Возмездие Света - Андрей Горбачев

не держат, да ещё повязка на глазу?

— Я быстро, одна нога тут, другая там, а если что, в «Солнышке» пересижу, баба Вера там, на охране, она хорошая. Почти как ты, но ты — лучше. Всё, давай! — ответил я, отпирая засов, быстро выходя за дверь и захлопывая её за собой, пока мать не передумала.

На улице было пусто, ставни на окнах почти всех домов закрыли, газовые фонари тускло горели в ночном режиме, едва освещая тёмные улочки Седьмого. В глаза бросился небольшой дом, что стоял по соседству, недалеко от нашего. Старый одноэтажный домик, с выбитыми стёклами, в котором уже почти одиннадцать лет никто не живёт.

«Дом, в котором жила Яна с мамой, — вспомнил я. — А ведь я уже стал забывать то своё далёкое детство».

Тем временем в центре города громко выла сирена, на балконах башни Собора суетились какие-то люди, показывая руками в сторону северных городских кварталов. Я присмотрелся — с первого взгляда всё выглядело обычным, только на сваях лифта, у самой северной стены пещеры, мигали сигнальные огни, перемещаясь сверху вниз. На всей моей памяти древний гравитационный подъемник включался лишь раз — после того, как мой брат прошёл Испытание. Его я не видел, но ближе к ночи подъемник с глухим шумом сработал, поднимая кого-то в вверх, в Золотой город. Это не принято было обсуждать, мы не имели права покинуть свои пещеры.

Пока эти мысли проносились у меня в голове, я бежал, насколько позволяло моё состояние, в сторону «Солнышка». В одном из домов глухо выла собака, где-то в другом плакали маленькие дети, разбуженные среди ночи воем сирены.

Фонтан на площади перед Собором был отключен, двери в здание плотно закрыты. Не встретив никого, я с тревогой проследовал в сторону Сада. В нём деревья стояли во тьме, роняя розовые лепестки на лёгком холодном ветру.

— Они потушили здесь свет, но зачем? — удивился я.

От Сада по уличной обочине тянулся толстый электрический кабель, как раз в сторону термальных электростанций, и я побежал вдоль него, чтобы легче ориентироваться в окружающих сумерках. Чем ближе к окраине города я подбирался, тем более обветшалыми выглядели дома, стоящие вдоль улицы, и тьма словно сгущалась вокруг, казалось, её можно было пощупать руками.

Оббегая последний ряд домов, я споткнулся обо что-то мягкое, схватился за это рукой. Поднявшись с трудом на ноги, я с ужасом осознал, что это тело какого-то ребёнка, а моя рука, прикоснувшаяся к нему, стала вся в крови. Я с ужасом отшатнулся и быстрее побежал к зданию приюта. Кабель, идущий вдоль дороги, оказался разорван или даже перекушен в одном месте.

Не считая воя сирены, никаких других звуков не было слышно. Я обогнул здание «Солнышка» и подбежал к крыльцу. Увиденное повергло меня в ужас — на крыльце все ступени оказались измазаны кровавыми подтёками, по сторонам от входа лежали окровавленные тела в изломанных позах, дверь тихо скрипела на ветру и держась лишь на одной петле. Осторожно перешагивая неподвижные тела, я вошёл внутрь и поднялся по лестнице.

Внутри никого не было видно. Дверь в Янину комнату была выломана наружу и рядом валялись обломки стула, все прочие двери в коридоре выглядели разбитыми со стороны коридора вовнутрь. Не видя следов крови, я на короткий миг испытал надежду, что может быть, с ней ничего не случилось.

Перешагнув через обломки двери, я прошёл в комнату — всё было убрано, чисто, ухожено, но Яны я не заметил. Я проверил в шкафу и под кроватью, потом под столом. На улице вдруг смолкла сирена. В наступившей ночной тишине я прошёл к выходу и мой взгляд упал на ванную комнату, прикрытую мокрой, грязной занавеской. Со страхом отдернув липкую штору, я увидел на полу большой тазик, наполовину наполненный окровавленной водой, там находилось что-то ещё, оно плавало на дне, и жёлтое платье в тёмно-красных пятнах валялось неподалеку. Я почувствовал, что начинаю падать, ноги меня уже совсем не держали.

Сзади послышался лёгкий и быстрый шум чьих-то шагов, я не успел опомниться, как какая-то фигура, мужчина в чёрном кожаном плаще с глубоким капюшоном на голове, подхватил меня под локоть левой рукой, правую же он прятал глубоко в складках длинного рукава.

— Жди в комнате, не вздумай выходить отсюда! — шёпотом сообщил он мне. Чем-то его голос казался мне знакомым. — Ты понял меня, Алан? — спросил он, вцепившись в моё плечо.

Я лишь качнул головой и подумал: «Сегодняшняя ночь ужасов больше ничем не сможет меня удивить». Я сел на Янину кровать, а тот, кто помог мне, всучил в мои руки рисунки, висящие на стенах.

— Смотри… смотри только на них, не оглядывайся по сторонам, от этого зависит твоя жизнь, — прошептал мне незнакомец.

«Какая разница», — подумал я, уставившись на свой акварельный портрет, когда-то казавшийся мне неудачным. Я вспомнил, как мелкая тогда ещё Яна его старательно рисовала, поглядывая на меня, позирующего в стороне. Наверное, этот детский рисунок неуклюжего юноши в школьном костюме, с едва узнаваемыми чертами лица, несущего два рюкзака, свой чёрный и розовый Янин, навсегда будет стоять у меня пред глазами, и я буду помнить его до конца своих дней.

Мужчина, пришедший мне на помощь, исчез. Жуткая тишина окружала меня, я ждал час, другой, потом где-то неподалеку, на тёмных улицах Седьмого раздался громкий, жуткий вой, переходящий в обрывающееся шипение. А где-то вдалеке мигнул яркий свет.

Под утро пришли разные люди, они унесли обломки двери и что-то ещё. На улице я слышал безутешный плач, зажглись фонари, город просыпался от ужаса ночи и постепенно заполнялся повседневными звуками. Я ждал, но никто не трогал меня. Рисунок предо мной был безвозвратно испорчен, то может быть случилось от слёз, но я не помнил, чтобы плакал. Казалось, в тот день какая-то часть меня умерла.

***

… Неумолимое время послушно текло, осыпаясь частицами пепла в бездну под нами… Странная штука — жизнь… А жил ли я в этот момент, когда вспоминал Алана? В мгновение, растянувшееся в бесконечность… Не прощу… себя никогда. Но всё же… «Спасибо тебе… что сохранила его память для меня…».

Глава 5

Прошёл долгий год…

Я так и не участвовал в Испытании, а мои друзья Николай и Антон уехали жить в Первый город, и я больше ничего не слышал о них. Они лишь зашли однажды, мы молча посидели и затем они попрощались со мною. «Солнышко» же в итоге снесли, но построили новый приют,