(Не)равный обмен (СИ) - Деметра Фрост

Лишь усмехнулся. И, кивнув, молча приступил к трапезе.

Сегодня, во время своих поисков, Айнэ была в этой комнате, поэтому успела оценить и роскошную отделку стен, и старинную мебель из драгоценных пород дерева, и неизменные мраморные статуэтки, стоящие около дверей и больших, в пол, окон. Сейчас они были закрыты, но днем из них открывался прекрасный вид на оранжерею, разбитую около особняка, и пруд, в котором плавали утки и лебеди.

Освещали столовую высокие светильники и масляные лампы, а на самом столе, среди фаянсовых блюд и тарелок, стояли изящные канделябры на три, а то и на пять свечей.

А вот Айнэ, несмотря на голод, который она чувствовала совсем недавно, кусок в горло не лез. И хотя еда перед ней выглядела и пахла аппетитно, она с большим трудом запихала в себя немного мяса и овощей, а после пригубила вино — сладкое и вкусное.

Алкоголь немного расслабил ее, но не настолько, чтобы потерять бдительность. И она каждую минуту ждала, что дракон покажет свою гадкую сущность.

Но тот, на удивление, был спокоен и совершенно отрешен. Казалось, его не интересовало ничего, кроме еды в его тарелке, и он медленно, даже с некоторым изяществом отправлял в рот кусочек за кусочком.

Время за ужином тянулось ужасно медленно. Дракон снова поставил Айнэ в неудобное положение, и она, слегка уже захмелевшая, не выдержала и первой нарушила тишину:

— Благодарю вас за щедрые подарки. Они прекрасны.

Правда, она тут же пожалела, что раскрыла рот, потому что мужчина вскинулся, будто, совершенно позабыв о ее присутствии, он не ожидал ее увидеть. Пронзительный золотой взгляд обжег ее, и девушка, вжав в голову плечи, мгновенно опустила глаза вниз. И увидела свою дрожавшую руку, державшую изящный бокал из хрусталя, и поспешна поставила сосуд на стол, чтобы, не дай боги, не опрокинуть его и не облиться вином темно-пурпурного цвета.

— Так ты довольна? — вроде бы как неверяще спросил ее дракон.

Айнэ не ответила. Потому что нет, она не была рада или довольна этим дарам. Да и были ли это вообще дары? Может, лишь временное одолжение, чтобы та выглядела согласно его вкусам. Но манеры требовали свое, вот она и поблагодарила его.

— Ешь, — приказал Ирравэль, видимо, заметив, что ее тарелка совсем еще полная.

Но и по приказу Айнэ не могла запихнуть в себя хоть сколько-нибудь. Едва наколов на изящную вилку сочный кусочек мяса и поднеся его ко рту, она почувствовала дурноту и замешкалась.

— Тебе не нравится?

— Нет, что вы… — тихо ответила принцесса, — Всё очень вкусно.

У девушки появилось странное ощущение, что она попала в какой-то спектакль. Какую очередную игру затеял дракон? Почему ведет себя так, будто они действительно на каком-то самом обычном ужине, и между ним нет никаких… не совсем правильных отношений.

Ведь совсем недавно он грубо взял ее посреди дня в своем кабинете. На столе.

А до этого — так долго издевался над ее телом в кровати.

Что дракон задумал? Или он настолько бесстыден, что считает подобное поведение нормой?

Да, наверное, именно так. В нем нет ни капли стыда или зачатков совести.

В конце концов… Он же дракона.

Простым людям его не понять.

— Спрашивай, — огорошил дракон ее вопросом, заставивший ее снова задрать голову и в недоумении уставиться на черновлосого мужчину.

— Простите… что? — проговорила она еле слышно..

О чем это он?

Ирравэль спокойно кинул в рот очередную порцию и вдумчиво прожевал. Потом — запил вином из бокала.

— Спрашивай, — уже громче повторил он.

Определенно, он играет с ней. Как кошка с мышкой. Боги… Гораздо проще ненавидеть его, чем вести себя как обычно и плести незамысловатую светскую беседу. Хотя, видят боги, Айнэ старалась!

Вот только… Что именно?

Ненавидеть?

Или быть такой, словно ничего не случилось?

Принцесса покачала головой.

Совсем недавно у нее действительно было много вопросов.

Зачем? Почему именно она? Почему, если он дракон, то не живет в пещере? И почему до сих пор не съел ее?

Зачем он сделал то… что сделал? И почему тогда не жениться, как все нормальные люди, если ему так хочется постельных утех? Ведь куда как приятнее заниматься любовью не с незнакомым человеком, а с тем, к кому испытываешь нежные чувства. По крайне мере, девушка так искренне считала…

“А ведь он не человек! — с сожалением напомнила она себе, — Поэтому человеческая логика ему чужда!”

Да, Ирравэль играл — в этом принцесса была права. Он уже видел ее смущенной, видел разъяренной и брыкающей, как молодая кобылка. Но сейчас он решил дать девушке шанс. Пусть покажет себя такой, какой она может быть, когда спокойна и ничем не встревожена.

Отсюда и эта бесячая чопорность, к которой он совершенно не склонен, и сдержанность. Отсюда и этот шикарный стол, за которым они сидят на разных концах и потому — отвратительно далеко друг от друга, как будто они находятся в разных комнатах. В столовой не темно, но многочисленные свечи и лампы, отбрасывающие золотой свет, создают вполне себе уютную и романтическую атмосферу, которая у любой другой женщины должна была вызвать бурю восторгов и восхищения.

Конечно, может быть, дело в неловкости, которую девушка вновь продемонстрировала прямо перед самым ужином. Поэтому, боясь опять напортачить, она и не ест толком — боится испачкать платье. И смотрит ведь так — настороженно, загнанно. По-прежнему испуганно.

Но хоть заговорила сама — уже шаг вперед.

Ирравэль наблюдал за ней украдкой. И это было… неожиданно интересно.

Неестественно ровная спина была напряжена, а тонкие руки нет-нет, а подрагивали. Ее волосы — ее длинные и такие шикарные волосы струились по обнаженным из-за широкого выреза плечам и обрамляли красивое личико подобно золотому ореолу и позволяли выглядеть в его доме вполне себе органично. Но иногда Айнэ закусывала губу и хмурилась, это заставляло бледнеть флёр той красоты и очаровательности, которые, казалось бы, она источала всем своим существом.

Конечно, дракон любил красивых девушек. Айнэ тоже была красива — особенно в нормальном платье и с нормальной прической. Но вряд ли ее можно было бы назвать самой красивой среди тех, что когда-либо побывал в его руках. На самом деле, она была… вполне обычна.

Но с каждой минутой, что она проводит под крышей его дома, или в его руках, дрожащая от испуга или уже по другой причине, Ирравэль стал отмечать — ее юность, ее незрелость и глубоко спрятанная под чопорностью монастырской матроны чувственность страшно его заводили.

Даже сейчас.

Особенно сейчас, когда она выглядела такой