Искатели приключений: откровения истории - Жюльетта Бенцони

Он упал на стул с высокой резной спинкой, стоящий в углу у камина, и обхватил голову руками. В его воспаленном мозгу теснились мысли, одна безумнее другой. Например, броситься в комнату, где по его приказу заперли Дебору, и овладеть ею, пусть даже силой. Но его удерживала мысль о Бернаре Дона…

Для этого жестокого человека, которого его жертвы считали негодяем без чести и совести, боевое братство не было пустым звуком. Ворон ворону глаз не выклюет, и Серволь ревностно следил за тем, чтобы в эскадронах, составлявших его «Великое войско», всегда царил дух дружбы. Изнасиловать еврейку означало оскорбить Дона, который и так уже был раздражен. Нет, этого он не допустит…

Откинув голову на жесткую спинку стула, Архиерей провел по лбу сухой горячей рукой. Что это он здесь расстонался? В его жизни ничего не изменилось. Он по-прежнему тот, кем всегда хотел быть: могущественный военачальник, с которым вынуждены считаться короли.

Какой же однако долгий путь он прошел с того дня, как юным гасконским кадетом он покинул свою деревеньку Серволь у реки Дордонь, чтобы вступить в войско под командованием маршала Неля! За его блестящие боевые заслуги король сделал его сеньором Шатонеф-сюр-Шарант, затем назначил капитаном над войсками Эвре, а затем и Бомон-ле-Роже. Потом наступил день великого, ужасного поражения, ставший однако для него днем наивысшей славы. Это случилось при Пуатье, где король, а с ним и он сам попали в плен, и где он, неизвестный дворянин без громкого имени сражался в одежде и доспехах французского принца. Вдова Карла Испанского, коннетабля Франции, пожелала, чтобы в этой битве, в которой участвовал цвет французского рыцарства, герб ее супруга, а также ее малолетнего сына, герцога Алансонского, находился в первых рядах сражающихся. Она удостоила этой несравненной чести самого верного товарища покойного. Арно де Серволь, несмотря на два года, пролетевшие с этого дня, не мог забыть чувство гордости, распиравшего ему грудь, когда он облачился в доспехи, украшенные королевскими лилиями, и взял в руки щит с гербом Франции. Голова его горела как в огне под позолоченным шлемом, в руках он держал великолепное оружие. Его тогда Можно было спутать с самим королем. Пока он жив, из его памяти не изгладится эта чудесная минута, когда бок о бок с королем Франции он шел на англичан…

А потом жизнь вошла в свое обычное русло. Английская тюрьма, выплаченный выкуп, возвращение (король остался в Лондоне), женитьба на богатой вдове, потом бездействие, когда он долго не брал в руки оружия, до того момента, как Раймонд де Бо бросил клич, собирая добровольцев, готовых отомстить его сюзерену Луи де Таренту, королю Неаполитанскому, графу Прованскому, за смерть своих отца и брата, убитых по его приказу. Арно тогда собрал вокруг себя все слонявшиеся без дела отряды наемников, которые, чтобы прокормиться, промышляли разбоем, опустошая королевство, пока король находился в плену, и с легким сердцем ринулся во главе своего войска на Прованс, входивший тогда в состав Империи. С тех пор он убивал, грабил, жег, совершал самые страшные преступления, может быть от тоски по слишком великому мгновению навеки утраченной славы…

Из рыцаря он превратился в такого же волка, как и окружавший его сброд. Он любил золото, войну, кровь, и мог упиваться ею допьяна, поскольку теперь ему ничего другого не оставалось…

Когда пробила полночь, Арно Архиерей приказал подать себе мальвазии и попытался утопить в море вина донимавшее его искушение нанести тяжелое оскорбление своему товарищу по оружию. В голове, замутненной винными парами, вскоре забрезжила, все больше укрепляясь, странная мысль. Его состояние нельзя было назвать нормальным, и это безумие, овладевшее им с той минуты, как эта девушка взглянула на него, объяснялось лишь одним: еврейка напустила на него порчу. Как все ее соплеменницы, она была колдуньей!.. Колдуньей!.. ВЕДЬМОЙ!!!

Спустя несколько дней у подножия скалы Бо обнаружили изуродованный труп старого раввина, уже наполовину расклеванного стервятниками. Но принесенного им золота так никто и не видел. Может быть, если очень постараться, его можно было бы отыскать в глубине сундуков Архиерея, так же как в его конюшнях сыскались бы и мулы, привезшие золото. Но солдаты «Великой армии» лучше, чем кто-либо умели устраивать засады, а потом чисто заметать все следы…

В тот же вечер Бернар Дона явился к своему командиру. Он хотел решить с ним судьбу Деборы, которую он так и не смог увидеть с того момента, как по приказу Арно ее спрятали в замке от чьих бы то ни было глаз. Он встретил Архиерея на сторожевой площадке. В полном вооружении тот вглядывался вдаль, в расстилавшуюся у его ног равнину, исчезавшую постепенно в вечерних сумерках. Арно был один, он стоял опершись о зубец стены. Вид его был мрачен. Дона остановился в нескольких шагах от него, неподвижно замерев в своих доспехах, и заговорил:

– Старый раввин мертв, и никто больше не может требовать выдачи Деборы. Я пришел, мессир, чтобы попросить вас вернуть мне ее. Она принадлежит мне по праву, это военная добыча…

Глядя вдаль, Арно де Серволь даже не шелохнулся. Казалось, он собирается с мыслями. Он знал, что наступит минута, когда ему придется вступить в единоборство, где его противником будет любовь молодого воина, но он хотел сам выбрать этот момент, ибо не чувствовал себя готовым к бою…

Решив, что Арно его не расслышал, Дона повторил свой вопрос. Тогда железная статуя медленно повернулась к нему. Под поднятым забралом черного шлема блеснули темные глаза.

– Нет, – просто отвечал Арно. – Я не верну ее тебе.

– Почему? Она моя по праву!

– Знаю. Но эта девушка – погибель для тебя, как впрочем для всякого мужчины! Она еврейка, дочь проклятого племени, искусная во всевозможных колдовских уловках и ворожбе. Вернуть ее тебе означало бы погубить твою душу.

До сих пор собеседники разговаривали ровно, нарочито спокойно и размеренно. Но вдруг голос Дона взорвался, как удар кнута.

– Что вам моя душа? Я сто крат погубил ее с вами, мучая, грабя, убивая без устали. Тогда вы не напоминали мне о душе!.. Наверное это озаботило вас с той минуты, как вам открылась красота Деборы?

Архиерей пожал плечами в черных стальных латах.

– Возможно. Видишь, я допускаю и это. Главное же, я понял, какую опасность представляет собой эта девушка, и хотел тебя предупредить. Она слишком прекрасна и овладевает разумом мужчины, как по волшебству. Мужчина в ее руках становится слабее и трусливее старухи. Она обладает чарами, сковывающими волю, сеющими в душе воина тоску и желание вернуться к ней, что не красит его. Ты и я, мы оба воины, а не трубадуры, растрачивающие свою жизнь преклонив колена перед красотками и распевая романсы. Пойдешь в бой и забудешь ее!