Старуха - Михаил Широкий

словно он и в самом деле был изумлён и расстроен тем, что Добрая, вопреки его ни на чём не основанным ожиданиям, не прожила положенного ей, на его взгляд, срока и так внезапно покинула этот бренный мир.

– А ещё я слыхал, – продолжал он после паузы, понизив голос и придвинувшись к Мише, точно собираясь поведать ему что-то секретное, – что ведьмы обычно помирают очень тяжело, долго, мучительно. Круто плющит их, говорят, перед смертью, просто наизнанку выворачивает. Стонут они, хрипят, воют, как звери. А потом вопить начинают, как резаные. И всё рвутся куда-то, так что держать их приходится. И так до тех пор, пока не испустят дух.

Миша чуть осклабился.

– Ты, я гляжу, крупный спец в этой теме. Такое ощущение, что видел своими глазами, как ведьмы умирают.

– Ну, видеть, конечно, не видел, но слышал кое-что по этому поводу от знающих людей… Но я к чему веду, – оговорился словоохотливый Мишин собеседник, вновь повысив голос и по привычке озарив своё лицо ясной, лучезарной улыбкой. – Наша-то старушонка отошла тихо, спокойно, незаметно. Точно заснула и больше не проснулась. Никто из соседей ничего не слышал, ни звука. Будто и не ведьма она была вовсе, а обычная бабка, как все остальные.

Миша при этих словах, будто вспомнив о чём-то, чуть поморщился и, опять устремив взгляд на померкшие, словно подёрнутые дымкой окна на втором этаже, с сомнением покачал головой.

А его напарник, прервав свои замысловатые рассуждения, после короткого перерыва перешёл к рассказу, – видимо, услышанному от кого-то из соседей по дому, – об обстоятельствах старухиной смерти:

– В последний раз она, говорят, появилась во дворе позавчера вечером. А вчера не показывалась, – видать, уже скрутило. А сегодня утром её соседка, – ну, знаешь, толстая такая тётка с фиолетовыми волосами, – идёт, значит, по подъезду и видит – дверь старухиной хаты приоткрыта. Она постучалась. Тишина. Тогда приоткрыла дверь пошире и позвала: Авдотья Ефимовна, где вы там? Опять тишина. Она окликнула погромче. Молчок. Как будто нет никого в доме… Ну, тогда она, как рассказывает, почуяла, что дело тут, видно, неладно. Может, чего доброго, ограбили да убили старуху! Ну, те же бывшие Веркины дружки или просто гопота какая приблудная, мало ли… Хотя это она загнула, конечно, – оборвав себя, хохотнул он. – Чего там грабить в этой нищей халупе? Там, наверно, даже тараканы с голодухи ноги протянули бы…

– Ну а дальше? – спросил Миша, слушавший приятеля с гораздо большим вниманием, чем могло показаться на первый взгляд.

– А-а, ну так вот, подумала она, значит, об этом и побоялась заходить в квартиру, – вдруг, мол, убийцы ещё там и, как свидетельницу, и её порешат за компанию. Решила вызвать ментов… Но любопытство одолело, и она всё-таки вошла. И обнаружила старуху на диване, в гостиной. Холодную, посинелую… ну и так далее… Но без признаков насильственной смерти. Померла, значит, сама, естественным образом… Вот как-то так! – заключил рассказчик и, точно сняв с себя обременявшую его тяжесть, шумно выдохнул.

В этот момент из сарая вышел задержавшийся там Димон и, увидев на лужайке нового гостя, не смолкавший, густо сыпавший слова голос которого он слышал уже несколько минут, приветственно взмахнул рукой с зажатым в ней небольшим разводным ключом.

– Здоров, Макс. Как жизнь молодая?

Макс довольно усмехнулся и качнул головой в направлении старухиных окон.

– Нормас. Уж точно получше, чем у некоторых.

Димон согласно кивнул.

– Да уж, кое у кого дела совсем дрянь.

– Я вот тут как раз рассказывал Мишане, как всё было, – проговорил Макс, приблизившись к двери сарая и чуть опёршись на неё. – Я знаю всё доподлинно, из первых уст, – подслушал утром разговор бабок, тут, у подъезда. Давай и тебе расскажу…

– Не-не, спасибо, – поспешил отказаться Димон, протестующе вскинув руку. – Я практически всё слышал, что ты здесь вещал.

– А, ну ладно тогда, – несколько разочарованно обронил Макс, видимо, уже собиравшийся вновь во всех подробностях пересказать случайно услышанную им и казавшуюся ему крайне любопытной историю обнаружения мёртвого тела Авдотьи Ефимовны.

Димон подошёл к велосипеду, присел на корточки и подкрутил там какой-то болт, который, впрочем, и без того держался крепко, как и всё на этом ухоженном, образцово-показательном, без сучка и задоринки «железном коне».

Макс, последовавший за приятелем и наблюдавший за его действиями, поинтересовался:

– Это часом не этим ключиком ты Добрую едва не зашиб?

Димон ухмыльнулся и слегка подбросил инструмент на ладони.

– Да нет, конечно. Этот маленький. Им я эту гадюку вряд ли испугал бы. В тот раз, к счастью, у меня был ключик посолиднее. Поувесистее. Только благодаря ему и отбился. – Он чуть улыбнулся мгновенно промелькнувшему перед ним воспоминанию и снова подкинул ключ на руке. – А этим я только насмешил бы её.

Макс мотнул головой.

– Чёт я с трудом представляю её смеющейся. – И, секунду подумав, со вздохом промолвил: – Но всё-таки немного жаль, что она так внезапно опрокинулась. С ней во дворе было как-то веселее…

Лицо Димона вдруг стало серьёзным, даже хмурым. Искоса глянув на собеседника, он значительно, с расстановкой произнёс:

– Если б после встречи с ней у тебя была обварена спина, как у Мишки, или переломаны руки, как у Руслана, или если б ты едва не сгорел живьём, как Серёга, я думаю, ты теперь совсем не сожалел бы о безвременной кончине бедной старушки. Скорее наоборот!

Макс, по-видимому вразумлённый тоном и смыслом сказанного товарищем, замялся с ответом и лишь, чуть насупившись, пробормотал:

– Ну да, тоже верно.

Димон же, поднявшись и окинув велосипед критическим, оценивающим взглядом, довольно крякнул и повернулся к друзьям, по привычке ожидавшим от него плана действий на текущий вечер.

– Ну что ж, остальных, думаю, уже не стоит ждать. Никого не видать. Попрятались все куда-то, как крысы.

– Дома сидят, уроки учат, – заметил Макс с натянутой усмешкой. – Летняя лафа закончилась.

– Не все ж такие раздолбаи, как мы, – высказался Миша. – Люди стараются, учатся. После школы в вузы поступят. А мы… – он сделал неопределённый жест. – Наши перспективы очень туманные. В лучшем случае – пэтэуха.

Димон презрительно отмахнулся.

– Поступишь ты в универ, не скули. Не прошлые времена. Сейчас туда всех берут. Последних даунов. Знаю я всю эту кухню, наслышан. Сдаёшь наобум лазаря цэтэшку – и ты студент. В унике ещё несколько лет ваньку валяешь – и ты дипломированный специалист. Всё очень просто. Главное – самому не усложнять себе жизнь.

Миша сардонически прищурился.

– Ну, это уж нам точно не грозит. Что-что, а усложнять мы не любим. Предпочитаем упрощать.

– Ага, это точно! – вставил словцо