Роковая женщина - Виктория Холт

Вина на столе не было: тетя Шарлотта была убежденной трезвенницей — но это не имело значения.

Редверс рассказывал о морях и чужих странах, заставляя и меня поверить, будто я там была, а, когда говорил о своем корабле и команде, мне передалось, как много они для него значили. Он направлялся с грузом тканей и фабричных изделий в Сидней, а после предполагал сделать несколько торговых рейсов между тихоокеанскими портами и лишь затем вернуться в Англию, погрузив на борт шерсть. Судно было небольшое, грузоподъемностью меньше тысячи тонн. Он красочно расписал, как оно скользит по воде. По классу оно относилось к клиперам, самым быстроходным из кораблей. Тут он спохватился, что слишком много говорил о себе.

Совсем нет, запротестовала я, мне интересно. Тема захватила меня. Прежде я часто ходила в доки смотреть корабли, гадала, куда они отплывали. Я поинтересовалась, только ли грузы он перевозил.

— Мы берем также немного пассажиров, хотя основное наше дело — грузы. Между прочим, завтра со мной отплывает очень состоятельный джентльмен. Он торгует алмазами и решил взглянуть на австралийские опалы. Очень кичится собой. Кроме него есть еще пара пассажиров. На судах вроде нашего перевозка пассажиров сопряжена с проблемами.

Так мы беседовали под злое шипение и тиканье вдруг заторопившихся часов.

— Вы не сказали, как называется ваш корабль, — вдруг спохватилась я.

— Разве? Он называется «Роковая женщина».

— «Роковая женщина». Как странно… Это имя было на статуэтке, которая оказалась в потайном ящике секретера, что мы приобрели в Замке Кредитон. Она в моей комнате. Сейчас принесу.

Я подняла со стола подсвечник. Он оказался тяжелым, и Редверс взял его у меня.

— Я понесу, — сказал он.

— Только осторожнее. Он ценный.

— Как все в этом доме.

— Не преувеличивайте.

Мы вдвоем поднялись по лестнице.

— Осторожно, — еще раз предупредила я, — сами видите, как у нас заставлено.

— Я так понимаю, дом у вас служит магазинной витриной, — пошутил он.

— О да, — весело признала я. — Я нашла статуэтку в ящике. Наверное, мы должны были вернуть ее вам, но тетя Шарлотта сказала, что она ничего не стоит.

— И, как всегда, была права.

— Да, почти всегда, — засмеялась я.

Мысль о тете Шарлотте заставила меня еще раз представить, что произошло бы, если бы я осмелилась в ее присутствии пригласить его на ужин, как теперь — хоть все устроила Элен. Впрочем, в этом не было ее вины: я сама этого хотела. Я отбросила воспоминание о тете Шарлотте как неподобающее случаю. К счастью, я была вне ее досягаемости; в этот самый момент она должна была отходить ко сну в какой-нибудь третьесортной гостинице — в дорогих она никогда не останавливалась, и бедная миссис Мортон наверняка терпела муки.

Мы вошли в соседнюю с моей комнату. При свечах дом всегда внушал мне суеверный страх, потому что мебель приобретала причудливые очертания: трепетно дрожавшие, словно живые, и менявшиеся до неузнаваемости.

— Какой странный старинный дом! — сказал он.

— Подлинник, — засмеялась я, вспомнив суровый приговор, вынесенный тетей Шарлоттой Замку Кредитон: подделка! Он поинтересовался, чему я смеялась, и я рассказала.

— Она презирает все, что не подлинно.

— А вы?

Я снова засмеялась.

— Все зависит от характера подделки. Встречаются очень остроумные.

— Надо полагать, требуется особый склад ума, чтобы добиться успеха, выпуская подделки.

— Еще бы. Здесь, пожалуйста, осторожнее. Видите, как выступает край стола. В темноте незаметно. Это небезопасно, учитывая, что рядом лестница.

Мы добрались до моей комнаты.

— Здесь спала мисс Анна Брет, — с комическим почтением выговорил он.

— Может, нам заранее повесить на стене доску? — развеселилась я. — Королева Елизавета и Анна Брет… Или переименовать в Дом Анны Брет?

— Замечательная мысль.

— Но я должна показать вам статуэтку. — Я достала ее из ящика, где всегда хранила.

Он поставил на столик подсвечник и взял статуэтку.

— Это копия носовой фигуры с «Роковой женщины», — сказал он.

— Носовой фигуры?

— Да. Очевидно, ее сняли с модели корабля.

— Она в самом деле ничего не стоит?

— Абсолютно ничего. Кроме того, разумеется, что имеет отношение к моему кораблю. Возможно, это придаст ей некоторую ценность в ваших глазах.

— Да, — призналась я, — придает.

Он передал мне статуэтку. Надо полагать, я бережно взяла ее, потому что он засмеялся.

— Время от времени можете доставать, смотреть на нее и представлять меня на мостике судна, бороздящего моря.

— «Роковая женщина», — повторила я название. — Странное имя для корабля. Роковая — и вдобавок женщина. Я думала, у Кредитонов одни «леди».

В этот момент до моего слуха донесся хлопок двери. Я услышала внизу голоса и почувствовала, как по телу бегут мурашки.

— Что-то случилось? — спросил он, взяв меня за руки и придвинувшись ближе.

— Тетя вернулась, — похолодев, выдавила я.

Мое сердце бешено колотилось, я ничего не соображала. Почему она вернулась раньше срока? Почему бы и нет? Распродажа могла оказаться менее интересной, чем она рассчитывала. Она не терпела гостиниц и при первой же возможности съезжала.

Впрочем, не так важна была причина ее возвращения. Важно, что она была здесь. Наверное, в эту самую минуту смотрела на остатки нашего пиршества, на единственную свечу — другую мы взяли с собой, — на драгоценный фарфор. Бедняжка Элен, пожалела я. Мои глаза обежали комнату, кровать, постоянно менявшуюся мебель, длинные трепетные тени на стенах, высокий комод… и нас двоих.

Редверс Стреттон наедине со мной в моей спальне, и тетя Шарлотта внизу! По крайней мере я должна была мчаться вниз. Он уловил мои мысли и поднял с туалетного столика подсвечник. Но бежать было невозможно: надо было пробираться между мебелью. Когда мы спустились до поворота лестницы и глянули в холл, тетя Шарлотта успела нас заметить. Рядом с ней с вытянутым восковым лицом стояла миссис Мортон.

— Анна! — выговорила тетя Шарлотта дрожащим голосом, напоминавшим раскаты далекого грома. — Ты отдаешь себе отчет в том, что делаешь?

Едва ли Дом Королевы знал минуту драматичней этой. Возвышавшийся надо мной Редверс — он был высокий и стоял ступенькой выше, — трепет свечей и тетя Шарлотта в дорожном платье и капоре с обескровленным, перекошенным от обиды и боли лицом, больше походившая в этот миг на непреклонного, злого мужчину.

Я сошла по лестнице, следом спустился он.

— К нам заехал капитан Стреттон, — как можно естественнее вымолвила я.