Сердце из пшеницы и ромашек (СИ) - Котенко Елена

— Ну полюбуешься ты на это ещё год, два. Неужели за семнадцать лет не насмотрелся? — спросил Виктор.

— От этого нельзя устать. Неужели ты не черпаешь силу в этих полях?

— Черпаю. Но я могу закрыть глаза и до миллиметра описать всю округу вблизи: каждый дом, каждого человека, каждую травинку.

— Хочешь сказать, ты устал?

Виктор призадумался и кивнул.

— Догадываюсь, откуда ветер дует, — хмыкнул Рося, косясь на Лику. — И куда вы собрались?

— Мы? — удивился Виктор. — Я — никуда. Куда денешься отсюда?

— А ты, Лика?

— Обратно в Москву.

— Городская, — цокнул он. — Забери этого буку, он нам надоел.

— Если он захочет — заберу, — пожала плечами Лика.

Виктор нахмурился.

— А ты не хочешь в Москву? — спросила Аня у Роси.

— Нет, крошка. Я здесь буду полезен, я землю не брошу.

— Интересный у тебя взгляд на переезд, — заметил Васнецов.

— А что? Воспитали меня здесь, выкормили здесь, здесь вся моя семья, вся моя жизнь, мои поля, мои облака. Зачем мне все остальное? Пустыни эти, тундры, акулы, верблюды, черепахи — не в этом счастье.

Лика заметила, что Виктор чуть ли не вздрогнул. У него были тяжёлые отношения с черепахами…

— Хорошо, что оно у тебя здесь.

«А у тебя оно где?» — задумалась Лика.

Аня захотела съесть дыню и потребовала ей почистить. Пока Котикова с ней возилась, разговор парней перетек в другое русло.

— Женька ж выпускается из универа, слышали? — спросил Рося. — Нас позвали на вручение дипломов, сказали быть красивыми и официальными. Я костюм нашёл, но эти запонки, галстук, воротничок — чокнуться можно! Даже у папы нет. Нафиг эти штуки сдались профессорам? Мы там че, светить будем?

— У моего папы есть. Если хочешь, я могу спросить, — предложила Лика.

— Серьёзно? Он такое носит?

— По особым случаям — да.

— Ништяк. Спроси, пожалуйста.

— Через полчаса полуфинал начнётся. Будем смотреть? — спросил Игорь, поглядывая на часы.

— Вытащим телек на площадку? Да пойдём, что тут мошек кормить.

— Куда вы? — поинтересовалась Аня

— Футбол смотреть. Ты с нами?

— Да!

— Аня! — воскликнула Лика, прекрасно зная, что её сестре также интересен футбол, как ядерная физика. — А как же лошадка?

— Я уже покаталась.

— Ну, её же все равно надо довести до дома.

— Давай, вы её отведете, а я с Росей пойду футбол смотреть?

Лика растерялась. Где-то внутри зажглось беспокойство. Она не доверяла сестру никому кроме папы. И, наверное, Виктора. Но тут что ей может грозить?

— Не бойся, я отведу её потом домой, — пообещал Ярослав.

— Хорошо. Позвоните мне на перерыве.

— Лады.

Лика помогла собрать вещи с ковра. Когда Аня попросилась в туалет, Котикова повела её за соседние кустики.

— Если что-то случится, беги домой, — шепнула Лика. — Или кричи. Кто-нибудь обязательно придёт на помощь.

— Да что может случиться? Это же ребята, — заявила сестра, застегивая костюм.

— Не знаю, малышкинс, — они вышли обратно на дорожку и остановились. Лика крепко обняла сестру. — Я просто хочу знать, что с тобой все хорошо.

— Я тебе позвоню с телефона Ярика, — пообещала Аня.

Она побежала обратно и, повиснув на шее у Роси, направилась в деревню. Лика же, вытряхнув из босоножек траву, пошла к Виктору. Она издалека по его позе, выражению лица, движениям поняла, что Васнецов был чем-то обеспокоен. Котикова, стараясь не шуметь, подкралась и обняла его со спины. Виктор тяжело вздохнул.

— Что, Иванушка, не весел, что ты голову повесил?

Лошадь фыркнула, словно отвечая за хозяина.

— Поедем в поле? На небо посмотрим, — предложил он.

— Давай. Только не грусти, — она чмокнула его между лопаток.

Виктор сел сам, помог ей забраться и пустил лошадь по полям. Лика не знала, как назывался этот стиль, но он казался ей быстрее среднего. Она крепко держалась за ободок и вертела головой по сторонам: стройные ряды, высокое небо, пыльные деревья. Ахиллес несся все быстрее и быстрее. Лике стало неуютно, зато Виктор, наоборот, расслабился. Они неслись куда-то по золотым волнам на сером корабле, словно Ной на ковчеге. Котикова совсем перестала чувствовать опору под лошадью и, закрыв глаза, прижалась к Виктору, обхватив его за пояс руками. Стало ещё хуже: она будто летела. Все её мысли сосредоточились на соприкосновении копыт с землёй. Сердце замирало в минуты парения, боясь всего. Страх в груди нарастал, она невольно сжимала руки. Лика так боялась — и боялась даже не падения, а самого этого разрушающего чувства — страха — и себя под его влиянием.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Внезапно Виктор дёрнул поводья, и лошадь стала останавливаться. Он бережно разъединил её руки на торсе, сполз вниз и спустил её. Лике было страшно открыть глаза, сердце все ещё стучало в горле. Она почувствовала, как сильные руки сжали её.

— Извини, — прошептал Виктор. — Извини, пожалуйста.

Лика молчала, страх потихоньку отходил.

— Всё хорошо.

— Извини, — он прижался губами к её голове. Никаких оправданий.

— Я просто немного перетрусила.

— Я не подумал, что ты можешь испугаться. Извини.

Котикова прижалась лбом к его плечу и почувствовала, как на майке Виктора стали расплываться мокрые следы.

— Прости, — всхлипнула Лика. — Я всего боюсь.

— Неправда. Ты одна из храбрейших людей, которых я знаю. Самая храбрая. Покорившая воду, землю. Моё сердце. Ты сильна, как тысяча атлантов.

— Нет! — воскликнула она. — Ты просто ничего не знаешь.

— Так расскажи мне.

— Нет!

— Тогда я не смогу тебе помочь… Ты должна захотеть вылечиться — только тогда и получится что-то.

— Я не могу, — Лику затрясло. Виктор усадили её на траву, взял дрожащие ладони. Котикова оттолкнула его и уткнулась лицом в траву, рыдая.

Виктор взлохматил волосы в растерянности.

— Поиграл в доктора, блин, — буркнул он под нос.

Васнецов сбросил с себя рубашку, оставшись в одной нательной майке, и бережно накинул ей на плечи, обнял Лику со спины. Он просто был рядом и ничего больше. Вскоре рыдания затихли. Тогда он умыл, напоил её из фляжки водой и снова дал время. Пока она вдыхала свежий полевой воздух, ловя взглядом облака, Васнецов нарвал самых крупных ромашек в округе и принялся плести ей веночек. Через некоторое время украшение оказалось у неё на голове, а Лика — в его объятиях.

— Давай, я тебя покатаю на лошадке. Медленно. Клянусь, — прошептал он.

— Давай, — хрипло ответила Лика.

Виктор помог ей сесть в седло, взял Ахиллеса под узду и повёл вдоль рядов стройной пшеницы. Ему хотелось, чтобы эта трава, эта земля, этот воздух вылечили её душу, как всегда лечили его. Лика сбежала сюда от какого-то страшного прошлого, он — старался убежать отсюда в светлое будущее. Она согласилась помочь Васнецову в его деле — значит, его задачей было помочь ей. Лика наклонилась и обняла лошадь за шею. Ахеец тряхнул головой, но смирился. Он тоже лечил её.

Медленно, но верно они добрели до деревни. Тишину улицы разрушил телефонный звонок.

— Да, малышкинс. У тебя все хорошо? — ласково спросила Лика. — Нормальный у меня голос. Я уже дома. Когда захочешь домой — напиши, я приду. Да никуда я тебя не утаскиваю, все, сиди… Вик? Не знаю, домой, наверное, пойдет… Нет, мы на сегодня закончили с уроками… Я найду чем заняться. Беги-беги.

— Волновалась?

— Допрашивала, — хмыкнула Лика.

Виктор помог ей спуститься.

— Твоего отца нет дома?

— Да. Он приедет завтра вечером только.

— Вы будете одни дома? — Виктор окинул их потрепанный домишко без решёток на дверях и с хлипкой калиткой. — Не страшно?

— Страшно, — призналась Лика. — Ну да чего здесь бояться.

— Хочешь, я останусь?

— Тебя дома не будут искать?

— Нет.

— Хочу.

— Я отведу Ахиллеса и вернусь. Могу зайти за Аней.

— Не надо, — быстро ответила Лика. Виктор ясно увидел, как её щеки прирумянились.

— Хорошо. Я буду как тень, — подмигнул он ей и ускакал на коне.