Одиннадцать дней вечности - Кира Измайлова

Мне нечего было ответить, я лишь еще раз провела ладонью по белым перьям. Неужели это он? Тот самый, что доверчиво опускал голову мне на плечо, позволяя гладить натруженные крылья? Но что с ним случилось, с ним и с его братьями? Ведь прочие лебеди – это были они, теперь я поняла!

– Ты рассказала мне свою историю, как умела, – негромко сказал Эрвин и чуть пошевелил крылом – мне будто теплый плащ на плечи накинули… Вот, значит, во что закутывали меня тем зимним вечером! – Теперь моя очередь поведать свою.

Я смотрела на него снизу вверх, и мне почему-то больше не было страшно.

6

– Не знаю, с чего начать, – помолчав, сказал принц.

Я коснулась его ладони, а потом изобразила пальцами шагающего человечка.

– Начать с начала? – невольно улыбнулся он. – Пожалуй, так будет лучше всего… Итак, нас было двенадцать: мы, братья-погодки, и Элиза.

Я только вздохнула: хоть мы живем намного дольше людей, дюжина детей и у русалок – повод для гордости! Впрочем, у отца нас было десятеро, и, знаю, хоть он и говорил, что не желает больше брать жену после гибели нашей матери, но все равно присматривался к молодым русалкам. Как знать, может, бабушка все-таки уговорит его жениться во второй раз? По ее мнению, это не дело: девушкам нужна женская рука, а сама она уже старовата, даже на поверхность не поднималась больше полувека! И ничего, что мачеха вполне может оказаться ровесницей моим старшим сестрам, крепче подружатся, уверяла она…

– Хочешь сказать, что наша матушка была героической женщиной? – спросил Эрвин. – Пожалуй, что так: из шестерых сыновей не умер ни один, но вот сама она шестых родов не пережила, а Герхард выжил чудом.

Я нахмурилась, не понимая: он же говорил, что братьев было одиннадцать, да еще сестра!

– Отец очень скоро женился вновь, – пояснил принц. – На младшей сестре первой жены: та была моложе покойной королевы на десять с лишним лет. И, увы, разделила ее участь, и на этот раз я стал причиной. Правда, она успела увидеть меня, а через неделю скончалась от родильной горячки… Видно, поэтому отец всегда недолюбливал Герхарда и меня: из-за нас он лишился обеих жен. Знаешь, – добавил Эрвин, – я как-то услышал, как он говорил советнику, мол, сыновей у него и так больше, чем того, что он сумеет оставить им в наследство, и он скорее предпочел бы лишиться очередного отпрыска, чем любимой жены.

«Но вы же не виноваты», – подумала я, коснувшись его руки.

– Нашей с Герхардом вины тут нет, – согласился он, – но сердцу не прикажешь. И, правду сказать, больше всех нас отец любил Элизу, самую младшую.

Я опять ничего не поняла: Эрвин же говорил, что самый младший из принцев – он, так что же, король женился в третий раз?

Заметив мой взгляд, принц сказал:

– Элиза не сестра нам, хоть мы и привыкли так ее называть. Ее подбросили во дворец однажды ночью. Она была в батистовых пеленках, в шелковом одеяльце, а еще в корзине, в которой ее нашли, оказалось письмо. Какая-то знатная дама писала о том, что родила девочку не от мужа, и выдать ее за его дочь никак не выйдет, он почти год был в отъезде… Она уповала на королевское милосердие и надеялась, что государь не оставит ребенка в беде. Так и вышло. – Эрвин улыбнулся. – Он всегда хотел дочь, но, как нарочно, рождались одни сыновья. Правда, полагаю, окажись у него одни дочери, он говорил бы, что этак можно разориться на приданом… И вот появилась Элиза. Советники говорили, что лучше бы отдать ее в обитель, пускай служит Создателю, как подрастет, но отец и слышать ничего не пожелал! Так она и выросла с нами вместе, и, кажется, со временем все и забыли о том, что она никакая не принцесса, а подкидыш.

«Вот так история!» – невольно подумала я. Мой отец тоже привечал детей погибших родственников, а таких было немало, потому что море – это море, и ему все равно, король ты, королевский родич или простая русалка. Да и акула тоже не спросит, хочешь ли ты попасть к ней на зубок! Взять хоть мою бабушку: из всех ее детей до зрелых лет дожили все три дочери, но только двое сыновей, прочих забрало море…

Однако мой отец, хоть и заботился о племянниках и вовсе дальней родне, принцами и принцессами их никогда не называл.

– Ну а потом отец решил жениться снова, – продолжил Эрвин.

Кажется, он не замечал, что кончиками пальцев осторожно гладит мои волосы: пусть и укороченные, они все равно спускались ниже пояса, только и гляди, как бы не сесть на них! Клаус – тот любил запустить руку в мои локоны, и это, скажу честно, не всегда было приятно.

– У мачехи детей не было, – сказал он, перехватил мой взгляд и отдернул руку. – Извини, я машинально…

Я покачала головой и улыбнулась, мол, ничего страшного.

– Она была очень красива, – проговорил Эрвин. – Нас она сразу невзлюбила, да и мы ее, признаюсь, тоже. По возрасту она годилась в жены Михаэлю – это самый старший из нас, – но он был всего лишь наследным принцем, а не вдовым королем. И, полагаю, Лаура рассчитывала родить отцу еще одного наследника, чтобы именно ее сын унаследовал королевство. Вернее, она сама: отец был уже немолод, хоть и крепок. Думаю, она сумела бы свести его в могилу поскорее! Ну а пока вырастет маленький король, править станет вдовствующая королева, ясно?

«А как же вы?» – нахмурилась я.

– А нас не стало, – ответил он на мой невысказанный вопрос, и я вопросительно приподняла брови. – Наша мачеха – ведьма, разве я сразу не сказал?

Я покачала головой и нахмурилась.

– Впрочем, на то, что делала она поначалу, способна почти любая женщина, – добавил Эрвин и острожно потянулся.

Лицо его исказила болезненная гримаса, он выдохнул сквозь стиснутые зубы, а я невольно подумала: каково это – днями и ночами напролет терпеть пускай не смертельную, но мучительную боль от ожогов, которую ничем нельзя унять?

«Ну же, расскажи!» – попросила я взглядом. Мне казалось, будто Эрвин понимает меня все лучше и лучше. Если бы можно было научить его языку жестов, которым мы пользуемся под водой! Не всегда стоит переговариваться – этак еще спугнешь добычу или привлечешь внимание тех же хищников, слышат-то они превосходно! Только и остается показывать жестами, а то и всем телом, как это делают рыбы… Жаль, Эрвин вряд ли поймет, что я пытаюсь изобразить!

– Много было всего, – продолжил он, помолчав. – Сперва она настроила отца против Михаэля и Андреаса с Клаусом – это самые старшие. Лаура убедила отца, будто Михаэль намерен до срока занять его место. Шутка ли: брату уже двадцать шесть! Как нарочно, Михаэль вздумал посвататься к девушке из соседнего королевства. Не принцессе, нет, но она была знатного рода. Женится, наследников дождется, говорила Лаура, а там… – Эрвин тяжело вздохнул. – Клаус с Андреасом помогут, а потом все передерутся за власть, раздробят королевство на осколки… О других она тоже много чего говорила. Вернер и Кристиан – они близнецы – играют на деньги и слишком много пьют. Мартин туда же, вдобавок они ни единой юбки не пропустят, как только еще дурную болезнь не подцепили! Младшие берут с них пример, не желают учиться, им лишь бы скакать по лесам, охотиться да красоваться на балах! А сколько уходит средств на эти забавы…

Он отвернулся и замолчал. Я успокаивающе погладила его по руке.

– Нас она тоже хотела рассорить, – произнес Эрвин негромко. – Но не вышло. Михаэль в жизни бы не поверил, что, к примеру, Герхард и Дитрих злоумышляют против старших братьев. Вернее, поверил бы, будь у него доказательства. Он предпочитал разобраться во всем от и до, никогда не делал выводов раньше времени и полагал, что, пока вина человека не доказана, его нельзя считать преступником. И это обвинитель должен предоставить доказательства преступления, а не подозреваемый – оправдываться.

Я удивилась: у нас это было в порядке вещей. Обвиняешь соседа в том, что тот увел твое рыбье стадо – приведи свидетелей, которые видели это своими глазами, докажи, как угодно! А если у тебя только слово против его слова – милости просим на арену, и пусть рассудит оружие!..

Но тут я припомнила, как меня ни за что ни про что ославили ведьмой, околдовавшей Клауса, как распускали премерзкие слухи, и тяжело вздохнула. Однако почему Эрвин говорит о старшем брате в прошедшем времени?

– Одним словом, отец все хуже относился к нам, – продолжил принц. – Он перестал посылать старших разбирать тяжбы землевладельцев, хотя прежде только рад был, что они взяли на себя эту повинность и сами учатся управлять тем, что им когда-нибудь достанется. Он не позволил Михаэлю жениться по его выбору, а Манфреда не отпустил в путешествие за море, хотя обещал сделать ему такой подарок на шестнадцатилетие. Я так вовсе старался не показываться ему на глаза лишний раз… – Он помолчал и добавил: – Отец не хотел нас больше видеть. И его желание исполнилось: он больше не увидел нас до самой своей смерти.

«Что же произошло?» – спросила я взглядом.

– Лаура превратила нас в лебедей, – просто сказал Эрвин. – Я ведь говорю, она была настоящей колдуньей, хотя никто не заподозрил бы ее в ведьмовстве. Это про нее я сказал, что она была набожней любой служительницы Создателя! При ней наше веселое когда-то королевство сделалось унылее… унылее вареной капусты или каши с комками!