Три желания для рыбки (СИ) - Май Лаванда

— Кажется, у нас ещё оставалось печенье… — говорю, чтобы заполнить тишину. — Так что чай всё ещё актуален.

— Сначала Лина ответит на сообщения, — Михаил неумолим, — потом чай.

Я вижу те самые грозовые тучи, которые застилали его взор всякий раз, когда Князев был зол. Никогда ещё его злость не была так отчётливо направлена на меня, и я теряюсь в моменте. Даже Васильева притихла и молча стягивает с себя верхнюю одежду. Иду на поводу у своей растерянности и открываю переписку с Пожарским, где скопились непрочитанные сообщения:

— Объявляешь мне бойкот, рыбка?

— Оставишь нас без свидания? Обидел чем-то?

— Как на счёт субботы? Я как раз свободен от работы, и на пары нам не надо. Всю развлекательную программу, разумеется, беру на себя.

Мы втроём стоим слишком близко друг к другу в узком пространстве прихожей, и Диана видит имя моего собеседника в экране телефона. А, может, и сообщения тоже видит.

— Ого! — восклицает она. — Я-то думаю что за срочность, а у тебя свидание, оказывается намечается! Да ещё и с «котом», из-за которого ты загрустила в последнее время! Так это точно нужно чаем отметить! Поздравляю, Беляева, ты больше не серая мышь! Мих, разувайся и проходи уже. Раз Лина говорит, что печенье ещё есть — значит есть. Я-то его не ем.

— Я не буду чай, мне идти надо, — совсем хмуро ответил Князев, продвигаясь к двери.

— Как не будешь? А приходил зачем? А как же отметить?

— Правда не могу, — я вижу как он изо всех сил пытается быть вежливым перед Васильевой. — За Лину рад, конечно. Как раз только что говорили о том, что мне тоже кое-кто нравится. Но, Беляева, — обращается он уже ко мне, — врать нехорошо.

Так он и ушёл, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Глава 12. Больно

Михаил

Вот именно это всегда и случается, когда отваживаешься на важный шаг. С этой разрушающей душу мыслью несусь по улице — прочь от слов не нужных мне, неприятных. Нежеланных. Откровенно отвратительных. Что за чёртов «кот», по которому Беляева грустила всё последнее время? Грустила. По мне так не было ей грустно: всё время торчит в телефоне, странные перешёптывания с Ажиновой, мол, «девчачьи разговоры», ужимки какие-то. То не иду на вечеринку, то иду. То про Диану наболтаю, якобы это я с ней переписываюсь. Что за чёрт! Да, Лина действительно в последние дни немного иная. Смотрит как-то иначе, ведёт себя то более скованно, то снова, как обычно. Такое поведение может быть только по двум причинам: влюбилась или разлюбила. В данном случае актуально первое. «Жаль не в меня» — как жалка эта мысль. Боль застилает всё, но моя гордость пытается её сдержать.

Погрязнув в мыслях, случайно толкаю плечом прохожего мужчину лет тридцати.

— Извините, — говорю и мчусь дальше, не дожидаясь ответа, хотя и слышу проклятия летящие в мою спину.

Я же почти признался ей сейчас. Ещё хотя бы одна секунда и всё. Всё было бы сказано, если бы не приход Васильевой. Получается, Диана меня спасла от неминуемого позора. Хожу, сопли распустил, а Лина с каким-то «котом» на свидание собирается. Вот я болван. Идиот. Хватит с меня — полная безнадёга уже очевидна. Брось это, Мих. Если раньше жила и теплилась надежда, то теперь я с ней прощаюсь. С этой минуты я подбираю свои сопли и становлюсь нормальным обычным Михаилом Князевым. Таким, какой был до появления в моей жизни «рыбки». Пусть эти коты и рыбы как-нибудь сами без меня, а колобок покатится куда подальше от их амурных дел. Покачусь по пути выздоровления от не взаимной влюблённости.

На следующий день мне удаётся заставить поверить самого себя в свою нормальность. Мы просто друзья, и общаемся как таковые. Я не пытаюсь прикоснуться к ней, заводить лишние разговоры и прочую ерунду не совершаю. Во время одной из перемен, после утренней скованности между нами, Беляева пытается мне что-то объяснить про вчерашнюю переписку с «котом», который «Диана», а я отмахиваюсь:

— Забей, Лина. Я давно уже забыл. Зря только вспылил, заражая тебя своим настроением.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Конечно, мне хотелось схватить её за плечи и начать трясти, чтобы… Чтобы что? Да, мои чувства задеты, но откровенная враждебность и обида по отношению к девушке стала бы проявлением моей слабости. Лучше всего вообще ничего не показывать. Словно ничего и не произошло. Так я и планирую поступать.

— Когда же оно испортиться у тебя успело? — Беляева смешно хмурит брови — Ещё пока шли ко мне, всё в порядке было.

— О Тимофее говорили, вот и испортилось. Пошли уже в аудиторию, скоро звонок, а мы всё ещё на втором этаже топчемся после прошлой пары, — делаю шаг, чтобы пойти к лестнице, но подруга меня не послушалась, а остаётся стоять на месте и продолжает разводить меня на разговор:

— Я подумала… Ты разозлился из-за неправды, как с вечеринкой тогда, — я вижу, как не комфортно она себя чувствует, говоря это. — Но если причина не в этом, то, может, я зря спросила тебя вчера про твою секретную симпатию?

— Она не взаимна, — как ножом отрезаю.

— Прости, я не знала. Не хотела задеть.

— Забей, — старательно изображаю дружелюбие. — Зато у тебя всё хорошо. Когда на свидание идёшь?

— В субботу.

— Поздравляю. Рад за тебя.

— Спасибо.

Никто из нас не улыбается, но, по-моему, мы неплохо ладим. Вечером я даже снова, как обычно, нашёл картинку, чтобы затем показать её Лине в нашей переписке. Я отправил ей фото чайного пакетика в форме рыбки. Опускаешь такой в чашку, заливаешь кипятком, а пакетик разбухает, расправляя хвост и плавники, окрашивая воду в золотистый цвет. Такая вот золотая рыбка получается. Даже глазки имеются, благодаря стараниям производителя.

— Если ваше чаепитие не выглядит так, то даже не зовите меня. Никакое печенье не спасёт — так Диане и передай, — пишу я вместе с тем, довольный собой и своей выдержкой.

— Она так мило плавает в чашке. Заберите мои деньги, я готова купить это! — пишет она ответ почти сразу. Будто ждала меня и моего сообщения.

— Васильева там не обижается на меня?

— Нет, только удивилась. Но я объяснила ей, что ты просто заскочил занести мои книги. Она поняла и сказала передать, чтобы ты заходил, если что. Поболтать да заново познакомиться.

— Как-нибудь обязательно.

Но точно не сейчас. Переписки у нас, может, и благополучные, но в реальности мне совсем не хочется сидеть рядом с девушками, обсуждающими «кота» или что-нибудь вроде этого. На моём пути к «выздоровлению» не должны стоять подобные разговоры. Не хочу ничего слышать о хвостатом и усатом Беляевой. Отчего-то он представляется мне тем самым чёрным Бутчем из «Том и Джерри». Весь такой уличный и наглый, мешающийся под ногами. Тьфу.

Четверг тоже показал себя вполне сносным днём, не считая того, что Тимофей снова не собирается приезжать ко мне на выходные. Мать в телефонном разговоре и сама удивилась, спрашивая меня, не повздорил ли я с младшим. «Нет, насколько мне известно», — ответил я ей. Трепаться о пропаже денег не стал. Сами между собой разберёмся. Может даже в «Вконтакте» ему напишу. Мы обычно не переписываемся, но раз такое дело то, видимо, придётся.

В пятницу я тоже в порядке. По крайней мере, мне хочется в это верить. Сегодня отменилась последняя пара, так что я нахожу причину для радости. Мне кажется, что всё вошло в свою колею: всё так же общаемся внутри своего квартета, с одногруппниками хорошие отношения, неплохо выполняю практические задания и получаю баллы от преподов. Да, что-то ноет от осознания, что завтра суббота, а значит и свидание у Лины. Но я старательно отмахиваюсь от неё. Настолько, насколько могу.

— Ты в полном порядке, Мих, — заявляет мне вдруг Хомяков, словно мысли мои читая.

— Да ну? — слушаю его вполуха, занятый зашнуровыванием кроссовок. Сейчас у нас будет физкультура, и мы с Антоном остались в раздевалке одни, как самые нерасторопные.

— Ага. Отлично выглядишь. Бодр, весел и полон сил, — он говорит это так, что я сразу считываю скрытую иронию в его словах.