Шлепок гнева - Харитон Байконурович Мамбурин

только и сказал я.

— Бумаги — это я, — призналась монашка, заползая на кровать тылом ко мне, — Искала как проповедовать. А чо теперь искать?

— Почтовые отправления, — не отрывая взгляд от изящного тыла, обтянутого рясой, подсказал я, — Всё, связанное с адресами.

— Вот прямо так и начнем? — зад недоуменно вильнул в понятном намеке.

— Прямо так и начнем, — проявил я целомудрие.

Не то чтобы. Имея дело с демонами важно знать, что они всё оценивают по критериям «ты мне, а я тебе», теория обмена для них не пустой звук, как минимум поначалу, пока они еще такие наивные и глупенькие. Соблазнившись на Виолику, я точно потеряю текущее преимущество в наших отношениях, чего делать категорически не стоит.

Ну, то есть, почему такой парень как я помогает демону вроде неё, без аванса и, можно сказать, чистосердечно? Потому что демоны не просто так стремятся к одержимости! Они, забирая чужую тушку и живя её жизнью, взаимодействуют с мозгом и памятью отдавшегося им дурака, набираются жизненного опыта, усложняют свою структуру и мышление, даже растут в силе. То есть, потенциально, могут когда-либо стать ценным союзником, уже обладающим по отношению к тебе определенным кредитом доверия. А раз я бессмертный, она бессмертная… ну, вы понимаете? Нам, ужасным монстрам, лучше держаться вместе.

Шегги бы не одобрил.

Пока мы рылись в бумажках, перебирая их, а заодно и откладывая те, что могут принести пользу в дальнейшей деятельности Виолики, меня грызла подспудная мысль, что я сейчас упускаю из вида кое-что очень важное. Куда важнее, чем развратная монашка на чужой и давно не стиранной постели. Что это могло бы быть?

Зеркало на потолке. Зеркало. На потолке. Большое такое. Монтировали давно, видно по патине на изящной оправе, обрамляющей эту красоту. Мы все знаем, зачем нужны такие зеркала. Интересно, но слегка не то, что меня волнует. Половые пристрастия Эммануила Заккери никак не связаны с его… стоп.

— Говоришь, ты его напугала… — задумчиво обратился я к вновь оттопыренному заду монашке, зачем-то шарящей под шкафами, — … а он, вместо того чтобы с криками убежать из церкви, сначала кинулся к сейфу, выгреб из него всё, а потом только ломанулся на выход?

— Ага, — простодушно ответили мне из-под шкафа.

Это «жжж» неспроста.

Точно. Место, которое должен иметь любой уважающий себя пастор. Пятачок, чтобы преклонить колени и распятие на стене! Где? Где его личное молельное место⁈

— Не видела такого! — честно ответила мне фиолетововолосая фемина, тащащая из-под шкафа плоский широкий чемодан со множеством застежек, — Он с утра не молиться любил. Ну, то есть я, то есть она, типа на коленях, а он…

— Какой странный у нас тут пастор… — пробурчал я, отбирая у монашки добычу.

В щи нетипичный.

Про чемодан и говорить нечего. Парики, краска для волос, профессиональный актерский макияж, специальные валики, закладывающиеся за щеки, и… набор писем, перетянутых резиночкой.

Ага!

Черт! Шифр!

Стоп, мне же адреса нужны. Адреса есть, один, омниполисский, часто повторяется. Понял-принял, но… шифр!

— Так, я эти бумажки забираю, — решил я, — Никому не говори, что они тут были, хорошо?

— Да никто и не спросит, — пригорюнилась пыльная девушка, — Кому я тут нужна.

— Может быть, не только охотникам, — фыркнул я в ответ, — Учитывая, что мы нашли.

— А что мы нашли? — озадаченно лупнула глазками монашка.

Какая прелесть. Она невиннее Шпильки! Кстати, похожа на неё, разве что перед этой особой вопросы секса или убить кого по голове лопатой вообще не стоят. Может и у Виолики в предках отметился иллинари, «вечный ребенок»? Хотя нет, о чем это я.

— Не забивай себе голову, — погладил я одержимую по указанной части тела, частично избавляя её от пыли и паутины, — Сиди тут, учи проповеди, старайся вникать в то, что говоришь. Там концепция простая — просто ври, что всё хорошее будет после смерти, а пока надо поднапрячься и жить…

— Не будет, — наблюдая, как я стираю ей с макушки пыль, уверенно произнесла монашка, — Будет…

— Тссс… Тебе выживать и работать надо, а не правду говорить. Поблагодари карму, что это Срединные миры, тут даже монахиня на проповеди и то канает…

Убравшись из дома господнего, я заковылял к себе на работу. Недавно вышло так, что ваш покорный слуга изрядно насобачился с неким шифром, взламывая девичий дневничок одной главврачицы, так что слегка тему криптографии курил. Найти в церкви старый добрый малый набор шпиона было совсем не тем, на что я рассчитывал этим погожим днем, так что решил озадачить и наших умельцев из Управления. Блюститель я или нет?

— Откуда это у тебя? — хмуро поинтересовался хмурый полугном из отдела внутренней безопасности, держа в руках принесенные мной бумажки.

— Нашел! — беззаботно ответил ему я, улыбаясь во все зубы, — Смотрю — шифр. Сразу к вам.

— А может дальше пойдешь? — бумаги были протянуты мне назад, а на морде служащего возникло хитрое и слегка просящее выражение.

— Не-не-не, я уже визировал их на проходной! — оскалился я, — А то вдруг вы из них самокрутки накрутите, где тогда моя премия будет?

— Сволочь ты, Арвистер, — грустно вздохнул безопасник, — Еще дедушка говорил, чтобы я с тобой не связывался.

— Мир его праху, — благочестиво покивал я.

— Эй, он жив! — справедливо возмутился полугном, — Еще тебя переживет!

— Жив? Хм… Хромакер, что ли? — вспомнил я одного чистокровного гнома, — Гурберт Хромакер?

— Ага, — самодовольно кивнул полугном, — Он.

— Помню-помню, зачетный тип был, — снова закивал я, — Пытался тут найти зацепки для своего клана. Типа влияние в Управе увеличить. Мы над ним три года втихую ржали и ставки делали! А та история, где он подкупил уборщицу, но случайно оказался в пятницу закрыт в подсобке на все выходные со швабрами и ведрами… Ой не могу, до сих пор смешно. Тебе, как родственнику, открою секрет — это не беляши были виноваты, что он срал в ведро дальше, чем видел, это я ему кое-что в кофе подсыпал! Чтобы этот великий шпион не скучал все эти дни!

Полугном слушал, будучи уже бурого цвета, а пачка писем в его руке медленно и уверенно деформировалась в комок чего-то несуразного.

— Арвистер! Ну зачем ты ему про