Контрснайпер - Андрей Кивинов

Быков снова прильнул к биноклю:

— Черт его… По виду — кавказец, точно.

— Я его сфоткаю. На всякий пожарный… Подвинься!

Ирина отворила дверь. Программист снова улыбался. Теперь он неуловимо напоминал Шурика из гайдаевских фильмов.

— Добрый день! Извините, чуть не опоздал. Пришлось машину дома оставить, пешком — быстрее. Скорее бы уж этот форум закончился…

— Ничего, проходите. Только у меня тапочек нет. Мужских.

— Не страшно. У меня дома тоже нет тапочек. Женских. Я босиком.

В комнате гость остановился, не выпуская из руки потрепанный кейс. Посмотрел на мольберт. Лыжную палку Ирина замаскировала под упор для него.

— Вы одна живете?

Вопрос не очень логичный для компьютерного мастера. Но для «засланного казачка» — вполне. «Пианистка Кэт», однако, виду не подала.

— С мамой. Но ее сейчас нет. К сестре уехала. В Саратов.

Легенда была придумана профессиональным разведчиком Репиным. На самом деле летом мама жила на маленьком дачном участке с парником и парой грядок. Но сестра, Саратов… Так гораздо эффектней.

— Понимаю. Конфликт поколений… Как мудро было замечено в одном фильме, родителей надо любить издалека…

Гость остановился перед полотнами.

— Ух ты! Это ваши работы? Честно говоря, думал, что насчет художника вы пошутили… А неплохо, знаете ли!

— Ну, чего они там делают? — с интонацией мальчика, подглядывающего за женщинами в раздевалке, спросил у напарника истинный автор великих полотен.

— Ничего, — не оторвался тот от бинокля. — Мазню твою разглядывают.

— На «мазню» не обижаюсь. Слово «живопись» ты без бумажки все равно выговорить не сможешь.

— Меня за такую живопись еще в третьем классе за дверь выставляли… — парировал далекий от искусства Быков. — Слушай, а этот, который в джинсовке, так и сидит на скамейке. И тоже на Иркины окна пялится.

Пару минут полюбовавшись кубиками, ромбиками и шарами, гость повернулся к Ирине:

— Знаете, у вас отличное чувство цвета. Акценты потрясающе расставлены! И это смелое сочетание теплых и холодных тонов! А вот с композицией — только, пожалуйста, не обижайтесь! — не очень. Равновесие хромает… Впрочем, это только мое мнение, а я ведь дилетант. Кстати, что на этой картине?

— На этой?.. — Ирина на мгновение растерялась. — Это… Мексика! Мексиканские пейзажи. Пустыня, горы, кактусы…

— Надо же… Я, честно говоря, ее несколько иначе себе представлял. А почему вдруг Мексика? Бывали там?

— Нет. Но всегда об этом мечтала. Вот, может, накоплю денег и съезжу.

— Так продайте картины, — предложил программист. — Или они вам дороги как память?

— Я бы продала. Но кто их купит? За нормальную цену не продашь, а за копейки — жалко.

— Понимаю… К этому вопросу надо подойти правильно. Вон, на набережной у нас — целый Монмартр. У них ведь покупают… А знаете что? Ваши картины можно на интернет-аукцион выставить… Нет-нет, я серьезно! Сегодня очень многие бизнесмены скупают работы никому не известных художников. Последний писк. И если грамотно подать, то возьмут. Давайте так: я картины сфотографирую, а потом в Сеть выложу. Надо только прикинуть, как они лучше смотрятся: при дневном свете или при искусственном… Вы позволите?

Не дожидаясь ответа, Малинин подошел к окну и задернул штору.

— Свет включите на секунду…

— Она что, с ума съехала? — возмутился Быков. — Какого черта?! Знает же, что мы контролируем, и… О, опять открыли! Фигня какая-то…

— Погоди! — Репин сжал его руку и указал вниз, во двор: — Смотри, наш джинсовый друг уходит… Похоже, штора — это сигнал.

— Точно, блин… Давай за ним! А я пока тут останусь.

— Нет, выключайте. При искусственном освещении лучше, — констатировал гость, отдергивая штору. — Цвета естественней смотрятся. Мягче… — Вдруг он уставился в правый нижний угол картины с двумя кубами — черным и фиолетовым, в каждый из которой была вписана оранжевая сфера. — А почему здесь подписано «Репин»?

— Мммм… Это меня мама в шутку «Репиным» называет, вот я так иногда и подписываю.

— Честно говоря, это совсем не его манера…

— Для мамы что Репин, что Пикассо — всё едино.

Малинин снова отошел на пару шагов и, чуть помолчав, заметил:

— Вы говорите — Мексика? А мне почему-то показалось, что вот это, например, портрет. Причем мужской.

— Нет, что вы… Это не мужчина, это… кактус! Но и вправду большой. На человека похож. Руки, голова… Они в Мексике до двадцати метров вырастают.

— Даже больше, — поправил Денис. — Называется цереус. Самый большой кактус на планете. В тысяча девятьсот семьдесят восьмом году в Аризоне ураганом свалило цереус. Высота этого кактуса была двадцать четыре метра, что по сей день считается рекордом. И на момент гибели ему было сто пятьдесят лет. Представляете, во время американо-мексиканской войны он уже рос! Мог видеть самого генерала Тейлора.

— Послушайте, откуда у вас такие познания? Вы — просто ходячая энциклопедия!

— В детстве болел много, — грустно улыбнулся гость. — Времени для чтения хватало. У нас большая подборка «Науки и жизни» была, отец много лет подряд выписывал. Так я все номера от корки до корки проштудировал. Тогда же и зрение посадил… Ну а где наш больной? А-а-а, вижу…

Он присел за стол и раскрыл ноутбук.

Стоя за спиной странного мастера, Ирина наблюдала за его манипуляциями. Ей вдруг показалось, что кобура на бедре съехала, и пистолет вот-вот вывалится. Она стала осторожно, сквозь ткань юбки, поправлять оружие.

— Вы чем-то обеспокоены? — почувствовал программист. Словно у него, как у Шерлока Холмса, на кончиках ушей были особые тепловые точки, позволяющие «видеть» спиной.

— С чего вы взяли?

— Как говорят у меня на родине, скрыть волнение гораздо труднее, чем скрыть радость.

— Нет, все нормально. А где ваша родина?

— Я из Кизляра. Самый лучший город на свете… Правда! Город-сказка, город-мечта… Одна беда — работы нет. Пришлось сюда перебираться. Так что я, в некотором роде, компьютерный гастарбайтер. — Денис снова улыбнулся, и снова как-то грустно. — Однако, как говорится, вирусов бояться — в Сеть не ходить. Сам Билл Гейтс начинал свою карьеру с того, что сидел дома и писал программы для управления городскими светофорами…

Он замолчал, закрыл ноутбук и повернулся к Ирине.

— Увы, наш больной нуждается в интенсивной терапии. Придется вам некоторое время без компьютера побыть. Винчестер накрылся.

— Винчестер? — переспросила Ирина. — Кстати, почему такое название? Это же винтовка…

— Ну да. И к винтовке это название некоторое отношение имеет. Дело в том, что один из первых жестких дисков имел суммарную память шестьдесят мегабайт. Тридцать с одной стороны, тридцать с другой. В документах обозначался так: тридцать-дробь-тридцать. Точно такая же маркировка была и у винтовки Винчестера. Вот с тех пор и прилипло.

— Ой, как же я без компьютера?

— Да вы не волнуйтесь, я быстро. И расписку оставлю. У вас там никаких секретов нет?

— Каких секретов?

— Ну мало ли… — смутился Денис. — Личное что-нибудь… Просто мне дома работать удобнее, да и детали кое-какие нужны будут. Постараюсь за сутки управиться, заодно и хороший антивирусник установлю. А завтра вечером привезу, если не возражаете. Заодно и картины ваши сфотографирую, для аукциона. Здесь ведь штатив нужен, чтобы качественно вышло.

* * *

На этот раз Иван Николаевич Кленов исполнил Бетховена. «Судьба стучится в дверь». Потом еще раз взглянул на фотографию мужчины в джинсовом костюме и поднял глаза на Ирину:

— Точно он? Не ошибаешься? Они все на одно лицо. Лично я до сих пор дагестанца от ингуша отличить не могу.

— Нет, не ошиблась. В лагере я его дважды видела. Зовут — Руслан.

— А может, он и не брат Асият? Они там все — братья лесные…

— Не знаю… Может.

— Все сходится. В паре работают, — заявил разведчик Быков. — Тот еще в подъезд войти не успел, как этот уже на лавочке пост занял. Потом очкарик задернул штору, мигнул светом, и…

— Он картины хотел посмотреть! — перебила Ирина. — При искусственном освещении.

— Зачем? — возразил живописец Репин. — Я же их специально у окна развешивал, чтобы дневной свет…

— Да подождите вы с вашими шедеврами, дайте по делу договорить! — перебил деловой Леха. — Он что, шкаф должен был в окно выкидывать, чтобы сообщнику сигнал подать? Увидев на подоконнике шестнадцать утюгов, Штирлиц понял, что явка провалена… Естественно, нашел повод. А Руслан, увидев сигнал, моментально свалил. Пикассо следом пошел, но упустил. Потому что лох.

— Сам ты лох… Я, между прочим, не топтун, а взрывотехник, — возразил оскорбленный художник. — Да здесь и профессиональный топтун в одиночку ничего бы не сделал. Пока я с чердака спускался, его уже и след простыл.