Странные люди - Игорь Переверзев

Я посматриваю на его руки и чистый взгляд немного вскользь и сейчас снова нащупываю в кармане зажигалку. Чиркаю ей раз, потом еще разок зачем-то, и думаю, что довольно странным является тот факт, что сегодня я почти не хожу туда-сюда по квартире, а прямо-таки бегаю, как какой-нибудь полный псих. Иногда при все всем этом представляя себя снующей за сеткой-рабицей большого загона курицей или просто ободранным индюком. Сейчас я не знаю, за что перво-наперво ухватиться: список дел крутится как номера в телефонном справочнике, начинающиеся почему-то на одну и ту же букву.

Я много курю, рассчитываю время на все пункты и дела, которые наметил вчера как обычно, чтобы сегодня перенести половину из них на завтра. «Хоть убей, – говорю я про себя и добавляю, – пусть я ничего и не успею сегодня, но убрать квартиру и поиграть с этим моим родным мальчишкой в его любимое «Лего» – это уж будь добр, парень». Да, именно поиграть в эту его любимую игру из кубиков и целой кучи цветных и понятных только ему одному деталей, которую он любит всем сердцем и где здорово преуспел. Игру, которую он превратил своей страстью и постоянными тренировками в настоящее искусство, а наблюдать за всем этим – настоящее счастье!

Я продолжаю бегать как угорелый, иногда останавливаюсь, отрывисто дышу и волнуюсь, чтобы спустя секунды снова также отрывисто дышать и не сделать в итоге почти ничего. И все это только затем, чтобы после почти прошедшего уже часа, быстренько сделать в итоге все то, на что у других уходит неделя. Наверное, нет особой разницы в таких людях, как я, и обычных, подверженным и приученных к расписаниям и планам, подобно роботам. «Бегать полчаса и напоминать эпилептика или медленно протирать в зале пыль неделю: кретин – это понятие универсальное, подходит почти всем таким», – примерно так я думаю о себе обычно, понимая, что это не самоирония, просто смешу себя иногда, да и все.

Сегодня с утра, примерно часа за три до этого, позвонил курьер из DHL. Если сравнить качество их работы с мастерами по установке и замене дверных замков, то вряд ли найдется много различий. Фирма эта работает давно, и она одна из самых крупных на рынке по части доставки всего на свете и куда угодно. Такие данные я прочел на сайте и как обычно поверил и этим смелым заявлениям. «Поэтому, – думал я, – сегодня может случиться все, что угодно, не считая хорошего, разумеется». Я стоял в коридоре, облокотившись о дверной косяк, и на вопрос сына, когда же мы поедем, наконец, по делам, я попросил не мешать мне дальше ходить час, чтобы сделать еще что-то быстрее пули. В тот момент, когда мы поджидали курьера с посылкой, я еще помню, пошутил на тему моего фирменного стиля ведения домашнего хозяйства:

– Не мешай, сынок! Скоро придет курьер, а пока у меня важное задание.

– Какое? – спросил сын.

– Засекай, я смотрю на дверной наличник, мне надо еще час – не более! И после этого сразу едем!

Я говорю эту фразу, и как всегда все сработало: слева тут же, будто из ниоткуда, нарастает смех моего сына, который любит мои шутки так же, как и я, и должен сказать вам, что, когда я шучу не смешно, то чувствую себя при этом маленьком ценителе моего юмора полным придурком. Да и вообще, только с ним я могу быть собой и шутить, как угодно, потому что верю ему. Спустя минуту-другую я говорю в трубку, зависшую на радость сына меж ногтей большого и указательного моих пальцев и говорю: «Алло». В ответ я слышу голос курьера:

– Плюс-минус 5 минут, не больше! Спасибо! Да-да, ага, конечно точно!..

– Ну вот, еще час у нас есть, сынок, – говорю я в ответ курьеру и смотрю, как мой сын понимает это и снова заливается смехом, как свет заливает собою эту комнату летом, которое в тот день еще не успело подоспеть…

Глава 5

«Свобода – это право говорить людям то, чего они не хотят слышать».

Джордж Оруэлл

Я лежал на диване, отложив английскую версию того, чего в природе не было никогда (это я про перевод очередной книги на иностранном языке), и крепко задумался. Мои мысли были о том, что слишком долго в жизни я только и делаю, что со всего удивляюсь. Вследствие этого, становлюсь потом похожим на тех, кого не читаю и, вообще-то, не очень любил за то, что, обладая талантом и всем, чем нужно для хорошего писателя (глаза, руки, возможность думать и работать), большинство их ничего особо не сделали. Я имею в виду почти всех этих русских писателей-классиков, использовавших свои умения исключительно в описательных целях, чтобы иметь возможность таким способом удивляться не очень хорошему положению дел на Родине и после давать прогнозы в стихах, поэмах и прозе. Прогнозы, разумеется, не радужные… Как по мне, такие ничем особо не отличаются от тех, кто постоит обычно на митинге с каким-нибудь ярким плакатом на вытянутых руках, а потом поедет себе тихонько домой на трамвае удивляться и возмущаться в более спокойной атмосфере домашнего уюта и тепла. Поедет этот деятель, да и сядет в свою любимое кресло. Еще одно, но просто более теплое местечко, потому что все, на что хватает таких – это несколько часов критики, криков или переброски тела с ноги на ногу, избегая мороза и простуды, и, конечно, мастерски сыгранных при всем этом лиц великомучеников, которые рисуют более убедительно, к примеру, на иконах или на первых полосах газетах перед выборами в местную Думу.

У меня много раз были подобные состояния ненависти к собственному безделью и, как следствие трусости сказать, что хотел (вообще, у меня получается делать это куда чаще других), выводившие меня из себя с годами все больше. Эти мысли росли во мне, как растет обычно сорняк амброзия каждым божьим летом у алкашей-соседей или у самых ближайших родственников. А мысли эти, как и любая обида, имеют свой особый срок, а главное – корень…Конечно, тут обязательно проявятся все признаки усиления наших чувств, похожих на мастерски описанных Дитмаром Розенталем, этим русским переводчиком и словесником, в его книге по русскому языку, где он рассказал про усиления прилагательных. Если вкратце, то какое же дерьмо может выйти в игре со словами, если ты дурак или играешь в дурака всю жизнь, – предостерегает он… Сначала я обижался, потом все это превращалось в злобу, чуть позже в ненависть, и это все могло бы убить меня и любого другого в конце концов, если бы я не сдался до сих пор и не продолжал искать во всем не то, что называется «разумное зерно», а простой порядок или хотя бы смысл. Логика тут проста: «разумных зерен» я так ни разу и не видал, как и не понимаю, как можно, к примеру, какое-то число на уроке математики учитель предлагает классу вдруг взять и умножить на бесконечность! Я всегда заявлял, что такие примеры – безумие и полный крах школьника перед первыми попытками признать, что взрослый мир не стадо идиотов, а что-то совсем другое. Но и эта парадигма рушится любым старшеклассником, который просто привыкает особо не думать и слишком уж много не говорить правды: это затем, разумеется, чтобы побыстрее стать взрослым.

С другой стороны, а какой смысл искать, что на деле есть такого в том, чтобы касаемо моей профессии, к примеру, написать, о чем пишешь по-новому, отказав себе в возможности показать проблему как есть, тем самым попытавшись решить последнюю? Слова могут завести далеко, и я сам немного бессистемно долго время фокусничал с ними наравне с цифрами. Чуть позже я задумал основать тайный алфавит! Это было примерно в ту самую пору занятий нумерологией, когда я немного отклонился от курса. Так случилось в силу моей любознательности, я просто случайно узнал, что каждая буква выражается числом, которое в свою очередь выражается на бумаге своим символом – цифрой. Подкрепил я свою уверенность еще десятком возможностей выражать все числа буквами и наоборот, начав с того, что всерьез засел за гематрию – эту каббалистическую нумерологию. Это было не от нечего делать, просто я люблю узнавать новое, но тогда я оказался не готов к этим новым знаниям и забыл, что это не тема данной книги, и такая глубина знаний о числах проблему обид едва ли решит.

Однако, все чем я занимался в ту пору не пошло прахом. Я лично убедился, что русская страсть к рассуждениям (на бумаге, разумеется, тоже) нуждается в осмыслении. Мне как писателю повезло это понять, но как русскому человеку тяжело всегда контролировать все это, то есть просто не забывать для начала. Именно от этой склонности придумывать чушь, мы нередко осложняем сами себе жизнь, причем даже на бытовом уровне.

Если сказать об этих особенностях нашей ментальности, то даже беглого взгляда на то, как все мы ищем даже в эпоху навигаторов названия и после маршрут городских улиц, на то, как мы удивляемся до сих пор названиям всех магазинов, торговых центров, парикмахерских и похоже вообще всему – то все это просто надоедает и нас же самих потом нервирует. Мы обижаемся на кого-то, но нервничаем сами в итоге. Великий Гете, представитель педантичных немцев, очень точно сказал, что мы как бы не выпендривались, но все же коллективные создания. Так что видеть вокруг себя что-то неправильное и хотя бы не промолчать – это уже повод хотя бы не осуждать людей твоей же нации.