Безликий - Мирон Варламов

к избыточной культуре. Каждая моя мысль – это мысли человечества, каждое мое действие – это действие моего окружения, мои чувства – это следствие моей человечности, эволюции, генезиса, логоса, хроноса, расы, эроса. Я словно лишаюсь всякой меры ответственности за самого себя; я словно теряю свою личность – пустого места, которого нет».

Раздался телефонный звонок. Иван вздрогнул от неожиданности и ощутил громкое биение сердца. Номер был незнакомым. Он ответил, но на другом конце была тишина – тишина необычная, будто чем-то разрушаемая то ли редким дыханием, то ли помехами связи. Около минуты Иван стоял с телефоном у уха, после чего отключил вызов. «Сигнал, который сообщил мне пустоту» – подумал раздражительно Иван, после чего лег на диван и спустя несколько минут уснул, но прежде напомнил себе, что завтра для него будет ответственный и важный день – день, который может изменить всю его жизнь.

Желтый; ярко-желтый свет разбудил его. Из окон струились мягкие и теплые солнечные лучи, и, попадая на тонкую кожу сомкнутых век, забирали Ивана из его беспокойного сна. Часы показывали шесть утра; Иван после недолгого раздумья резко вскочил на ноги, добрался до телефона и набрал одиннадцать заученных наизусть цифр.

– Все в силе? – Спросил он, когда услышал хриплый бас в трубке.

– Нет. Только хотел тебе звонить. Все отменяется. Ночью объект увезли. Рембрандт ушел по-английски, оставив в место себе репродукцию. Прощай.

Облегчение; груз с плеч; конец всему. Иван чувствовал печаль, досаду, разочарование, ведь только что наступил конец всем его планам, надеждам, мечтам. Сколько раз он твердил себе, что ни на что уже надеяться не стоит, что лучше не планировать ничего и, если и планировать, то только худшие исходы; но, что, в противном случае, может быть сильнее и живучие крохотной частицы надежды, которая вирусом заражает собой человеческое существование? И все-таки было облегчение. Конец, видимо, всегда такой и неважно, что окончилось: дружба, любовь, детский сад, школа, рабочая смена, день, праздник, будущее, мечта, жизнь… это было и больше уже не будет, разве не приятное и не странное чувство закрадывается в душу, когда мыслишь об утрате? или когда думаешь о прошлом, которого не вернуть никогда?

Иван бесцельно слонялся по квартире. Нужно было думать о том, как жить в положении не только утерянного прошлого – с этим еще можно было примириться – но как быть с похороненным заживо будущим? Иван не мог отделаться от образа: его будущее, которое он лелеял и ласкал в своих мечтах, закапывают в глубокую и сырую яму, а он стоит рядом и смиренно, как монах, смотрит на него и улыбается, чувствуя облегчение и досаду.

Нужно было что-то предпринимать. Иван хотел напиться, но отказался от этой идеи: «Слишком предсказуемо. Банально, следовательно, отвратительно». Он знал одно, что ему необходимо было наметить новые ориентиры своей жизни: жизнь без будущего была для него невыносимой; он не мог жить без надежды и без цели, поэтому позвонил Свете.

Света ответила сразу; ее тонкий и почти детский голос никогда не оставлял его равнодушным. Год; уже прошло около года как Света начала любить Ивана и около года после их первой встречи. Ее любовь, как говорят, началась с первого взгляда. Света увидела Ивана, не очень опрятного, не совсем красивого, потерянного, хмурого и влюбилась; кто может ответить, как случается любовь? Если и есть образец женской любви – любви преданной, бескорыстной, тихой и смиренной, то ей соответствовала любовь, которую несла в своем сердце Света. В редкие моменты Иван внимательно смотрел в ее глаза и спрашивал: «Зачем ты меня любишь? За что? Ты ведь знаешь, кто я и какова моя жизнь? Ты знаешь мое ремесло и мое призвание. Для чего ты себя обрекаешь на жизнь без будущего?»; «Если и есть в жизни что-то поистине ценное, непохожее ни на что, редкое, как таафеит, то это моя любовь к тебе» – Отвечала она; «Ты ведь знаешь, что у нас нет с тобой будущего» – повторял Иван; «Будущим живут одни несчастные» – говорила Света.

– Я бы хотел сегодня с тобой встретиться. – Сказал Иван.

– Что-то случилось? – Спросила Света.

– Да. Случилось. – Иван не хотел ей лгать, потому что знал, что его настроение выдает голос, который она чувствует с поразительной точностью.

– Серьезные проблемы? – Испуганно сказала Света.

– Да. – Иван усмехнулся. – Если это так можно назвать.

Он неожиданно подумал о том, что любит ее. Откуда он нашел в себе это чувство, оставалось для него неизвестным, но оно появилось, как вспышка, осветившая густую темноту его подводного мира, эту черноту, в которой он нелепо барахтался в поисках утраченного прошлого и нелепых очертаний будущего.

– Я могу приехать к тебе. – После паузы сказала она.

– Не нужно. Давай встретимся в восемь в Метрополе.

– Хорошо. До встречи. Люблю тебя.

Ровно в восемь Иван зашел в ресторан Метрополь. В руке он держал пышный букет из роз; к нему подошел официант и предложил пройти на свободное место. В просторном зале было людно, почти все столики были заняты; играла легкая и ненавязчивая музыка. Когда Иван присел и официант принес ему меню, позвонила Света: она сказала, что опоздает на минут сорок или пятьдесят, потому что ее задерживают на работе; Иван ответил, что будет ждать ее столько, сколько нужно; «Мне уже некуда спешить» – подумал он про себя.

– Вы будете что-нибудь заказывать? – Спросил официант.

Иван задумался.

«Что обычно заказывают в подобных моментах, когда нужно подождать человека, которому признаешься в неожиданной любви, которая открылась тебе спустя год равнодушного молчания? Чашку кофе? Минеральной воды? Бокал вина или шампанского? Или, может, виски с содовой? Или есть смысл заказать отбивную или стейк? Сколько людей оказывалось в таком же положении, в котором оказался я? Интересно, что бы заказал Рембрандт или Пикассо, или Дали? Они настоящие новаторы и оригиналы в своем деле, но даже их жизни – это постоянное повторение, неизбежная утрата авторства, однако в чем-то они были неповторимы».

– Мне, пожалуйста, водки. – Ответил Иван.

– Насколько много?

– Насколько вам позволит ваша совесть. – Язвительно сказал Иван.

– Желаете поставить букет в вазу? – Спросил официант.

– Нет. Благодарю. Пусть лежит рядом.

Иван бегло осмотрел зал. За небольшими столиками сидели по два – четыре человека; Метрополь был известен тем, что в этом заведении всегда происходит квинтэссенция душ, первые признания в любви, признание в любви и последующие прощения за совершенные грехи; в этом месте люди решаются на отчаянный шаг связать свою жизнь узами брака, поэтому нередко здесь происходит театральное, пафосное и порою, казалось бы, невообразимые предложение руки