Божественная комедия - Данте Алигьери

Песня тринадцатая

Путники вступают во второй отдел седьмого круга. Перед ними самоубийцы, превращенные в деревья, и расточители, терзаемые гарпиями. Пьер делле Винье, секретарь Фредерика II.

1 Едва от нас сокрылся мрачный НессИ чрез поток еще не перебрался,Как мы вдвоем вступили в темный лес,4 И лес непроходимым мне казался.В нем не было тропинки ни одной.Он зеленью лесов не распускался:7 На нем являлись листья предо мнойВсе черные; все ветви кривы были,И не плоды в трущобе той лесной10 Росли кругом, но всюду только гнилиРастенья ядовитые везде.Мы хуже места верно б не открыли13 В лесах Корнето{67} и Чечины{68}, гдеЛишь дикий зверь в густой листве скрывалсяИ птицы робко прятались в гнезде.16 Но страшный лес, где путь наш потерялся,Наполнен только гарпиями{69} был(С Строфадских островов от них спасался19 Когда-то род Троян): меж черных крылОни людские головы имели, —Большой живот, две лапы… Я следил,22 Как гарпии на деревах сиделиИ пó лесу их раздавался вой…Я чувствовал, что ноги онемели…25 Тогда сказал учитель добрый мой:«О, прежде чем вперед ты устремился,Узнай, что перешел ты во второй28 Круг Ада{70}, и пока нам не открылсяПустыни вид ужасный, до тех порОтсюда ты не выйдешь». Я смутился…31 «Кругом смотри ты зорко, и твой взорПонять скорей всю истину сумеет:Тогда с тобой вступлю я в разговор».34 Смотрю я вкруг, лицо мое бледнеет:То здесь, то там я слышу тяжкий стон,Но чьи они? Мой разум цепенеет…37 Не видя никого со всех сторон,Прислушиваясь, я остановилсяСтенаньями страдальцев изумлен.40 Поэт разубедить меня решился,Чтоб думать я не мог, что стон тенейИз-за лесной трущобы доносился,43 И мне сказал: «Чтоб в голове твоейМысль приняла другое направленье,Сломи в лесу любую из ветвей».46 Я увидал колючее растенье,Растущее на деревянном пне.С него сорвал я ветвь, и в то мгновенье49 Древесный пень со стоном крикнул мне:«За что меня так больно ты терзаешь?Или в твоей сердечной глубине52 Нет жалости? Зачем меня ломаешь?»Облившись черной кровью, он вопил:«Теперь ты за деревья нас считаешь,55 Но прежде я, как и другие, былТаким же человеком, как вы оба…За что ж меня, как враг, ты оскорбил?58 Когда б в тебе не шевелилась злоба,Ко мне бы прикоснуться ты не мог,Хотя бы гадом был я…» Вся трущоба61 Завыла вдруг. Как из березы сок,Под топором, ручьем порою льется,Так кровь лилась из пня, как бы поток…64 Я чувствовал, как сильно сердце бьется,И наземь ветвь невольно уронил,Не в состоянье с жалостью бороться.67 Тогда учитель мой проговорил:«О, оскорбленный дух! НеосторожноОн на тебя руки б не наложил,70 Когда б не растолковывал он ложноМоих стихов. Желанье убедитьВ том, что по виду вовсе невозможно,73 Заставило меня ему внушитьСовет, мне самому невыносимый.Кто ты – ему ты должен объяснить,76 Чтоб на земле, раскаяньем томимый,Он о тебе не в силах был забыть…И в памяти сберег неутомимой…»79 И дерево ответило: «ХранитьНе буду я упорного молчанья.Речь добрая твоя не может возбудить82 Сомнения. Прошу у вас вниманья.Я тот, кому был дорог Фредерик{71}:Его души все тайны, все желанья,85 Как книгу, я читать всегда привык.Монарха сердце было мне открыто,Мне одному, и в мире каждый миг88 Я охранял то сердце, так что свитаЕго рабов в глубь царственной душиПроникнуть не могла, была забыта91 И заговор затеяла в тиши.А между тем все силы, все здоровьеЯ потерял, не зная сна в ночи:94 Готов отдать был Фредерику кровь я,Но был силен наложницы разврат.Она, змея порока и злословья,97 Она, зараза цесарских палат,Она, монархов язва моровая,На мне остановила злобный взгляд100 И, завистью и бешенством пылая,Умела страсти многих возбудитьПротив меня, и Август сам, сгорая103 Досадою, свой лик отворотитьОт верного товарища решился,Успел в печальный траур обратить106 Все почести, которыми гордилсяЯ некогда… В душе моей тогдаПроснулся гнев и умысел родился —109 Искать забвенья в смерти от стыда.И – праведник неправедное делоЯ выполнить решился в те года.112 Но, слушайте, клянусь теперь я смело,Что я царю ни в чем не изменялИ верность сохранил к нему всецело:115 Я кесаря до смерти обожал:Он стоит и любви, и уваженья…Пусть тот из вас, кому я жалок стал,118 Пусть тот из вас, кого ждет возвращеньеВ живущий мир, там честь мою спасетИ восстановит истинное мненье121 О грешнике, которого гнететИ клевета, и ненависть людская».Затем сказал Вергилий в свой черед,124 Речь мудрую ко мне лишь обращая:«Знай – времени не должен ты терять:Ему свои вопросы поверяя,127 Расспрашивай – он станет отвечать».И молвил я: «Прошу тебя – спроси тыЕго о том, что было бы узнать130 Полезно мне – ведь от тебя не скрытыВсе помыслы мои – во мне самомТеперь все чувства горестью убиты,133 Лишь состраданье в сердце есть моем».Тогда сказал поэт: «Твое желаньеИсполнит он. Мы просим лишь о том,136 Чтоб ты сказал, как высшее созданье,Как человек мог обратиться вдругВ ствол дерева? Ужель для наказанья139 Такого нет конца?» Вздохнув от тяжких мук,Мне, словно вздохом, дерево сказало,В стенанья обращая каждый звук:142 «В той повести ужасного немало:Знай – всякий раз, когда, покинув грудь,Душа самоубийцы вылетала,145 Тогда в седьмой круг Ада страшный путьУказывает Минос ей. Тогда-то,Нигде в пути не смея отдохнуть,148 В лес этот попадает без возвратаДух грешника; кругом в лесу – темно.Рок, не щадящий злобы и разврата,151 Несет его, бросает, как зерно,И он росток пускает, как растенье;Растенье это вырасти должно154 И, наконец, не ведая гниенья,Преобразится в дерево. ПотомНа нем все листья в диком исступленье157 Жрут гарпии и язвами кругомВсе дерево до корня покрывают.И никогда, пока мы здесь растем,160 Нас муки ни на миг не оставляют.Мы носимся, чтоб плоть свою найти,Но в тело нас опять не облекают:163 Что раз не сберегли мы на пути,Того не получить нам в настоящем.Плоть потеряв, не жить нам во плоти.166 Мы наши трупы в этот лес притащим,И каждый труп повесим мы тогдаНа дереве, где с ужасом палящим169 Томится дух наш: худшего стыдаНе знаем мы…» Стояли, ожидаяДальнейшей речи, мы; вдруг – новая беда;172 Шум страшный услыхал в лесу тогда я.Как дикий вепрь, спасаясь от собак,Бежит порой, деревья вкруг ломая,175 С ужасным, хриплым воем, точно такДве тени впереди нас быстро мчались.Истерзан каждый призрак был и наг,178 Пред ними ветви хрупкие ломались.Та тень, что быстро мчалась впереди:«Эй, смерть, сюда!» – вопила, и старалась181 Другая тень, что мчалась назади,Не отставать и громко восклицалаНа всем бегу: «О, Лано{72}, погоди!184 Я за тобой той быстроты не зналаВ сражении при Топпо». И потомКак бы в изнеможении упала187 Она, бежать не в силах, под кустом.А по лесу за этими тенями,Раскрывши пасти с черным языком,190 Псы жадные неслись меж деревами.В несчастного, что под кустом упал,Они впились с неистовством зубами,193 И страшную он участь испытал:Разорван был собаками он в клочья.И за руку меня мой спутник взял196 (Едва мог тайный трепет превозмочь я),И подошел к тому кусту со мной.И куст заговорил: «О, чем помочь я199 Тебе мог, Сант-Андреа{73}? И зачемЗа мною ты решился укрываться?Я ль виноват, что пренебрег ты всем,202 Чтоб жизнию преступной наслаждаться?»Учитель мой сказал ему затем:«Кто ты, уставший кровью обливаться205 Из вечных ран? О чем страдаешь ты?»Он отвечал: «О, души! Посмотрите:Ужасным истязаньем все листы208 Оборваны на мне. Их соберитеВокруг меня. Я в городе рожден, —Не скрою я, когда вы знать хотите, —211 Известном вам; переродился он,Им позабыт был гордый покровитель{74}.За что навек, изменой возмущен,214 Для города неутомимый мстительОстанется опасным, и давноЕго руки боится каждый житель.217 О, если б на мосту через АрноНе видели его изображенья,То все для граждан было б решено.220 И, созидая град свой, разрушеньеПришлось бы им увидеть в страшный часНа пепелище, полном запустенья,223 Оставленном Аттилою для нас.Тогда бы целый город развалился,Когда бы Марс мечом своим потряс…226 Я в собственном приюте удавился!»