Точка равновесия - А. Муравьев

«Что за придурок в такое время названивает?» – опер не выдержал. Неодушевлённые предметы сделали первый ход.

– Да! – жёстко рявкнул сыщик.

– Слава, Гончаров беспокоит, – спокойно и властно прозвучало из динамика.

– Слушаю, Анатолий Валентинович, – голос майора сразу сменил тон.

– Там орлы твои паренька сегодня взяли. Что с ним?

– Всё нормально, завтра доработаем, а откуда…, – опер не успел договорить.

– Ты не в себе, что ли? Я всегда знаю, что в моём отделе творится, – жёстко рыкнул командир. – Короче, обстоятельства изменились, пусть погуляет пока.

Коряга не верил своим ушам. Столько сделано, тщательно подготовленная лично им, и проведенная, он уже считал, что только им, удачная акция улетала в ноль. То, что его ребята сидели четыре дня в засаде, его не касалось. Находясь в легком ступоре, волк или уже нет, что-то лепетал не своим голосом:

– Но Вы же…, как же…, я же…

«Орден» растаял в тумане небытия.

– Прямо сейчас? Может завтра? – майор решил, что, может, не так понял.

– Слава, по-моему, сегодня не твой день. Я должен повторять приказ дважды? – прозвучало с недоумением.

– Извините, Анатолий Валентинович…, понял…, есть…, конечно, – волк задыхался от переизбытка непонятных чувств – козлёнок сейчас уйдёт.

Майор естественно никуда не пошёл, а просто набрал дежурку. Резко восстановились командные интонации, голос стал похож на стальные жернова – сейчас начнёт молоть:

– Бутыркин, ты?

– Да. Кто говорит?

– …в пальто говорит, – выдал Коряга. – Ты там чего…?

– Есть…, понял…, конечно.

«Сразу надо узнавать. Завтра ещё и стукача этого… вычислю. Скотина. Такой вечер испортили», – Коряга ругался ещё минут пять, вспоминая всех, кого только смог, потом, выпучив глаза, орал на подчинённый стул. Трезвело. Настроение хладнокровно и методично тащило своего хозяина в нулевую точку. Затем, решив просто положить стул в багажник, а машина и с разинутой задницей спокойно доедет, успокоившийся и присмиревший полицейский занял водительское место и… Ничего. Автомобиль отказался заводиться. Неодушевлённые предметы сделали второй ход.

Майор сидел и тупо глазел на мёртвую приборную панель. Чего он только не предпринял к тому времени, чтобы оживить агрегат: и пепельницу вычистил, и по колёсам постучал, и капотом похлопал. Эмоций уже не осталось – полный тупик. Сколько он так просидел? Нельзя точно сказать, да и не важно. Очнувшись и вконец озверев от бессильной всепоглощающей злобы, Коряга с каменным лицом вылез из мёртвой машины. Надо на ком-нибудь сорвать свою злость, выместить, так сказать, негатив. «Кукушка» и у полицейских не железная, может перегреться. Кому тогда будет нужен человек, привыкший повелевать окружающим миром и всё? К Наполеонам с Гитлерами могут на отдых определить. Внутри неотвратимо что-то скисало.

«Щас», – решил хозяин. Дело в том, что четырёхколёсного любимца ему подогнал старый приятель Генка Локотков, знакомый ещё со школьной скамьи: вместе росли, вместе дрались на улице, потом занимались спортом. Всё как у всех. Коряга, с вновь непонятно откуда взявшимся энтузиазмом, решил набрать наметившуюся жертву. Конечно, он не собирался с товарищем ничего такого плохого делать. А может и собирался, кто ж его знает? Смысл не в этом. Майор с заблестевшими глазами достал из кармана смартфон и… Правильно. Пациент скончался прямо на глазах. Просто представьте, что с вами случится в этой ситуации? Неодушевлённые предметы сделали третий ход.

С потерянным и потухшим взором, весь в растрепанных чувствах, хозяин жизни Вячеслав Анатольевич Корякин медленно плёлся пешком в сторону своего дома. Налегке, про свой трофей он уже забыл и больше никогда не вспомнит. Даже если бы и вспомнил, едва ли решился его тащить на себе, хоть и не особо далеко. Но майор был не лыком шит, он прошёл такую школу жизни, что эти происшествия его надолго не задержат. До эндшпиля путь неблизкий.

Так он брёл, брёл, как вдруг кто-то щёлкнул у него перед носом пальцами.

«Вот она – жертва, козёл отпущения, нечисть, тварь, мразь… В атаку!!!!»

* * *

Величко проводил своего шефа взглядом до дверей и вздохнул – стул ушёл из его мёртвой хватки окончательно.

«День неудачный какой-то. Сначала этот патлатый мужик, похожий на дикобраза, перемещается на расстоянии. А может и не перемещается, – капитан никак не мог вспомнить момент своего промаха, – затем отняли честно добытый и выстраданный в засаде шедевр деревянного зодчества[10]».

– Саня, просыпайся, – лейтенант смотрел на сыщика и тряс его за рукав.

– Да… Чего? – Величко вынырнул из потоков воспоминаний.

– Твой приказал отвести задержанного к этим, ну, вчера которых. Помнишь?

– Да-да-да. Задумался просто. Сейчас. А сам чего? Или вон, отправь своих.

– Коряга распорядился, чтобы ты.

Задержанный спокойно, с выражением сфинкса на лице, продолжал сидеть на своём месте и ждал дальнейшего хода своего противника. Задумчивый капитан зашёл в пытошную и, оглядев место действия, произнёс:

– Всё, поднимайся. Пора определить тебя на место жительства.

– Разрешите ещё пять минут побыть здесь.

– Мне некогда. Давай вставай и пошли, там удобней будет, – и скорее для очистки совести добавил: – Стул…, это…

– Очень хорошо, – Алексей подмигнул сыщику и поднялся.

– Иди давай, шутник. Впереди только.

По пути капитан всё время что-то негромко нашёптывал себе под нос. Чур меня, чур, или может, молился. Что там у него в голове? Автору не известно. Шагающий впереди мужик никуда не делся, сыщик постепенно расслабился и передал эстафету, ожидавшему в подвале, надзирателю.

Вот и постоялый двор. Камера на четыре койки или шконки, в два яруса, просторная, уютная, не как обычно. Внутреннее убранство арестанта не заинтересовало, зайдя и поприветствовав сидельцев, он неожиданно для них подошёл к стене, прислонился и тихонечко съехал по ней в низ. Затих. Зачем? Почему на шконку рядом к ним не захотел? Чужое время надо экономить, своего всегда достаточно.

Ожидая новых событий, местные аборигены внимательно наблюдали за непонятными действиями, так сказать, новичка. Чуть погодя, не дождавшись продолжения, один старожил решил начать расспросы. Что за некультурность? Зачем лезть? Человек никого не трогает. Но жуткий интерес всегда просыпается ко всему неизведанному, пока новоиспечённый исследователь не получит по рогам. Это образно.

«Эй, браток. Чего застеснялся? Мы не кусаемся»

Реакции ноль. Да и какая реакция? Пилот ничего не слышит и не видит. Сознание ведёт работу по синхронизации внутренних систем с внешними, выполняя подключение к базам данных локальной матрицы. Типа интернета, вернее совсем иначе, не существует аналогии.

Работа кропотливая и требует всех резервов и постоянной концентрации. Надо просчитать милли…, автор не сможет описать. Разум, который был так угнетаем и недоразвит своим хозяином в прошлой жизни, теперь имел совершенно другой характер: чистый, как горный хрусталь, послушный, ручной, невероятно работоспособный и неустанно собирающий и анализирующий всё, что ему прикажут, способный резать, как лазерный скальпель, также точно и остро. Разум теперь никогда не брал инициативу на себя, находясь под полным контролем сознания своего господина. В целом, неинтересная ерунда.

Тем временем, исследователи непонятного, чувствуя свою родственную связь с Малдером и Скалли из «Секретных материалов» решили начинать действия. Самый смелый и опытный учёный подошел к бесчувственному организму и произнёс: «Ты глухой, что ли?»

«Не дадут спокойно заняться любимым делом», – решил Алексей.

Тело дёрнулось, потом ещё: «Поднимите мне веки».

Взгляды сокамерников встретились, пилот что-то тихо произнёс и снова закрыл глаза. Тело обмякло вновь. Исследователь очевидного и невероятного, постояв с секунду, двинул в сторону койки и рухнул – на койку, конечно, ему было хорошо. Людям вообще не обязательно приносить вред, дорогой читатель.

Настало время удивляться другому очевидцу. Нет, он не стал дёргать непонятный феномен. Хотя зря. Решив идти проторенной дорожкой, второй сиделец начал теребить возвратившегося:

– Родя, ты как? Что с тобой?

– Отвали, я спать буду.

– Чего он тебе сказал-то?

– Да пошел он, ё… какой-то.

Занавес.

* * *

Солнышко припекало ещё совсем по-летнему. Питерские ночи в конце августа из года в год разные, но эта ночь поразила местный бомонд интересными жаркими событиями. Натюрморт выглядел примерно так.

В одиннадцать часов дня или утра, это у кого как, некоторых жителей многоэтажки, расположенной…, разбудил или отвлек от важных дел дикий неудержимый гогот под окнами. На улице, рядом с помойными контейнерами с соответствующими надписями стояло несколько человек. Веселящиеся от души люди снимали на свои модные навороченные телефоны картину маслом…