Я Распутин. Книга 4 - Алексей Викторович Вязовский

там уланам или драгунам, разве что казакам пофиг, у них собственная гордость.

Тут, понимаете ли, в кавалерии существуют и те, и другие, и третьи — в каждой кавалерийской дивизии четыре полка. И нет бы однородных, чтобы хоть чуть-чуть, да попроще со снабжением, так обязательно всех четырех видов. И хорошо еще, что кирасиры только в гвардии, а конно-гренадеры давно отмерли, а то бы ух, размахнулись реформаторы.

Среди которых самый главный — Николай. Только реформы у него все больше внешние, столько в армейской форме начудил за последние годы, прямо беда. Ну вот к чему гусарам в грядущей войне кивер? В Берлин парадным строем заходить? Так до него еще добраться надо. А в окопном быту кивер неудобен — фуражку или тем более папаху сплющил да сунул в чемодан, а киверу специальный футляр нужен. И все эти выпушки-петлички… Военным (а особенно гусарам), конечно, нравится, их вообще хлебом не корми, а дай в красивой форме повыпендриваться, тем более, если она от конкурирующих полков отличается. А интенданты пусть мучаются. И ведь война, что характерно, весь этот выпендреж нивелирует, будут все как один ходить в зеленом и не отсвечивать золотом шифровок или алыми чикчирами. Лучше бы вместо украшательства лишний пулемет на повозке в полк. А то по одной тачанке на эскадрон маловато.

Пултуск, Эйлау и Балканы,

И партизанские бои.

И Бородинские курганы

Штандарты видели твои!

Главным в нашей поездке был инспектор кавалерии Брусилов, тот самый. Мне казалось, что он должен быть уже командующим армией, но нет, он пока на должности пониже. Наверное, это оттого, что я сдвинул НикНика и прищемил гвардию, отчего застопорилось производство у многих офицеров. Надо будет исправить, такими «брусиловыми» раскидываться никак нельзя.

— Хорошо идут! — порадовался Алексей Алексеевич, длинный и худой, как жердь.

Командир изюмцев, полковник Мирбах, довольно встопорщил усы.

— Да, это замечательно. Достойно восхищения, — поддержал и тут же обломал я. — Ежели, конечно, кроме парадного прохождения ещё и грузовики с аэропланами освоили, тогда вообще слов нет!

Полковник как-то разом поскучнел, но перед лицом высокой комиссии поспешил доложить:

— Аэропланы, господа, прекрасная новация. В сочетании с кавалерийской разведкой просто великолепно! Позволяют почти без задержки получать сведения о противнике. И вымпелами доставлять приказы передовым подразделениям!

Ну да, самолеты пока только в разведку летают. Еще итальянцы, когда год назад с турками дрались, гранаты вниз кидали и полгода назад болгары туркам же на голову самопальные бомбы бросали, но большого впечатления на военную мысль не произвели. Что естественно — авиация действовала, так сказать, в порядке импровизации и «поштучно». А у нас только для здешнего корпуса подготовлено двадцать самолетов. И сызранский завод втихую разработал взрыватель и авиабомбу, не говоря уж о такой фигне, как «чеснок» и свинцовые стрелки, которыми можно действовать против вражеской конницы.

— А что насчет автомобилей? — не дал соскочить с темы Брусилов.

— Автомобилями, при всех их достоинствах, — осторожно начал Мирбах, — я бы считал необходимым действовать отдельно от кавалерийских частей.

— Обоснуйте, — в голосе генерала прорезались командные нотки.

— Командиру кавалерийского подразделения, кроме всех прочих задач, предстоит снабжать автоотряд несвойственным для конницы довольствием — газолином, смазками и так далее. Если корм для конского состава можно добыть фуражировкой, то для автомобилей такой способ неприемлем.

— Хм, — недовольно отреагировал Брусилов. — В состав дивизии входит также и конно-артиллерийский дивизион, его тоже предстоит снабжать снарядами и прочим, несвойственным для конницы.

— На дивизионном уровне это вполне разумно, но авторота в составе кавалерийского полка создает излишние сложности, ваше превосходительство!

— Алексей Алексеевич, — влез я, — а может, действительно, перевести автомобили на уровень выше? Не авторота в полку, а батальон при дивизии?

— Это зависит от Главного штаба, Григорий Ефимович. У вас же неплохие отношения с Палицыным? Думаю, он не откажется вас выслушать.

Ну вот. Инициатива наказуема, влез с вопросом и тут же превратился в докладчика. Но перспектива избавиться от бензиновых чудовищ и сосредоточиться исключительно на экологически чистых лошадках явно обрадовала Мирбаха, он, уловив паузу, немедля пригласил нас отобедать в офицерском собрании полка. Святое дело — голодная инспекция злее сытой, но у нас были совсем другие планы. В здании штаба полка Брусилов махнул рукой адъютанту, принял от него вынутый из портфеля пакет и передал его командиру изюмцев.

По мере чтения радужное настроение покидало Мирбаха. Дочитав, он поднял встревоженные глаза и на всякий случай спросил:

— Шифром?

Я только пожал плечами — содержимое конверта до меня не довели, это их армейские штучки.

Генерал не менее равнодушно ответил:

— Все должно быть в приказе, Николай Николаевич.

Разворачивать вьючную радиостанцию и шифровать радиограмму собрался почти весь офицерский состав полка. Первую задачу с грехом пополам выполнили, призвав на помощь двух вольноопределяющихся. Один из них оказался студентом Киевского политеха, а второй так вообще Императорского технического училища, так что через какой-то час станция ожила, а через второй была готова к передаче. Это при том, что норматив подразумевал подготовку и работу «с колес» или, в данном случае, «с седла» через полчаса, а сызранские радиотелеграфисты вообще управлялись за пятнадцать минут.

Но торопились со станцией зря — процесс шифрования занял гораздо больше времени. Описать его лучше, нежели это сделал Гашек в бессмертном «Швейке» у меня вряд ли получится, но офицеры российской императорской армии отнюдь не превзошли офицеров армии императорской и королевской.

В половине третьего часа киевский вольнопер, запинаясь и чертыхаясь, отстучал радиограмму. Еще через полчаса пришел ответ — похоже, в Ровно офицеры оказались посмышленее. Тем не менее, прохождение приказа по инстанциям между гусарским полком в Луцке, штабом корпуса в Ровно и Селенгинским полком в Дубно заняло около шести часов. Все это время я сдерживал себя и только Брусилов искоса поглядывал, как я кусаю губы и наливаюсь дурной кровью.

— Посыльный бы за три часа доскакал, — в сердцах брякнул Мирбах, когда из Дубно кодом отстучали подтверждение того, что полк выдвигается маршем на соединение с гусарами.

И вот тут меня прорвало.

— Русские инженеры, — попер я буром на полковника, — ночей не спят, пластаются, чтобы у русской армии была лучшая в мире связь! А русские офицеры, даром что кругом паровозы и самолеты, все в наполеоновские войны играются и технику не признают! Я лично — лично!!! — доложу обо всем императору!

Но тут опять заверещала станция — пришел новый приказ, гусары должны разыскать селенгинцев на марше и развернуть их в Ровно. Мирбах скрылся с глаз долой, а я сердито дернул генерала:

— Едем