Екатерина II - Иона Ризнич

симпатии, причем даже тех, кто был приставлен к ней недругами. «Все люди, которых ставило вокруг меня самое отъявленное недоброжелательство, в очень короткое время становились ко мне невольно благосклонными, и, когда их не настраивали и не возбуждали их снова, они действовали вопреки расчетам тех, кто ими пользовался, и часто поддавались склонности, которая влекла их ко мне, или, по крайней мере, интересу, который я им внушала; они никогда не видели меня надутой или нахмуренной, но всегда готовой пойти навстречу малейшему шагу с их стороны. Во всем этом помогал мне мой веселый нрав, потому что все эти Аргусы часто забавлялись речами, с которыми я к ним обращалась, и мало-помалу невольно переставали хмуриться», – писала она. Но, конечно, дело было не только в приятных речах: Екатерина подкупала своих недругов, делая им подарки. Денег у нее было мало, и молодая женщина поневоле влезала в долги. Ее упрекали в излишней расточительности, в том, что она деньгам счету не знает, но Екатерина хорошо все продумала и загадывала на долгие годы вперед. Она верила, что когда-нибудь придет ее час.

Глава пятая

Блеск и нищета

Георг Гроот. Портрет Елизаветы Петровны с арапчонком. 1743

Луи Каравак. Портрет Елизаветы Петровны в мужском костюме

Вигилиус Эриксен. Портрет Екатерины в форме Преображенского полка. 1762

Праздники, балы, маскарады…

Излишние расходы были связаны еще и с тем, что Екатерина то и дело участвовала в придворных праздниках, которые Елизавета очень любила. Когда двор приезжал в Москву, время проходило в комедиях, придворных балах и маскарадах.

Балы эти были поистине грандиозны! Один из маскарадных дней был только для двора и для тех, кого императрице угодно было допустить; другой – для всех сановных лиц города, начиная с чина полковника, и для тех, кто служил в гвардии в офицерских чинах; иногда допускалось на этот бал дворянство и наиболее именитое купечество. Придворные балы не превышали числом человек полтораста-двести; на тех же, которые назывались публичными, бывало до восьмисот масок.

Елизавета – тонкая ценительница моды и покровительница искусств, сумела свой двор сделать одним из самых элегантных в Европе. Придворные соревновались между собой в роскоши. И мужские, и женские костюмы поражали яркостью тканей и обилием золоченых украшений в полном соответствии с модой того века. Сейчас придворные костюмы показались бы нам перегруженными деталями, излишне раззолоченными. Современник рассказывал: «Галуны на одежде являются уже чем-то обычным, их кладут на травчатый бархат и чаще всего зигзагом или богатым шитьем, а все платье состоит из золотых и серебряных тканей, иногда с вытканными цветами. Рыцари начинают украшать свои орденские знаки алмазами и носить на груди вышивку жемчугом. Обер-камергер[8]… выделяется среди всех прочих, ибо по торжественным дням его орденский знак, звезда на груди, застежки на плече и шляпе, ключ, шпага, пуговицы на сорочке и пряжки обуви сплошь усыпаны бриллиантами».

Сколько же тратили на роскошь все эти люди? Для примера: одна только трость Кирилла Разумовского стоила 20 тысяч рублей. Она вся сплошь была покрыта бриллиантами. Для сравнения: за пять тысяч рублей можно было купить дом в столице, а за две тысячи – маленькое имение в провинции. То есть трость вельможи стоила как четыре скромных дома или как десять имений. Откуда же дворяне брали столь огромные суммы? Ответ прост: они нещадно обирали своих крестьян, подчас попросту разоряя их.

На публичных балах Екатерине приходилось до трех раз менять платье. Молодая женщина старалась шить себе наряды самые изысканные, но если надетый ею наряд маскарадный костюм вызывал всеобщее одобрение, то она ни разу больше его не надевала, полагая, что раз платье произвело однажды большой эффект, то вторично оно может произвести уже меньший.

Зато на придворных балах, где посторонняя публика не присутствовала, Екатерина одевалась максимально просто, и этим тоже угождала императрице, которая не очень-то любила, чтобы кто-то был одет наряднее, чем она сама. Однажды отчаявшись придумать что-то лучшее, чем у придворных кокеток, Екатерина заказала себе белое платье почти без декоративных деталей и на очень маленьких фижмах. Ее молодость и стройность должны были стать главным украшением: «я велела убрать волосы спереди как можно лучше, а назади сделать локоны из волос, которые были у меня очень длинные, очень густые и очень красивые; я велела их завязать белой лентой сзади в виде лисьего хвоста и приколола к ним одну только розу с бутонами и листьями, которые до неузнаваемости походили на настоящие; другую я приколола к корсажу; я надела на шею брыжжи из очень белого газу, рукавчики и маленький передник из того же газу и отправилась на бал. В ту минуту, как я вошла, я легко заметила, что обращаю на себя все взоры».

Елизавета Петровна пришла в восторг от наряда великой княгини и даже самолично прилепила ей на лицо мушку. «Не помню, чтобы когда-либо в жизни я получала столько от всех похвал, как в тот день. Говорили, что я прекрасна, как день, и поразительно хороша; правду сказать, я никогда не считала себя чрезвычайно красивой, но я нравилась, и полагаю, что в этом и была моя сила. Я вернулась домой очень довольная тем, что придумала такую простоту, в то время как остальные наряды были редкой изысканности», – с удовольствием вспоминала Екатерина.

Не злоупотребляла она и косметикой, справедливо полагаясь на подаренный ей самой природой здоровый цвет лица. Другие же придворные красавицы покрывали свинцовыми белилами, содержащими ядовитые вещества, а щеки густо румянили. Брови эффектно подводили, красили губы.

Мужчины в юбках

Однажды, тоже в Москве, императрице вздумалось заставить всех мужчин являться на придворные маскарады в женском платье, а всех женщин – в мужском, без масок на лице. Екатерина вспоминала: «Мужчины были в больших юбках на китовом усе, в женских платьях и с такими прическами, какие дамы носили на куртагах, а дамы – в таких платьях, в каких мужчины появлялись в этих случаях. Мужчины не очень любили эти дни превращений; большинство были в самом дурном расположении духа, потому что они чувствовали, что они были безобразны в своих нарядах; женщины большею частью казались маленькими, невзрачными мальчишками, а у самых старых были толстые и короткие ноги, что не очень-то их красило. Действительно и безусловно хороша в мужском наряде была только сама императрица, так как она была очень высока и