Дневник кота мага - Ольга Мяхар

Вышедший из храма служитель попросил не засорять собой ступени — их вчера вымыли. Молча на него смот­рим.

21:05

А знаете, не все в этой жизни так уж плохо. Иногда случается полоса неудач. Как говорил Сережка — наш вечный экспериментатор, животные которого дохли еще до начала эксперимента от самой мысли о том, кто за них возьмется.... Так вот, как говорил Сережка — все в этом мире поделено на черное и белое, как у зебры. Полоска белая, полоска черная, полоска белая, поло­ска черная, жо.... Кхм. О чем это я? А я о том, что не на­до идти вдоль полосок, если они черные, надо идти по­перек. Сай явно застрял на этом пути, когда все идет наперекос, и никак не может повернуть в нужную сто­рону. Так что я, по зрелом размышлении, решил все взять в свои лапы.

К примеру, я встал, мяукнул и пошел в храм. Сай кыс­кал, просил вернуться и шипел, что нам туда нельзя. Но я знал: внутри тепло, горит вечный огонь у алтаря, и в углу свалена целая гора продуктов для жертвоприношения. (Завтра вроде какой-то праздник намечается.)

22:18

Сидим у огня, греем лапы, жарим нанизанные на же­лезные прутики кусочки мяса. Кстати, мясо свежее и очень, мрхрм, вкусное. Сай, правда, дергается от любого шороха, но алтарь с огнем стоит в самом центре храма, и сюда редко кто заходит. Обычно обходы делают по краям храма, дабы кто не забрался. А алтарь... все считают, что огромный кусок каменный плиты и на фиг никому не ну­жен. Правильно, в сущности, считают.

Сай повеселел и стал рассказывать истории из своей жизни. Слушаю его, зевая и вяло пережевывая шестую порцию шашлыка. В принципе интересно, да и тепло туг, можно и на камнях поспать, думаю. Главное — шерсть ночью не спалить.

— А еще я однажды решил спасти из башни принцес­су, заточенную в нее огромным огнедышащим драко­ном. Молодой был, глупый. Думал, раз проклятие меня защищает, значит, ничего мне не сделается, — монотон­но Сай.

Стараюсь поудобнее устроиться у него на коленах, сы­то урча и изредка зевая.

— Ну так вот. Добрался я до той башни, которая стоя­ла на острове, который стоял посреди кратера вулкана. Естественно, действующего.

— Мхрм...

— И отважно встал перед драконом, сунув руки в кар­маны и гордо выпрямившись во весь рост.

Дурак.

— Ну, а он ка-ак пыхнет! Огнем. — Тяжелый вздох, парень почесал макушку и грустно улыбнулся.

— Мне-то ничего, а вот башню спалил на фиг. Прин­цессу... я тогда так и не спас.

Гхм. Жать девчушку.

— Она сама спаслась: вылетела в горящем платье, за­рядила мне коленом между ног и умотала по мостику на волю. А дракон... он продолжал пытаться меня сжечь, удивляясь, что пламя не берет.

Тихо фыркаю от смеха.

— А вот еще один забавный случай! Решил я как-то стать учеником волшебника. — Долгая-предолгая пау­за. — Волшебника, конечно, жаль.... Но я его преду­преждал.

Я почти заснул, а парень все продолжал и продолжал говорить до самого утра. И об убитых рухнувшей башней волшебниках, и о мгновенно облысевших единорогах, позволивших руке невинного мальчика погладить себя по шее. Была там история даже о какой-то девушке, ко­торая страстно влюбилась в Сая и дня два уверяла его в том, что любовь побеждает все! В том числе и проклятие. Парень поверил и привел ее домой. В тот же день несча­стная покрылась бородавками и подхватила редкую бо­лезнь: цельножабие — от нее девушки раз в году оборачи­ваются в жаб и два раза в году на один день снова стано­вятся девушками. Несчастная квакнула, кто он есть, и ускакала вдаль. Ее, кажется, в каком-то болоте откопал принц и на спор поцеловал, чем и вылечил бедняжку. Бо­льше она в жабу не превращалась, но и замуж так и не вы­шла. Наверное.

Не знаю. К концу рассказа я уже спал и видел прелест­ный сон с удивительно пушистой киской в главной роли и мною во второстепенной. Я, кажется, ей нравился, и она была готова провести со мной ночь на крыше в обмен на связку мышей из подвала. Мыши там были огромны­ми, злыми и плотоядными. Но в неравном бою я всех победил и, схватив мурлыкающую даму за шкирку, уво­лок наверх, слушая ее нежное урчание сквозь тихий ше­пот: «Какой ты си-ильный, Марциус!»

Среда

Нас поймали, поняли, кто съел жертвоприношение, и едва не повесили на главной площади. Хорошо, Сай на­вострился быстро бегать, а алтарь в самый ответственный момент рухнул. Правда, нам орали вслед, что мы прокля­ты, но это уже ни для кого не секрет.

Потом весь день ходили по рынку и облизывались на еду. Я лично своровал две сосиски. И мы их съели.

18:03

Мы нашли вора! Мотылек завис у него над макушкой, и несчастный никак не мог его снять. Народ вокруг огля­дывался и удивлялся. Сам вор стоял в очереди в единст­венную на весь город лечебницу, расположенную на окраине и пользующуюся такой дурной репутацией, что шли сюда только пребывающие на грани жизни и смер­ти. Ну или если магическая какая неприятность приклю­чилась. От магии тут лечили сносно.

Сай схватил вора, набил морду и отобрал деньги, на­летев, как призрак из преисподней. Порванная куртка развевалась, как крылья летучей мыши, щетина пробива­лась на свет, красные с недосыпа глаза горели зловещим блеском. Ну и я в сумке сзади.

Нас так никто и не остановил, ошарашенно проводив взглядом и перешептываясь о суровости наставших вре­мен. Вот в их время... никто на улицах так нагло не воро­вал. Избитый вор согласно постанывал в грязи.

20:01

И снова богаты! Нашли таверну, щедро заплатили за ночь, потребовали как можно больше еды и умотали на­верх, попросив еще и бочку с горячей водой и мылом. Надеюсь, меня мыть... будут. Уж больно я грязный, да и шерсть нечесаными лохмами свисает.

Четверг

Спали почти весь день. Все было с доставкой в номер. Даже еда и вино. И молочко! С рыбкой. Сай обо мне не забыл, радуясь горке серебра, которую всю ночь зашивал в трусы. Теперь если нас и ограбят, то только извращен­цы. Что, конечно, радует.

Пятница

14:07

Вышли прогуляться по рынку. Самодовольно разгля­дываем товар, примеряясь к самому интересному и нео­бычному. Саю понравился пояс верности. Он даже спро­сил, не спецсейф ли это для денег. Продавец со смертель­но серьезным видом подтвердил, предложив купить, по­ка не поздно. Сай отказался, сказав, что такие сейфы носят только девчонки.

И ведь не поспоришь.

Зато я нашел сверкающую цепочку на шею: с камуш­ками и миниатюрной фигуркой мышки, свисающей в виде подвески. Мне она так понравилась, что снять я ее с себя так и не дал — убежав прям так. Что там продавец сделал с вопящим Саем — не знаю. Мне временно по ба­рабану: я счастлив.

Суббота

Безделье. Скука... ка-айф. Лежу на постели, смотрю в окно, за которым опять льет, и... размышляю.

Вот, например. Что есть жизнь? Это нечто такое боль­шое, необъятное, или же всего лишь миг, скованный веч­ностью? В жизни есть столько всего, что трудно выразить словами. Чудесами она так и кишит. Сосиски, кильбаса, сливки, сметанка... все это невыразимо прекрасно. И в то же время для контраста встречаются веник, брошенный тапок, забывшие нас кошки.

Н-да... жизнь — большая загадка. Даже для меня. Хотя я не жалею, что родился. Это не так уж и плохо: прожить то, что уготовила судьба, вкусить запретные и не очень плоды, спать на кровати, уткнувшись носом в кончик хвоста, и слушать скрип пера пишущего за покосившим­ся старым столом Сая. Он составляет список покупок, которые надо сделать, пока есть деньги. Изредка погля­дывает на меня и улыбается. Я — урчу в ответ. Он ведь то­же радуется жизни, несмотря на то что перо уже четыре раза сломалось, бумага заляпана кляксами, стол поко­сился в процессе написания записки, а еду нам пока так и не принесли. Он привык к неприятностям и относится к ним философски. Так же, как и я. А еще он очень рад то­му, что я все еще рядом и даже считаю его другом. И не потому, что через год он сможет избавиться от прокля­тия, нет. А потому, что у него никогда в жизни не было друга, который бы его не боялся. Он сам так сказал. Да. А у меня... никогда в жизни не было друга, который не пы­тался бы что-то мне отрезать.

— Одежду тебе покупать будем?

Открываю левый глаза и сонно на него смотрю.

— Ладно, будем. Что же еще... что еще?

Закрываю глаза и вытягиваюсь на подушке, прогиба­ясь в спине и широко зевая. Мрм... хорошо. Мне здесь нравится.

15:41

За ушком ласково чешут, поглаживая второй рукой животик. От такой ласки я аж притих, перестав храпеть и повернув к Саю левое ухо.

— Пошли на рынок? Дождь кончился.

Открываю глаза и томно мяукаю.

— Еду, кстати, принесли. Я еще не ел. Ты как?..

Грохот прыгнувшего на пол тельца и топот лап к сто­лу. Скрип табуретки, звон отодвинутой тарелки, и... до­вольная морда, нависшая над плошкой со сметаной.