Сын города - Том Поллок

– Ага, зубодробительное занудство, конечно, заставит меня передумать, – отрезал парень.

Бет упрямо продолжила:

– Послушай, я знаю, есть риск. Знаю, что могу…

– Это не вопрос возможности, – голос его звучал раздраженно. – Для меня, да, «может быть» – это вопрос «возможности»: у меня есть возможность бегать достаточно далеко и достаточно быстро, чтобы держаться от него подальше. Но для тебя это вопрос неизбежности – не хочу показаться грубым, но есть ли хоть один шанс того, что ты не станешь обузой? Ты умеешь карабкаться по небоскребу? Можешь бежать по проводу, обгоняя Балкового Паука?

Бет уставилась на него:

– Я даже не знаю, о чем ты сейчас говоришь.

– Вот и я о том же.

Она стиснула зубы:

– Однако одну вещь из того, что ты сказал, я поняла: бегать, – она почти что выплюнула это слово. – Это твой план? Так ты собираешься соответствовать материнскому завету? Сбежав?

– Ты понятия не имеешь, о чем говоришь.

– Тогда научи меня! Я толковая, сечешь? Смогу научиться – и, возможно, помочь. Или ты так чертовски высокомерен, что считаешь, будто лучше оставаться одному?

Филиус открыл было рот, но Бет не дала ему заговорить:

– Ты, что, рассчитываешь на свою маленькую подружку из фонаря? Если я не сильно ошиблась, читая язык ее чертова тела, тебя ожидают довольно холодные ночи.

– Лек не моя…

– Да, не важно, – фыркнула Бет. – Есть кто-нибудь еще? Кто-нибудь, кто готов противостоять этому Королю Кранов, которого ты так боишься?

Когда Филиус уставился на нее, девушка почувствовала злость, смятение и одиночество, исходящие от него жаркими волнами.

– Я, например, – тихо сказала она. – Может, я чего и не знаю, но я уже спасала твою жизнь, а ты – мою. Я хочу помочь тебе. – Она осознала, насколько правдивы эти слова, только произнеся их. – Позволь мне помочь тебе сделать нечто большее, чем просто убежать.

Его серые глаза внимательно ее изучали:

– Почему?

– Потому что я тоже одинока, – мягко ответила Бет.

Они оба затихли. Облака рассеялись, ночь была ясной и холодной. Бет задрожала.

– Нет, не одинока, – проговорил он наконец. – Протяни руку. – И он без предупреждения чиркнул ее по запястью кончиком своего прута, острым, как бритва.

Бет не знала почему, но она не отскочила и не закричала. Держалась, пока он резал ее руку снова и снова, хотя и чувствовала, как выступила и закапала на землю кровь.

Девушка не отрывала от него глаз:

– Что это? – в ее голос прокралась лишь слабая дрожь.

Он пожал плечами, почти застенчиво:

– Если ты собираешься быть солдатом моей армии, девочка, то должна носить мою метку.

Она опустила взгляд на запястье. Сквозь размазавшуюся кровь отчетливо проступали тонкие линии порезов: здания, складывающиеся в корону.

Ее захлестнула глубокая, будоражащая гордость:

– А еще это предупреждение. Чертово напоминание: все по-настоящему, Бет. Это может причинить тебе боль, и нет никакой волшебной двери, через которую можно сбежать и захлопнуть ее за собой. Ты можешь никогда не вернуться домой, понимаешь? Потому что тебя будут преследовать – если ты сделаешь это и попадешься на глаза Выси, можешь навсегда проститься с безопасностью. Проститься с домом. Навсегда.

Его речь была столь же ровной и холодной, как открытая пустошь на резком ветру.

Бет прижала запястье к щеке, потом посмотрела на корону: неизменно и необратимо врезанную в него.

– Тогда я готова, – ее сердце снова бешено заколотилось. – Сын Улиц.

Часть II

Урбосинтез

Глава 11

Бет смотрела на паука. Паук загадочно смотрел на нее. Девушка сглотнула. Ростом с человека, он изящно покачивался на телефонном кабеле, идущем в переулок, на восьми остроконечных ногах. Нижние щитки, гладкие, как стеклопластик, отражали свет фонаря под ними. От паука исходил треск, словно бормотание чуть ниже уровня слышимости.

– Ну, – парень с асфальтовой кожей, засунув руки в карманы, оперся о стену. – Как тебе наша лошадка?

Бет хмуро на него взглянула:

– Лошадка? Это же огромный паук.

Филиус поджал губы, пожимая плечами, будто говоря: «Не могу отрицать очевидного».

– Он опасен? – спросила Бет.

– Разве он выглядит опасным? – возразил парень.

– Да: он выглядит как огромный наук.

– Ого, впечатляющая наблюдательность.

– Я не нахожу это ободряющим, Фил.

Она сократила «Филиуса» до «Фила» – как будто односложным именем можно было приручить этого дикого парня с выпирающими костями и измазанной сажей кожей. Он привел ее к обычному адски исчирканному «Би-Тишному» таксофону на Хай-стрит, поднял трубку и замялся. Когда Бет спросила, не нужна ли ему мелочь, Фил лишь полуулыбнулся ее наивности.

– Это не та плата, которую они взимают.

Парень поднес телефонную трубку ко рту и довольно удачно сымитировал щелчки и жужжание, раздающиеся на линиях с очень плохим приемом. Остановился, послушал, с довольным видом повесил трубку…

…и завел девушку за угол, в переулок, где она лицом к лицу столкнулась с пауком размером с небольшой автомобиль.

– Напомни еще раз, почему мы должны это сделать? – спросила она. Глаза существа походили на посверкивающие зольные ямы.

– Связь, – отвечая, Фил не сводил взгляд с существа. – Какой смысл иметь армию, если не можешь поговорить с нею? – Он подошел к пауку еще ближе.

– Окей, – кивнула Бет. В том, как парень приближался к созданию, чувствовалась нерешительность, которая девушке совсем не понравилась. Тревога кольнула ее в шею.

– Но – извини, если вопрос идиотский, – почему мы подкрадывается к нему так, будто боимся оказаться съеденными?

Взгляд, который он бросил на девушку, говорил: «Ты действительно хочешь, чтобы я ответил?»

Фил положил руку на голову паука. Тот расплылся, как телевизионная картинка с плохой передачей, потом снова затвердел и пополз вниз по проводам. Парень заметно расслабился и поманил Бет. Гордая тем, что сумела свести дрожь до минимума, она потянулась к существу. Покровы паука оказались прохладными и гладкими.

Звучание, исходящее от него, стало громче, и девушка уловила обрывки разговоров, вибрирующие вокруг головы.

– Люблю тебя, милая, – говорили они и:

– Удачного дня! Я горжусь тобой, – и:

– Не могу дождаться вечера, так хочу тебя увидеть.

– Я люблю тебя.

– Люблю тебя.

– Люблю.

Множество выговоров, мужских и женских голосов, наслаивающихся один на другой, полных любви и заботы, загудели в ее голове. Бет почувствовала, как сердце наполнилось ими. Стыдливое тепло коснулось ушей, и девушка поняла, что улыбается.

На Бет нахлынуло головокружение, и она почувствовала, что сейчас упадет, но паук вытянул сухую ногу, похожую на клинок, подхватывая девушку и подтягивая ее ближе к брюху – ближе к голосам.

– Я люблю тебя, – шептали они.

– Эй! – Фил резко стукнул паука по панцирю своим прутом. – Довольно!

Голоса потонули в фоновом шуме, и голова Бет прояснилась. Она вздрогнула.

– Что это было? – выдохнула девушка. Лапа паука, холодная, как сталь, обвилась вокруг талии. Бет толкнула ее, но та не сдвинулась с места.

– Фил! – позвала она.

– Немного перестарался, – пробормотал тот и наклонился прямо к пауку, пока их лбы не соприкоснулись. – Ты это брось, маленький дерьмовик. Понял меня?

Существо жалобно загудело.

– Ага, знаем мы, как ты просто пытался ее расслабить, – фыркнул он. – Сделаешь это снова, и я расслаблю тебя – навсегда. Самой большой картонкой, которую только смогу удержать в руках.

Создание подогнуло передние лапы, очевидно в красках представляя угрозу.

Фил оглянулся на Бет:

– Ты в порядке?

Девушка поймала его пристальный взгляд. Сердце колотилось, она чувствовала себя, как будто ее вот-вот стошнит, но все, что Бет слышала, так это его слова, сказанные на мосту: «Есть ли хоть один шанс, что ты не будешь обузой?» Она не должна показывать свой страх:

– В порядке.

Фил наклонился к пауку еще ближе, зашептав ему, и передняя лапа также обвилась вокруг парня. Тот не сопротивлялся, и, глядя на него, Бет тоже расслабилась. На мгновение она увидела свое лицо, искаженное в изгибе массивного экзоскелета паука, а потом огромная тварь с невероятной скоростью заскользила по телефонным проводам, оставив позади облачко последнего вздоха девушки.

Под ними искаженными полосками света и ревущими порывами шума проносились дома, улицы, заводы и машины. Филиус, сидящий напротив нее, стал зернистым и постепенно растворился, Бет почувствовала, что и ее собственное тело заискрилось, а рука распалась на пиксели. Девушка больше не задыхалась, и мгновение за мгновением страх рассеивался. Биение паучьего пульса успокаивало.

Ощущение движения рассеялось, время изменилось. Город потерял определенность, стал темным и расплывчатым. Что было реальным и ярким, так это сеть: кабели вились между призрачными зданиями и убегали под землю, сияли, прорезая городскую темноту, оживлявшуюся бормочущими голосами.