Мы – есть! Честь - Иар Эльтеррус

– Ну что, пошли? – добродушно усмехнулся доктор, когда Васька с трудом встал на дрожащие ноги. – Только Иван…

– Чего? – повернулся к нему тот.

– На крейсере надо мальца сразу в ти-анх положить, ночь там поспит, а утром здоровым проснется, мазь только боль сняла, не вылечила.

– Надо, так надо, – пожал плечами Иван. – Пошли, Васята.

– А куды, Вань? – спросил тот.

– Там увидишь.

И потянул младшего брата за руку к темному углу. Мальчик не успел ничего понять, ему показалось, что его завертело, растянуло, и они оказались в месте, которое Ваське и в дурном сне привидеться не могло.

Николай наблюдал за происходящим на экране и тихонько посмеивался, представив себе, что мог подумать злополучный мельник. Иван с младшим братом тем временем появились в туманном зале. Здесь их поджидали двое аарн с висящими в воздухе носилками. Ошеломленного до онемения и потому не сопротивляющегося мальчишку уложили на них и куда-то унесли.

– А теперь займемся вашей сестрой, Николай, – раздался голос Асиарха. – Вы готовы?

– Да! – вскинулся он.

На экране напротив возник какой-то захламленный коридор, в котором офицер с трудом узнал коридор дома, где родился и вырос. Его родители никогда не были особо богаты и жили в казенной квартире, предоставленной департаментом, где служил отец. Господи, да во что большевики превратили его дом?! Николай и представить себе не мог такой грязи, мама всегда отличалась болезненной чистоплотностью. Да и Ксения Ивановна, их старая горничная, никогда бы не позволила появиться даже намеку на этот кошмар. Похоже, нынешние жильцы просто сваливали мусор на пол, нисколько не озабочиваясь тем, чтобы его вынести. Прямо в коридоре были натянуты веревки с висящим на них грязным тряпьем. Видимо, и их квартира не избежала так называемого уплотнения…

Вдруг заскрипела дверь одной из комнат, и в коридор вышла худенькая, большеглазая девушка. Только внимательно присмотревшись, Николай смог узнать в ней свою сестру. Она затравлено осмотрелась, плотнее закуталась в старую, рваную шаль и осторожно двинулась в сторону кухни, все время со страхом оглядываясь.

Даша осторожно выглянула из двери своей маленькой комнатки. В прежние времена там жила Ксения Ивановна, их старенькая то ли горничная, то ли нянька. Она была Дашеньке с Николкой второй матерью, и дети обожали старушку. Ведь та постоянно баловала своих любимцев чем-нибудь вкусненьким, рассказывала сказки на ночь, да мало ли что еще, сейчас всего и не вспомнить. Уж как ее, бывало, уговаривали перебраться в комнату побольше и поудобнее, но она упиралась руками и ногами, утверждая, что ей и здесь хорошо. Наверное, к лучшему, что Ксения Ивановна умерла в самом начале семнадцатого и не успела увидеть всего этого ужаса.

А теперь Даша радовалась, что у нее есть хоть этот угол, что ее саму не выбросили на улицу. Для «товарищей» ведь это запросто. Она вспомнила, как избили до полусмерти и вышвырнули соседа, Алексея Игоревича, одноногого отставного артиллерийского полковника. И чем им помешал несчастный, безвредный старик? Слава богу, ей разрешили приютить беднягу в пустой кладовке, где и повернуться-то было негде. Точнее, увлеченные грызней между собой жильцы просто не обратили внимания на никогда не выходившего из кладовки нового соседа. Даша уже пятый месяц ухаживала за угасающим на глазах совсем чужим человеком, подкармливая его, как могла. Правда, у нее и у самой мало что было, но девушке и в голову не приходило съесть паек самой, не поделившись с голодным стариком. Вот и сейчас она несла Алексею Игоревичу немного хлеба и кружку кипятку, нагретого на буржуйке в ее комнатке. Повезло, по дороге домой удалось найти кусок оглобли, и Даша смогла немного протопить и согреть воды. Жаль, что нет сахарину… Может, на следующий месяц в пайке немного и дадут. Обещали, по крайней мере.

Счастье еще, что она умела печатать и нашла работу в непонятной конторе с диким названием. Работать приходилось очень много, но зато ей дали небольшой паек, и можно было с трудом, но выжить. Хотя Даша иногда сомневались в необходимости этого самого выживания. Что ждет ее впереди? Девушка не знала, но на хорошее почти не надеялась. Ее даже один раз хватали чекисты, но почему-то отпустили. Возможно, они не знали, что ее брат – белый офицер. Сама она, понятно, об этом обстоятельстве не распространялась.

Даша снова осторожно оглянулась и мышкой скользнула к кладовке, в которой умирал Алексей Игоревич. В последние несколько месяцев ее жизнь стала совсем уж невыносимой. На нее положил глаз один из новых жильцов, красномордый, вечно пьяный Илья, и не давал проходу. Каждый раз, когда Даше не везло на него напороться, он зажимал девушку в углу и принимался лапать, говоря всякие скабрезности. За защитой обратиться было не к кому, уходить тоже некуда. Потому Даша старалась избегать его, как только могла. Если слышала, что Илья заявился домой, то носу не казала из своей комнатки.

Девушка прекрасно понимала, что даже если скот ее изнасилует, то ничего ему не будет. Спасибо Господу, что пока он все-таки не решался… Впрочем, как и все подобные личности, Илья был откровенным трусом, Даша видела, как он унижался перед любым, обладающим хоть мало-мальской властью, и однажды пригрозила ему, что пойдет в ЧК и обвинит его в связях с белогвардейским подпольем. После этого Илья вообще не трогал ее недели две, и девушка немного успокоилась. Но вечно пьяный «пролетарий» не способен был сосредоточиться даже на угрозе собственной жизни… То, что осталось от его мозга, продуцировало только страх или похоть.

Вскоре все началось снова. Правда, теперь он пытался купить расположение девушки продуктами и рассказывал соседям, что она проститутка. И до того Даша была в не слишком хороших отношениях с подселенными, а теперь стало и вовсе невозможно. В ее сторону едва ли не плевали, а оправдываться в чем-то перед этими девушка считала ниже своего достоинства. Предпочли поверить Илье? Бог им судья. Сама Даша прекрасно знала, что скорее умрет с голоду, чем продаст свое тело кому-нибудь. Она привычно постучала в дверь, хотя и знала, что Алексей Игоревич не встает. Однако входить без стука было невежливо.

– Здравствуйте, Дашенька! – поприветствовал ее старик и слабо улыбнулся, слегка приподнявшись с кучи тряпья, заменявшего ему постель.

– Здравствуйте, Алексей Игоревич, – поздоровалась девушка. – Я вам тут немного хлеба с кипятком принесла, вы попейте, пока не остыло.

– Да что же вы от себя отрываете-то? – слегка покраснел он. – Все возитесь и возитесь со мной, будто я вам отец или дед…

– Мы ведь люди, а не звери, – грустно улыбнулась Даша. – И не эти…

Она кивнула в сторону двери, подразумевая новую власть и ее представителей, от которых жалости и человечности действительно дождаться было трудно, если вообще возможно.

– Так что вы кушайте. И не беспокойтесь, я вон какая маленькая, мне совсем немного надо.

Улыбка осветила ее лицо, ставшее в этот момент настолько красивым, что старый человек едва не захлебнулся от восторга. Все это время Алексею Игоревичу было мучительно стыдно есть то, что приносила эта совсем чужая ему девочка. Он все время пытался отказаться, и Дашенька все время его уговаривала, как уговаривают порой маленького ребенка. И старик ел… Но ежедневно молил Господа прекратить его мучения, да и девочке полегче будет после того, как его не станет. Но Господь почему-то медлил. Алексей Игоревич продолжал жить и проклинать эту самую жизнь. Дашеньке он, конечно, этого не говорил, не хотел огорчать милое дитя.

Он вспомнил девушку такой, какой она была до семнадцатого года, и только вздохнул. Кто мог заподозрить в той беззаботной пташке в белоснежном платьице такую огромную душу? Такую доброту? Впрочем, и лучшие, и худшие качества человека почему-то проявляются именно в беде… Почему? Алексей Игоревич ответа не знал, знал только, что это так. Старик с жалостью посмотрел на девушку и вздохнул – сама худенькая, что тот воробушек… А тут еще проклятый Илья совсем бедняжке жизни не дает. Будь он здоров, показал бы этой сволочи, где раки зимуют.

Алексей Игоревич прикусил губу – посоветовать бы Дашеньке что-нибудь, да что здесь посоветуешь? Он покорно съел размоченный хлеб, запил остывшим кипятком и поблагодарил девушку. Потом, желая хоть чем-то порадовать ее, принялся рассказывать один из романов Дюма-пэра. Дашенька всегда рада была послушать что-нибудь такое и отвлечься от страшной реальности. Ее глаза в такие моменты становились мечтательными, и хотелось бы старику знать, о чем она думает. Но спрашивать Алексей Игоревич не решался.

– Ладно, пойду, – спохватилась девушка. – Поздно уже, а мне завтра к семи на работу.

– Идите, Дашенька, идите, – улыбнулся старик. – Поспите, и пусть вам приснится что-нибудь хорошее.

– Спасибо, Алексей Игоревич, – улыбнулась она.