шапкой седых, по-мужски подстриженных и зачёсанных волос.

Рядом с дамой маленькая хрупкая детская фигурка в туземном костюме. Доктору бросилось в глаза смуглое, будто истомлённое, не детски серьёзное лицо с огромными глубокими лучистыми глазами. Он с интересом задержал взгляд на этом лице.

С другого конца веранды к гостю уже спешил приземистый жилистый человек с большой бритой челюстью, с чуть вывернутыми голенями, свободно болтавшимися в широких чесучовых штанах.

Человек в чесучовом костюме энергично встряхнул руку нового гостя, щёлкнул при этом каблуками, должно быть по старой военной привычке. Сказал тонким и сладким голосом, плохо вязавшимся с наружностью:

— Дорогой брат. Я так счастлив, что могу наконец приветствовать вас вместе с другими братьями.

— Здравствуйте, полковник, — просто отозвался прибывший. — Рад, что доставил вам удовольствие.

Доктор обменялся молчаливым поклоном с обогнавшей его у подъезда парой. С видимым уважением поднёс к губам руку полной женщины со стриженой седой шевелюрой. Снова с интересом остановил взгляд на смуглом лице подростка в туземном костюме.