Моя простая курортная жизнь 4 - Мэри Блум

коридор, где было гораздо тише.

Хотя о чем нам говорить? Я тоже не знаю, почему она тебя еще не бросила. Для меня это такая же загадка, как и для тебя. Или хочешь поговорить о том, как я вчера сосался с твоей девушкой?

— А вы что, — максимально отстраненно бросил этот куколд, — с Даной типа друзья, да?

Хм. А я думал, у меня тяжелое похмелье. Кое-кто вон даже имя пассии забыл.

— А какая разница? — уточнил я.

— Просто имей в виду, что мой отец дружит с ее отцом, так что, если что, я как бы за нее впрягусь…

— Да вы прям мафия, — хмыкнул я. — А Дана знает, что у нее столько клановой защиты?

— Объясняю еще раз, — он закатил глаза, — для недогадливых.

Для себя, что ли?

— В общем, мой отец и ее отец — близкие друзья…

И?

— И я как бы ее уже давно знаю, много лет…

— И? — не выдержав, поторопил я.

Раз хочешь казаться крутым, так и мысли доводи как-то покруче.

— И короче, не подходи к ней больше! — вылупился на меня этот баклан. — Ты меня понял?

Ну вот, сразу б так.

— Да не особо, — сказал я.

Несколько мгновений он, как болотный сыч, продолжал таращиться на меня. Надо признать, в вопросах угроз Мишель был оригинальнее. Этот бы тоже мог захватить что-нибудь поувесистее своих доводов — фаллос, например. Или что там носят с собой обиженные рогоносцы?.. Наконец звонок разнесся по школьным коридорам, избавляя этого баклана от необходимости доигрывать роль крутого мужика до конца.

— Если что, еще поговорим, — ухнул он и шустренько улетел в свой класс.

Да уж, просто самая страшная угроза на свете — еще поговорить. Не иначе как заговоришь меня до смерти.

— А чего глаза-то прячешь? — спросил я у моей милой подруги, когда после уроков зашел в кабинет английского, где мы готовились к олимпиаде с моей командой мечты.

Гели, правда, еще не было, зато за нашей первой партой сидела Дана — немного мятая, с бутылочкой минералки, которую катала у виска, и в больших солнечных очках на пол-лица.

— Да ты их просто не видел, — отозвалась она и, приспустив очки, явила миру опухшие глаза с красными прожилками.

— У меня никогда не было похмелья, — хмыкнул я, падая рядом.

— Будешь? — подруга протянула минералку, лучше всех понимая, что мне сейчас надо.

Я с удовольствием сделал пару глотков, касаясь пластикового горлышка, которого до этого касались ее губы — сегодня чуток потрескавшиеся, но все такие же нежные.

— Я так хотела сегодня остаться дома, — посетовала милашка, — но…

— Это будет тебе уроком, — дружно закончили мы и вместе прыснули.

Завинтив крышку, я протянул бутылку обратно. Наши пальцы столкнулись, и моя недотрога слегка зарумянилась.

— Я не помню, что было вчера, — быстро сказала она и порозовела еще сильнее.

А вот эту часть, в отличие от ночи с Полиной и всех голосовых, я еще помнил отлично. Темная улица, прохладный воздух, девичьи глаза, завораживающе смотревшие на меня, распахнувшиеся губки, умопомрачительный запах клубники прямо в лицо и как ее потом стошнило, причем дважды.

— Я же ничего такого вчера лишнего… — Дана запнулась. — Ничего же не было, да? — и покосилась на меня, как бы прося подтвердить.

Ну если хочешь, ничего не было.

— Алкогольная амнезия, — усмехнулся я. — Мне сказали, что это так называется.

— Удобно, — согласилась она и тоже сделала глоток.

Тем временем из коридора раздался знакомый бойкий стук каблуков, и в кабинет торопливо вошла Ангелина Алексеевна — однако дальше замедлила шаг. Посмотрела на солнечные очки Даны, на меня, на минералку между нами, придирчиво понюхала воздух — и очки в строгой оправе насмешливо скакнули на носу.

— Дети, а вы что с бодуна?..

Пожалуй, это был самый тяжелый урок английского в моей жизни. Моя любимая учительница словно нарочно выбирала такие упражнения, что в голове стучало еще громче, а в горле сушило еще сильнее. Похмелье и язык Шекспира оказались вещами плохо совместимыми. Зато за одно занятие мы узнали с десяток синонимов слова «бухать» — оставалось загадкой, для чего их в свое время выучила Геля — и даже проспрягали все по числам и родам. Ну а под конец эта садистка и вовсе заставила нас написать эссе о вреде алкоголя, бутылку которого мы ей презентовали сразу после, поздравляя с грядущим днем рождения.

— Вы что, дети, — хохотнула она, — хотите, чтобы я была такая же, как и вы?

О, добавьте еще «я никогда такой, как вы, не была» — и мы можем сыграть в одну веселую игру. Хотя что-то подсказывало, что в эту игру Геля бы с легкостью уделала нас обоих. Но что поделать, бутылку мы купили еще до вечеринки — и тогда это казалось хорошей идеей.

— Вы же понимаете, — сказала классная, принимая наш алкогольный презент, — что лучшим подарком будут первые места, да?

Геля Алексевна, сделайте хотя бы вид, что благодарны. Первые места мы не гарантируем, а вот шампанское уже купили.

— Ой, — она посмотрела на наши опухшие моськи, — не хочу быть занудой. Идите сюда… — и раскинула руки для объятий.

Ну хоть так, я бы не отказался сегодня от опоры. Первое довольно щедрое объятие досталось Дане. Однако, когда и я уже рассчитывал немного потереться о ее зрелые сиськи, любимая учительница лишь слегка приобняла меня и похлопала по спине.

— Спасибо, дети… — и сразу отстранилась.

И все? А Дану вы отблагодарили лучше — но не мог же я сказать такое вслух.

— Но если еще раз заявитесь ко мне в таком же виде, — строго изрекла Ангелина Алексеевна, — получите наказание лично от меня, и, поверьте, в этом вопросе я могу быть еще хуже Катерины. Школа не место для похмелья, — подытожила она и, подхватив бултыхающийся в пакете подарок, удалилась из класса.

— Мне показалось, — начал я, слыша, как грозно стучат ее каблуки в коридоре, — или Геля сегодня какая-то… злая?

— Да это после урока у нас, — отозвалась подруга, выходя из кабинета вместе со мной, — там скандал небольшой