Путеводитель по судьбе: От Малого до Большого Гнездниковского переулка - Геннадий Красухин

С Юрием Павловичем Егоровым у меня в той поездке установились доверительные отношения. «Конечно, будь их воля – закрыли бы, – согласился он со мной о действиях чиновников, принимавших его картину, – но в том-то и дело, что своей волей они ничего делать не могут!»

Мы все пятеро сидели за столиком ресторана гостиницы «Европейской», причём я – рядом с Егоровым.

– Подгадить, – продолжал Егоров о чиновниках, – это – пожалуйста! Но только в том случае, если убеждены, что ничего им за это не будет.

– А в теперешнем Комитете? – спросил я, имея в виду, что не Госкино обсуждал и принимал его фильм.

– А что в теперешнем? – переспросил Егоров. – Чем он отличается от прежнего министерства? Что в лоб, что по лбу!

– Стало быть, наша коллегия не нужна кинематографистам, – скорее сделал вывод, чем спросил его я.

Егоров на меня внимательно посмотрел.

– Конечно, не нужна, мой дорогой. На каждой студии есть своя коллегия, у каждого фильма есть свой редактор, и этого совершенно достаточно.

– Надстройка над экономическим базисом, – засмеялся Фрадкин.

– И не такое переживали, – сказал Егоров, – переживём и это. – Он посмотрел на Щипанова и улыбнулся: – Надеюсь, что представитель ЦК комсомола со мною согласен?

– Конечно, согласен, – подтвердил Игорь, не вполне, по-моему, понимая, о чём идёт разговор. Он усиленно налегал на коньяк, разглядывал танцующие пары, посматривал на женщин, и не очень, судя по его односложным репликам, прислушивался, о чём говорят за столом.

Больше мы с ним никуда не ездили. Через какое-то время я ушел из Госкино и, само собой разумеется, что выбыл из цекамольской кинокомиссии.

А Егорова я в Комитете встречал ещё не один раз. Мы тепло здоровались и заговорщицки поглядывали друг на друга. А потом я его стал встречать постоянно. Он мне сухо кивал и отводил глаза в сторону.

Что-нибудь случилось? Случилось непредвиденное.

Иван Александрович Пырьев перестал возглавлять своё детище – оргкомитет Союза кинематографистов. Хрущёв жёстко и даже жестоко разругал известнейших пырьевских «Кубанских казаков», получивших в своё время сталинскую премию, и наверху решили сместить Пырьева с поста председателя оргкомитета. Заменили его Львом Александровичем Кулиджановым. Он недавно закончил снимать фильм «Синяя тетрадь» по повести Э. Казакевича о том, как Ленин с Зиновьевым в шалаше в Разливе скрывались от Временного правительства, выдавшего ордер на их арест. Зиновьев, как все расстрелянные Сталиным ленинские соратники, был фигурой запретной: повесть ругали. Поругивали и фильм. Но мягко – не ругали, а журили. Осторожничали: никто б не мог в то оттепельное время поручиться, что Зиновьева, Каменева или Бухарина на волне начавшейся реабилитации не вынесет на много лет назад – в верные ленинцы. К тому же относительно молодой режиссёр обратился не к какой-нибудь, а к ленинской теме, что в принципе не могло не радовать власти (как обрадовал её Вознесенский, написав поэму «Лонжюмо»). Наверное, в назначении Кулиджанова председателем оргкомитета сыграло свою роль и то, что, как я уже говорил здесь, Лев Александрович с самого возникновения Госкино возглавлял главное управление по художественной кинематографии. Показал, стало быть, каков из него руководитель. И, разумеется, что, став во главе оргкомитета союза, он не мог бы оставаться на своей должности в нашем Комитете. Он и не остался.

Вакантное место пустовало недолго. Хотя за это время у нас называли немало фамилий претендентов, фамилию Егорова не назвал никто.

Но именно его и назначили.

Сценарной коллегии его представлял первый заместитель председателя Комитета Владимир Евтихианович Баскаков. Напомнил, что Егоров снимался ещё у Герасимова в фильме «Молодая гвардия». Сказал об удачных режиссёрских работах Юрия Павловича. Похвалил его недавний фильм, который мы возили в Ленинград, и закончил:

– В общем, руководство Комитета полагает, что это во всех отношениях хороший выбор. Творческая атмосфера, сложившаяся в нашем коллективе, будет сохранена и преумножена.

Он ушёл, а Егоров, усевшись во главе стола в кресло Дымшица, которое тот предложил ему, устроившись сбоку, заговорил о том, какой исключительно важной представляется ему роль нашей сценарной коллегии, как много (а он знает это по собственному опыту) даёт она режиссёру ещё на подступах к фильму.

Дымшиц в ответном слове горячо и радостно поддержал это заявление. Сказал, что это высокая честь для всех нас – работать под руководством человека, снявшегося в классическом советском фильме «Молодая гвардия» и снявшего такие духоподъёмные для каждого советского человека картины, как «Добровольцы» – о комсомольцах 30-х годов, или как «Простая история» – о трудной и героической жизни послевоенной деревни.

Протокольно заключить, что стороны, дескать, разошлись, довольные друг другом, не даёт до сих пор сохранившееся ощущение, что Егорову мешало моё присутствие, что он был им недоволен. В тех редких взглядах, которые он бросал на меня, я улавливал его раздражённость. И понимал его: конечно, он помнил тот наш разговор в Ленинграде и, конечно, отдавал себе отчёт в том, что и я этот разговор не забыл.

Вот так! Маленький чиновник (я) заставил комплексовать начальника главка (Егорова), человека, «в рассуждении чина» которого у гоголевского героя было бы много прав вывести: «Я думаю, чуть ли не генерал»! Прощать мне это Егоров не собирался.

Вдруг обнаружилось, что проекты заключений коллегии, которые я писал, разонравились Скрипицыну. Посерьёзнел всегда улыбавшийся мне Дымшиц. Меня было отправили на практику – знакомиться с кинопроизводством. Я попал на съёмки фильма Эльдара Рязанова «Дайте жалобную книгу», но очень скоро был отозван назад. Причина? Вместо того чтобы следить, как воплощает режиссёр в жизнь утверждённый коллегией сценарий, не только не мешаю Рязанову менять реплики героев, но и помогаю ему в этом: сам их придумываю вместе с ним.

Перекинули меня с «Мосфильма» на куст Прибалтики, я готовился поехать в Ригу на латышскую киностудию.

Но на заседании редколлегии, выслушав выступление Скрипицына не помню по поводу какого сценария, сорвался, наговорил много обидного в адрес скрипицынской компетентности и был остановлен окриком Дымшица: «А вашего мнения никто не спрашивал!»

Через несколько дней дичившиеся меня, попавшего в немилость, коллеги, соседи по кабинету, сообщили, что на партийном собрании мне устроил разнос Игорь Чекин за возмутительное, как он сказал, обращение со старыми, заслуженными работниками. «Кто как, – передали мне слова Чекина, – а я считаю, что с Красухиным нам пора расстаться!»

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});