Дочь Сатаны - Виктория Холт

Она отчаянно сопротивлялась, но их было слишком много. Они завязали ей тряпкой глаза, боясь, что она разглядит и запомнит их. Она поняла, что они боятся, и это ее немножко утешило.

— Пустите меня! — кричала она. — Я прокляну вас! Вы еще пожалеете! Я знаю, кто вы, даже не глядя на вас!

Они молчали. Один пнул ее по ноге, другой ударил по спине. Ей было дурно, она едва не впала в беспамятство. Хотя она не раз видела драки, но до нее никогда никто и пальцем не дотрагивался.

Тамар брыкалась, визжала и кричала:

— Вы еще пожалеете! Я вас знаю! Я всех вас знаю!

Ее мучители продолжали молчать. Когда они заставили ее сесть на траву и стали привязывать запястья к лодыжкам, она поняла, что они собираются сделать.

Они царапали ее и щипали. Она ждала, что ей поможет какая-то сила, но… никто ей не помог, куче ребятишек противостояла лишь сила десятилетней девочки.

С громкими криками они швырнули ее в пруд, раздался всплеск мутной воды, и она шлепнулась на илистое дно. Дети не смогли бросить ее подальше от берега, и она оказалась сидящей по пояс в воде.

Стоящие на берегу дети забыли, что она не должна слышать их голоса, и завопили:

— Она тонет!

— Нет, она не тонет!

— Она плавает! Она — дочка дьявола! Он ей помогает!

Один мальчишка ткнул ее длинной веткой, пытаясь оттолкнуть ее дальше, и оцарапал ей ногу. Она думала, что вот-вот умрет, и не чувствовала боли. Помочь себе она не могла. Повязка у нее на глазах пропиталась вонючей водой, и она ничего не видела.

Дети продолжали орать:

— Она точно ведьма!

Кто-то бросил в нее камень. Он промазал, и камень плюхнулся в воду. Камни полетели снова, и один из них попал в нее. Она чувствовала, что погружается в тину. Она почти потеряла сознание, и лишь злость и вера в свои силы спасли ее. Потерять сознание означало утонуть, если бы испугавшиеся ребятишки не вытащили бы ее. Но они не испугались бы, потому что им не было жаль ее. Старая Гранин, верно, пожалела бы ее, но она глухая и еле ходит. Ее мать? Быть может, она пожалела бы ее немного, но, скорее всего, вздохнула бы с облегчением, ей тогда не пришлось бы все время следить за дочерью, ожидая со страхом, что в ней вот-вот проявятся дьявольские черты. Все остальные были бы только рады. Стало быть, никто не стал бы о ней плакать.

Она задыхалась, плевалась и вдруг услышала, что крики смолкли. Дети перестали кричать.

Потом послышался чей-то голос:

— Ты… ты… и ты, идите и вытащите девочку из воды.

Тамар схватили и вытащили из воды. Она лежала, тяжело дыша.

— Снимите тряпку с ее глаз и развяжите руки.

Перед глазами у нее заплясали черные круги. Тамар казалось, что темное небо над ней закачалось. Голос джентльмена сказал:

— Это дочка Лэкуэллов.

Тамар было не по себе и, громко стоная, она попыталась встать. Она увидела, что дети разбежались, а джентльмен остался. Это был Ричард Мерримен, который жил в большом доме.

— Ты можешь идти? — спросил он. — Эти дьяволята чуть не утопили тебя. Впредь постарайся избегать их.

Она пробормотала:

— Они боятся меня. Им пришлось завязать мне глаза.

Тамар поплелась ему навстречу и чуть не упала, он едва успел подхватить ее. Она поняла, что ему было противно прикасаться к ней, от ее грязных мокрых лохмотьев воняло, а на нем был, как всегда, богатый наряд. Она с чувством собственного достоинства шагнула в сторону.

— Спасибо, что вытащили меня из пруда, — сказала она и поплелась прочь.

— Послушай, девочка! — позвал он ее. Но она не оглянулась.

— Ты что, не слышишь? — крикнул он.

По лицу ее текли слезы. Ее глубоко оскорбили, сначала дети, потом он. Она не желала, чтобы кто-нибудь видел ее слезы. Она добралась до дома, и Гранин постаралась, как могла, утешить ее. Она с трудом поднялась со стула, чтобы приготовить ей отвар.

— Полно, полно, — бормотала старуха, — ты — молодчина, это было твое первое ныряние, и ты его выдержала.

Когда Тамар примостилась в своем уголке, огражденном камешками, она уже не ощущала боли в руках и ногах, не чувствовала, как ныли ее раны. Она вспоминала только о нарядном джентльмене, которому было противно дотронуться до нее.

После этого она много думала о Ричарде Мерримене. Если бы не он, она могла умереть, мальчишки забили бы ее камнями до смерти или утопили бы, как топят бродячих собак или кошек. Для них она была всего лишь зверюшкой, от которой хотят избавиться. И все же они боялись ее и за это ненавидели. Может, не так уж хорошо, когда тебя ненавидят? Гораздо лучше, когда тебя любят!

Все же ей не следует злиться на Ричарда Мерримена, ведь он спас ее и не виноват, что она была ему противна. Тамар вспомнила, какое отвращение она вызвала у Бартли Кэвилла, и в ее глазах сверкнула ненависть. «Пусть его схватят испанцы! — подумала она. — Пусть жгут его каленым железом и спалят на костре из-за веры».

Она огляделась в ожидании, что земля разверзнется и появится дьявол, думая, что появится какое-нибудь животное, заговорит человеческим голосом и потребует ее бессмертную душу в обмен на то, что она попросит. Но ничего не случилось.

— Нет, — прошептала она, — я не хочу, чтобы испанцы схватили его, он ни за что не отречется от своей веры, и за это Бартли сожгут живьем, а я никогда больше не увижу его.

И ей захотелось снова увидеть его, чтобы показать ему, как она его ненавидит.

Что же до другого человека, Ричарда Мерримена, она должна высказать ему свою благодарность за спасение. Дочь сатаны должна платить свои долги.

Говорили, что на скалах есть место, где чайки кладут яйца, но туда лазать было опасно, на гладких и скользких камнях удержаться трудно.

Она захотела непременно их достать. Мол, принесет ему яйца и скажет с важностью: «Вам не понравилось, как от меня пахнет, но, может, эти яйца вам придутся по вкусу. Это вам за то, что вы спасли меня».

Когда Тамар отправилась из дома, солнце стояло высоко. Всю дорогу до своего заветного укромного места она старалась держаться в сторонке от деревьев и то и дело оглядывалась, из боязни, что ее преследуют. Скалы были высокие и крутые, и, когда Тамар начала карабкаться, ноги ее скользили. Над головой кружили и резко кричали чайки и бакланы, возмущенные вторжением человека. Но девочка не боялась птиц.

Тамар продолжала карабкаться, цепляясь за кустики жесткого вереска, царапая ступни об острые края скалы, царапая голени о буковицу. Раза два она чуть не сорвалась вниз, но не отказалась от своей затеи.

Взглянув вниз, она поняла, что если упадет, то разобьется насмерть. Но ведь он спас ее жизнь, и она желала подвергнуть себя снова смертельной опасности, чтобы отблагодарить его. Ветер трепал ее густые волосы. Тамар почувствовала, что они пахли так же скверно, как ее лохмотья. Ей хотелось носить платья с пышными рукавами и юбки с разрезами, в которых выглядывало бы роскошное исподнее. Ее немного утешило лишь то, что, когда она упала в пруд и намочила платье вонючей водой, вшей, похоже, стало поменьше. Может, если прополоскать платье в чистой воде и помыть голову, этих паршивых кусачих насекомых у нее и вовсе не будет? И ее одежда не будет так сильно вонять.