Золотые апостолы - Анатолий Дроздов

Повинуясь сигналу с брелока, замки на дверях "бээмвэ" мягко стукнули. Водительское сиденье у Риты было отрегулировано по ее росту, и мне пришлось зажечь в салоне свет, чтобы переместить его назад. Дуня терпеливо ждала снаружи, и устроилась рядом только после того, как я сел за руль.

– Красивая у Риты машина, – сказала, оглядывая салон. В ответ я только вздохнул: "бээмвэ" историку Акиму была не по карману. Моей "омеге", купленной в период расцвета фирмы "Ноздрин-Галицкий и Ко", шел двенадцатый год, судя по всему, и умереть ей предстояло в моих руках.

Я осторожно тронулся с места и, уже покидая площадь за гостиницей, заметил позади движущуюся тень. Это могло быть совпадением, но предосторожности ради я решил объехать квартал. Тень, отстав метров на сто, следовала неотступно.

– Черт! – не сдержался я. Дуня удивленно посмотрела на меня, и я вместо ответа указал назад. Она повернулась и с минуту напряженно вглядывалась в заднее стекло.

– За нами следят? – спросила, наконец, испуганным голосом.

– Еще как! – бросил я и врубил передачу. Педаль газа вжал до самого пола. Посмотрим теперь!

Мощный мотор взревел и, рванув машину, вдавил нас в спинки. Мы со свистом пронеслись по пустынной улице городка. И, скрипнув тормозами, намертво встали перед закрытым шлагбаумом железнодорожного переезда на окраине. Черт! Это ж надо было так подгадать…

Тень не замедлила появиться. В этот раз она не стала держаться в отдалении, а плавно, словно издеваясь, подкатила и стала рядом. "Вольво", старая модель. Но это ничего еще не значит. Пространство под капотом у этих колымаг огромное, на некоторые модификации ставили мощные движки…

В салоне "вольво" вспыхнул свет, и я увидел внутри знакомую рожу. Кнур! Чтоб тебе!…

Он побоялся выходить из машины. (И правильно: я бы сразу врубил заднюю передачу – ловил бы он меня тогда!) Перегнулся вправо (рост позволял) и опустил стекло на пассажирской двери.

– Привет, защитничек! Уезжаешь?

– Не нравится мне у вас, – неопределенно отозвался я.

Он ухмыльнулся. Я заметил у него на лбу приличную шишку. Когда это я успел? В номере Риты, когда он сунулся рогами в пол?..

– Разговор есть, – продолжил он.

– Говори.

– Не к тебе, к бабе твоей.

– Какой бабе?

– Не гони пургу, – скривился он. – Я видел, как вы вместе садились в машину. Журналистка твоя.

Ты видел, но не разглядел. Пусть так. Им, действительно, нужна Рита.

– Что тебе от нее нужно?

Он помолчал, решая, сказать мне или нет. Перед машинами, просигналив, простучал маневровый тепловоз. Из-за этого паровоза закрыли шлагбаум. Скоро подымут. И тогда… Я положил руки на руль. Он понял.

– Скажи ей, пусть отдаст бумаги. И ключи. И может ехать.

– Какие бумаги?

– Она знает.

– А если не отдаст?

Он нахмурился и зашарил перед собой рукой. Поднял ее. В окошко на меня смотрели два черных зрачка обреза охотничьего ружья. Черт! Так… Здесь стрелять он будет. Город, переезд, дежурная в будке… Но что стоит отъехать километр?

Я повернулся к Дуне. Кнур не мог видеть ее за мной, но если подойти спереди… Решение созрело мгновенно.

– Подай мне карту из бардачка, – шепотом сказал я.

Она сообразила сразу. Мгновенно открыла крышку ящичка, достала.

– Теперь пригнись, чтоб не увидел.

Она послушно юркнула под панель. Я повернулся к Кнуру и махнул левой рукой с зажатой в ней картой. У меня в салоне было темно, он не мог толком рассмотреть.

– Забирай!

Мгновение он колебался. Но полосатый брус шлагбаума уже пополз вверх, и он, сунув обрез под полу пиджака, выскочил наружу. Подбежал к "бээмвэ", склонился к моему окошку…

Стекло на двери я заранее опустил до упора, поэтому врезать по любезно подставленному подбородку смог бы и ребенок. Он отшатнулся к "вольво" и, словно стремянка, складываясь по частям, повалился набок у колес. В ту же минуту я отпустил сцепление, и скоро мы уже мчались по загородному шоссе.

"Вольво" за нами не было видно, но, когда я уже совсем успокоился, то увидел позади два огонька. Они стремительно приближались – я не ошибся, мотор у Кнура оказался не хуже нашего. И дело было не только в моторе.

Этой дорогой я приехал в Горку: километров двадцать узкого извилистого шоссе до автомагистрали. Множество крутых поворотов, ночное время… "Бээмвэ" отлично держала дорогу и чутко отзывалась на каждое движение педали акселератора, но использовать в полную силу эту мощь я не мог. Незнакомая машина, и я не один…

Я бросил взгляд в сторону. Дуня сжалась в кресле, напряженно поглядывая в правое боковое зеркало. Не надо было ее слушать! Сам бы дорогу нашел…

Огни позади уже накатывали на нас, слепя дальним светом. Я повернул рычажок на зеркале заднего вида, включив антиослепление, но это помогло слабо. Внезапно огни ушли влево, и спустя мгновение рядом возник стремительный темный силуэт. В салоне "вольво" вновь вспыхнул свет, и боковым зрением я увидел разъяренную рожу Кнура. Он торжествующе ухмыльнулся и поднял обрез…

Я посмотрел вперед. Примерно с полкилометра ровного шоссе. Счас!

Мотор "бээмвэ" густо рыкнул, и мы мгновенно умчались вперед. Позади пропал злой крик, и спустя секунду в заднее стекло машины будто кувалдой ударили. Стекло не вылетело – стреляли дробью, но стало матовым от сотен сколов и трещин. Звук выстрела долетел позже.

Дуня рядом вскрикнула и еще больше сжалась в кресле.

– Спокойно! Ничего страшного, – коротко сказал я, хотя подумал совсем другое. Кнур шутить не собирались.

– Он хочет нас убить?

Вопрос был глупый, и я не стал отвечать. Не хотел бы, не стрелял. Теперь у Кнура ко мне двойной счет, и он его обязательно сведет. Даже, если мы остановимся и подымем руки вверх.

Благодаря рывку на ровном участке нам удалось оторваться метров на двести. Но затем вновь начались повороты, и огни позади стали приближаться. Если б нам удалось добраться до автомагистрали, "бээмвэ" было бы не догнать. Но преследователь настигал нас слишком быстро. В следующий раз Кнур выстрелит по колесу; с близкого расстояния даже дробь пробьет шину. Через салон, правда, стрелять в колесо неудобно, но если очень захотеть… Еще проще – не мудрить и врезать в водительское окошко. Никакое первородство не защитит от удара горячего свинца, выпущенного практически в упор. На таком расстоянии дробь не успевает разлететься пучком и идет пулей…

Повороты сменились ровным участком, и я опять вдавил акселератор до пола. Огни фар сзади отдалились. Впереди острыми верхушками елей темнел лес, при въезде в него дорога сворачивала влево. Знак "крутой поворот" издалека сверкал в свете фар серебристыми стрелками на красном поле. Все! Или сейчас или никогда…

Я выключил фары и, едва машина влетела в лес, ударил по тормозам и повернул руль. Автомобиль занесло вправо, завизжали шины, с дымом истираемые об асфальт, и, к счастью для нас не зацепив обочину, "бээмвэ" развернулась по-полицейски. Дуня рядом испуганно взвизгнула, но тут же умолкла. Я выровнял автомобиль и, не выключая скорости, прижал педали сцепления и тормоза.

Он не заметил моего маневра. Огни фар на мгновение ослепили нас и тут же пронеслись мимо. В ту же секунду я отпустил сцепление, и "бээмвэ" пулей сорвалась с места.

На то, чтобы сообразить, у него ушло несколько секунд. Еще больше понадобилось, чтобы развернуться на узкой дороге – рисковать, поворачивая по-полицейски, он не решился. Потом надо было разогнаться, пройти поворот… Передо мной же сразу за лесом начинался прямой участок…

Огни "вольво" я увидел минут через пять. Теперь нам надо было первыми ворваться в Горку. На улицах он стрелять не станет. Особенно, если успеть подъехать к зданию милиции…

В этот раз я не осторожничал – входил в повороты на максимально возможной скорости. Он, видимо поняв мой замысел, – тоже. Расстояние между нами хотя и сокращалось, но все же куда медленнее, чем раньше. Взлетев на очередной пригорок, я увидел примерно в километре от нас огни Горки.

Он их тоже увидел и наподдал. Стремительно летя вниз со склона, я увидел, как надвигаются позади огни фар, и в тоже мгновение заметил тяжелую фуру, ехавшую нам наперерез по перпендикулярной дороге. До перекрестка ей оставалось всего ничего, и я вдруг с холодком под ложечкой понял, что мы обязательно столкнемся. Если я не приторможу. Но тормозить сейчас было невозможно…

Я нажал на клаксон и отчаянно замигал фарами. Водитель фуры сообразил не сразу, но потом все же стал притормаживать. Однако фура, видимо, была груженой и продолжала двигаться. Я понял, что до перекрестка остановиться она не успеет. И, что было сил, вдавил в пол педаль газа…

Я что-то кричал не в себе, когда мы пронеслись в одном метра от бампера тяжело груженого мастодонта, и оказались одни на пустой дороге. Спустя несколько мгновений сзади раздался тяжелый удар, и, глянув в боковое зеркало, я все понял. Медленно снял ногу с педали акселератора. Гнать уже не было нужды…