Ради милости короля - Элизабет Чедвик

– Люди склонны преувеличивать, – возразила Ида.

– И все же в сплетне должно быть, и всегда есть, зерно истины. – Гундреда вздохнула и внезапно показалась усталой, а не пугающей. – Вы были добры ко мне. Я не воспользуюсь вашей благосклонностью и нашим родством, но, если вы отыщете в своем сердце хоть каплю жалости, я прошу ходатайствовать за меня. Я хочу лишь того, что принадлежит мне по праву. Надеюсь, как женщина, вы поймете меня.

Ида опустила взгляд на свои руки, на подстриженные розовые ногти и золотые кольца, подаренные Генрихом. Сперва она подумала, что, если земли принадлежат Гундреде по праву, она их получит, но горький опыт научил ее, что жизнь несправедлива. Гундреда Норфолк вынуждена добиваться своего любыми доступными средствами.

– Я поговорю с королем, – пообещала она. – Но я не могу влиять на его решения… честное слово.

– И все же я благодарна. Я не забуду. – Гундреда наклонилась и, прикоснувшись к щекам Иды холодными сухими губами, удалилась.

Вскоре к Иде подошел слуга и преподнес изящную деревянную шкатулку, украшенную эмалевыми сценами из чуда святого Эдмунда. Эмаль блистала яркими красками, в том числе драгоценной пронзительной синевой ляпис-лазури.

– Моя госпожа, графиня Норфолк, нижайше просит принять этот дар в знак ее уважения, – произнес мужчина.

– Передайте своей госпоже мою благодарность и скажите, что я тоже уважаю ее, – учтиво ответила Ида.

Дрожа от недоброго предчувствия, она открыла маленьким ключом замок и подняла крышку. В облаке мерцающего красного шелка лежал позолоченный серебряный кубок с узором из дубовых листьев. У основания кубка мерцали аметисты, темные, как ежевика; их сила оберегала от яда того, кто пил из кубка. Ида подозревала, что и шкатулка, и кубок намного дороже всего, что она может сделать для Гундреды.

* * *

Ида водила смоченными в масле руками по плечам и спине Генриха. Телосложением он напоминал бочонок и отрастил небольшое брюшко, но кожа была приятной на ощупь, а веснушки напоминали крапинки на яйце.

Пока Ида трудилась, Генрих вынул серебряный кубок из шкатулки и осмотрел, держа грубыми руками.

– Так-так! – захохотал он. – Вдовствующая графиня торгует побрякушками Гуго, чтобы пробиться в богачи. Вот лисица!

– Сир?

Судя по тону Генриха, он не снизойдет к просьбе ее родственницы. Король повернулся, чтобы посмотреть на Иду:

– Это кубок из набора, который я подарил Гуго Биго в год своего восшествия на престол. Изготовлен на Рейне. Моя мать заказала такие, когда была императрицей Германии. Шкатулка наверняка имеет отношение к рыцарским ленам, которые Биго должны аббатству в Эдмундсбери. Не удивлюсь, если она прихвачена из самого аббатства.

Ида молча покачала головой, давая понять, что ничего не знает.

– Вам нравится дар? – весело фыркнул он.

Ида задумалась.

– Дар достойный и красивый, – произнесла она. – Очевидно, и шкатулка, и кубок немало стоят, и кубок будет великолепно смотреться в буфете или на столе, но стекло кажется мне более изящным.

Король затрясся от смеха:

– Штучка красивая, верно, но недолговечная и бесполезная. Стекло нельзя расплавить, когда пусто в карманах, а если его уронить, ему придет конец. Осколки ни на что не пригодны.

– Разве это не делает стекло более ценным?

– И менее практичным, моя дорогая. Короли ценят позолоченное серебро, – игриво улыбнулся он. – Если хотите, я обменяю его на стеклянный бокал.

– Это подарок от родственницы, я оставлю его себе, – покачала головой Ида.

Генрих запрокинул голову и захохотал:

– Вежливый способ сказать, что, несмотря на свои пристрастия, вы достаточно практичны, чтобы знать истинную ценность вещей.

– Я учусь, – скромно ответила Ида.

– Учитесь чему хотите, но берегите свою невинность, это бесценное сокровище. Всякий постарается оказаться рядом с вами, поскольку вы владеете им, и украсть его, если получится.

Ида подумала, что Генрих украл ее невинность первым, но промолчала. Они оба это знали, и он только что признался в своем преступлении.

– Вы собираетесь отдать графский титул сыну леди Гундреды? – через минуту спросила она.

– Милая, – поморщился Генрих, – одного Гуго Биго достаточно, чтобы страдать до конца моих дней. Старый негодяй умер. Я дважды или трижды подумаю, прежде чем заменить его новым той же крови… даже если вдова предложит мне тысячу марок, чтобы признать его.

Ида намазала ладони маслом, погладила плечи Генриха и принялась их разминать. Король застонал от наслаждения, и Ида ощутила, как по его телу пробежала дрожь.

– Я склонен прислушаться к ее просьбе, но старший сын – испытанный солдат и управляющий… и все же Биго. – Он с неприязнью поморщился.

Ида перестала растирать.

– Так сын графини не старший? – удивленно спросила она.

– А вы думали – старший? С другой стороны, откуда вам знать, а она не стала бы вас просвещать. У Гуго Норфолка есть сын от первого брака с сестрой Оксфорда. Кстати, Роджер здесь – прибыл перед самым закрытием ворот, как мне сообщили. Я предупредил маршала, чтобы был настороже на случай, если встреча любящих родственников окажется слишком теплой. – Его глаза сверкнули. – Интересно, что он предложит за графский титул отца? Вряд ли один из этих кубков, ведь их, похоже, присвоила мачеха.

– Почему Роджер не наследник, если он старший сын? – спросила Ида.

– Наследник, – пожал плечами Генрих. – Но его отец объявил свой первый брак недействительным, а новая графиня пытается лишить парня наследства, чтобы ее собственный сын мог стать графом. Она хочет, чтобы Роджера признали незаконнорожденным.

Ида в смятении пискнула. Ей не понравилась мысль, что Гундреда обвела ее вокруг пальца.

– Как вы намерены поступить?

Генрих задумался:

– Несмотря на ее старания, Роджер Биго останется законнорожденным. Он племянник графа Оксфорда, а его двоюродные деды – де Клеры. Я не собираюсь вмешиваться. Подозреваю, Гундреда знает, что не может добиться успеха в данном отношении, но зато может урвать немалую долю наследства для своего сына, если заручится моей благосклонностью. У ее старшего сына неплохие права на земли, которые его отец приобрел в бытность графом, а это изрядная доля наследства – для начала большинство йоркширских поместий. – Голос Генриха стал расчетливым. – Я не склонен отдавать их ни одной из сторон. Старый граф был вероломным сукиным сыном, и порода свое возьмет. Роджер сражался за меня при Форнхеме, но перед этим дезертировал и отверг собственного отца.

Ощутив в его тоне осуждение, Ида стала особенно осторожной. Она знала, что предательство сыновей оставило в душе Генриха незаживающую рану. Когда королева присоединилась к мятежу, он стал еще более мнителен и циничен.