Гость из будущего. Том 3 (СИ) - Порошин Влад

И разговор под лёгкое полусухое винишко как-то незаметно перетёк к нашумевшей кинокомедии «Три плюс два». Дело в том, что эта кинокартина тоже могла участвовать в кинофестивале. Но строгое жюри в лице чиновников из Госкино резко воспротивилось этому участию. Громче всех возмущалась чиновничьим беспределом актриса Кустинская.

— Нас специально не взяли, так как кое-кто побоялся нам проиграть! — немного неприятным высоким голосом негодовала актриса. — Кто-то специально нашему кино всю дорогу вставляет палки в колёса! Ну, разве это не так⁈

— А что по поводу нашего «Три плюс два» скажет Феллини? — неожиданно спросила меня Наталья Фатеева.

— В принципе, тут всё ясно, — лениво пробормотал я. — Виноват неудачный кастинг-менеджмент. Это голливудский термин, который означает подбор актёров, — сказал я в наступившей тишине.

— Я протестую! Девчонки у нас в картине были самые красивые! — Андрей Миронов от возмущения даже встал из-за стола. — И мы парни тоже ничего. Все как один модно одетые и так далее.

— Да уж, Феллини, ты что-то хватил лишнего, — засмеялась актриса Наталья Фатеева.

— Хорошо объясню на пальцах, — я тоже встал с диванчика, чтобы меня было лучше видно. — Можно собрать очень красивых актрис и очень красивых актёров, но вместе они будут смотреться немного нелепо.

— Ты просто завидуешь! — капризно взвизгнула Наталья Кустинская.

— Зависть, Феллини, это плохое качество, — поддержала её подруга Фатеева. — Я была о тебе лучшего мнения.

— И всё же я продолжу, — сказал я, решительно кивнув головой. — В вашей кинокомедии «Три плюс два» возраст мальчишек двадцать плюс, а возраст девочек двадцать пять плюс, — приврал я, так как возраст милых леди был ближе к тридцати плюс. — И эту разницу можно было сгладить, но тогда нужен был другой грим и никаких планов в купальниках и плавках. Что для кинокомедии, снятой на пляже невозможно.

— А я, между прочим, с Феллини согласен, — поддержал меня кинорежиссёр Юрий Чулюкин, который прославился после кинокомедий «Неподдающиеся» и «Девчата».

— Не просто так на кинопробах смотрят, как партнёры сочетаются вместе, — продолжил я.

— Ты, Феллини, просто ханжа! — упёрлась Кустинская.

— Я сейчас рассуждаю примерно так, как это сделали чиновники на худсовете, — спокойно ответил я. — Поэтому кинокомедии присудили вторую категорию, и лишь потом по просьбе трудящихся и хороших показателей в прокате, дали первую. Но на фестиваль, увы, не пустили.

— Ну, хорошо, а кто, по-твоему, там должен был играть? — вдруг так же спокойно спросила Фатеева.

— Если оставляем милых дам, — ответил я, немного подумав, — то их партнёрами могли бы быть Василий Лановой, Сергей Юрский и скажем один комичный персонаж — Евгений Леонов.

— А Женя бы кого сыграл? Ха-ха-ха! — громко захохотала Наталья Кустинская.

— Физика Сундукова, — ответил я. — А ваш Сундуков, роль которого исполнил Геннадий Нилов был длинный как каланча. Он такой же Сундук как я балерина.

— Ерунда! — обиделся Андрей Миронов.

— А я, между прочим, с Феллини полностью согласен, — согласился режиссёр Чулюкин, чем вызвал новый виток спора, шума и гама.

И вдруг в дверь так нагло и громко постучали, что все гости непроизвольно вздрогнули. Даже я немного испугался, но взяв себя в руки проревел:

— Сейчас выйду и дам по шее!

После чего незамедлительно двинулся в прихожую. Однако распахнув дверь, я чуть не присел на пятую точку, потому что в мою грудь смотрело дуло охотничьей двустволки, которую сжимал в своих руках кинорежиссёр Иван Пырьев.

— Вот ты-то мне и нужен, молодой прохвост, — криво усмехнулся он.

Глава 6

Вся жизнь моментально пронеслась перед моим внутренним взором: детские забавы, первая юношеская любовь, институт и даже выход на пенсию. Это я потом резко помолодел на свою голову, сначала-то была пенсия. А что теперь? Что теперь делается в голове кинорежиссёра Пырьева, который тычет в меня двустволкой? И не дай Бог, кто-нибудь здесь чихнёт, палец на спусковом крючке 60-летнего мужчины непроизвольно дрогнет и скорая помощь, оглашая воем окрестности, приедет только для того, чтоб констатировать мой летальный исход.

— Где Люда? — прошипел Иван Пырьев.

— Как где? — я медленно стёр на лбу, выступившие капельки пота. — Странный вопрос. Людовь Орлова живёт в Москве с вашим бывшим другом Григорием Александровым. То есть я хотел сказать Любовь.

— Причём здесь Людовь? То есть Любовь⁈ — от нервного напряжения руки прославленного режиссёра мелко задрожали, а за моей спиной раздался чей-то тихий вздох ужаса. — И причём здесь прохвост Гришка Мормоненко⁈ Я говорю, где Людовь Марченко⁈ То есть Мормоненко⁈ Где Люда⁈ Стреляю без предупреждения! Мне терять нечего!

— Иван Александрович, это я — Юра Чулюкин! Здесь Люды Марченко нет! — выкрикнул в окно веранды муж Натальи Кустинской. — Зато здесь достаточно других молодых актрис!

— Не верююю! — завыл Пырьев. — Не верюююю! Стреляю без предупреждения! Мне терять…

— Да вон она, ваша Марченко, — кивнул я за спину режиссёру «Свинарки и пастуха», так как оцепенение полностью оставило моё тело, а самообладание наоборот вернулось, да ещё и имя — Людовь Орлова, откровенно рассмешило. Наверное, сработало моё подсознание, в котором Пырьев, Александров и актриса Орлова представлялись частью единого целого, частью одной уходящей эпохи. Кстати, про Люду Марченко за разговорами о кино я совершенно забыл.

Иван Пырьев непроизвольно оглянулся и в этот момент я, словно тигр, прыгнул на легенду нашего кинематографа, и одним могучим толчком смёл хлипкую фигуру режиссёра на землю, отведя дуло охотничьей двустволки вверх. И сначала раздался оглушительный выстрел в воздух. Затем девчонки в доме громко завизжали. А в довершении всего послышался жалобный выкрик дяди Йоси:

— Не стреляйте, я сдаюсь! Гитлер, капут!

— Прощай оружие, дядя Йося, — выдохнул я, встав с земли и забрав двустволку себе. — Война на сегодня отменяется!

На этих словах я, нажав на рычаг открывания, опустил ствол ружья вниз и убедился, что мы все хорошо отделались, потому что в магазине оставался ещё один боевой патрон. Для кого был припасён выстрел номер два, теперь оставалось только гадать. И тут на крыльцо высыпали все гости нашей дачи. Зарёванная Нонна бросилась меня обнимать, а Олег Видов и Лев Прыгунов подбежали к скорчившемуся на земле Ивану Пырьеву, чтобы помочь тому подняться.

— Кто с ружьём к нам придёт, тот его здесь и потеряет! — немного нервно захохотал я.

— Ты не представляешь, как я перепугалась, — зашептала Нонна.

— Ничего-ничего, все пока живы и здоровы, — пробормотал я и, погладив подругу по спине, крикнул своему дальнему родственнику, который только что осторожно выглянул на улицу, — Дядя Йося, спрячь «парабеллум» до лучших дней! Мы им как-нибудь потом будем отстреливаться от супостатов!

— Дышать тяжело, — вдруг просипел Пырьев, которого парни попытались приподнять. — Колит что-то. Колит.

«Да, ёжь твою медь, нам ещё здесь инфаркта не хватало! Весёлый фестиваль, нечего сказать», — пронеслось в моей голове, и я закричал:

— Несите покрывало или скатерть! Нужно товарища Пырьева срочно перенести в дом! Что у нас есть от сердца⁈

— У меня есть аптечка! — взвизгнула гримёрша Лидия Сергеевна.

* * *

К сожалению, если неприятность одна за другой начинает сыпаться на твою голову, то этот процесс может принять лавинообразный характер. Примерно так думал я, когда двадцать минут спустя с Олегом Видовым, Львом Прыгуновым и Андреем Мироновым шагал к берегу Финского залива. Дорога от дачи хирурга Углова к кромке моря вела по просёлочной дороге через высокий и тёмный сосновый бор и мы, освещая путь фонариками, непрерывно шарили лучами света и по близлежащим кустам. Ибо всё ещё тлела небольшая надежда, что Люда Марченко уснула где-то здесь.

В общем, не зря Иван Пырьев прибежал искать Людмилу в наш терем-теремок. Дело в том, что «Дом творчества театральных деятелей» находился около железной дороги, далее располагалась дача Углова, потом километровая лесополоса и уже затем море. И некий неизвестный участник фестиваля напел товарищу Пырьеву, что видел, как Марченко вышла из «Дома творчества» и пошла ко мне на огонёк. Однако после инцидента я сам разыскал свидетельницу, которая выпивала с Людмилой, и уже она показала, что актрисе просто захотелось этой чудной ночью поплескаться в водах Финского залива. А ещё она же добавила, что я зря беспокоюсь, ничего с Людкой не случится, пошатается и вернётся.