Глаза Авроры - Дарья Норок

трясло, от чего я не на шутку перепугался.

— Ты отребье! Не смей мне ничего говорить про моих детей! Я упеку тебя в тюрьму, прогнившая ты шавка!

— Успокойтесь! Я лишь спросил, — испуганно сказал я, выставив обе руки перед собой.

Мне показалось, что она меня вот-вот ударит.

— Скотина! Урод немощный! — прорычала старуха и попятилась назад к себе в квартиру.

Когда она с силой захлопнула дверь, я еще долго слышал не очень приятные слова в свой адрес. Пока я стоял в ступоре и размышлял над тем, что со мной происходит, раздался щелчок, и дверь напротив тридцатой квартиры отворилась. Оттуда высунулась черноволосая голова уже не молодой женщины. На вид ей было около пятидесяти пяти. Я часто видел эту соседку, но не знал, как ее зовут. Сколько себя помню, она всегда жила в этой квартире, как, собственно, и Марта.

Женщина с упреком посмотрела на меня.

— Гелиос, ты что вытворяешь? — тихо, но сторого спросила она. Женщина словно отчитывала меня за плохое поведение.

— Она ненормальная! Мне просто нужно было спросить про ее детей. Я же ничего криминального не сделал, — начал я оправдываться.

— Кошмар, — еле слышно произнесла она и покачала головой. — Ты разбередил глубокую рану. Может, ты и не знал, что они умерли лет двадцать назад. Но приходить ни с того ни с сего и лезть в чужую жизнь тебе права никто не давал!

— Умерли… — повторил я. Не обращая внимания на женщину, я отвернулся и побрел к своей двери. — Да что, черт возьми, происходит?! — произнес я в полголоса.

— Нет, что с тобой происходит? — спросила соседка мне вслед. — Ты был таким милым мальчиком.

Я не ответил, а просто вернулся к себе в старую грязную берлогу. Волнение переполняло меня. Все было не правдой, бредом! Это все — страшный сон! Он пошатнул мою психику. Все из-за того, что я много работал и почти не спал. Аврора стала моим наваждением — она тому причина. Нужно было как-то вытаскивать себя из этого сюрреализма.

Напротив двери было зеркало. Я снова увидел худое тело, длинные грязные волосы и бледную кожу. Злость пробежала по мне волной, оставив неприятное послевкусие беспомощности. Мне захотелось стереть свое отражение и нарисовать другое — то, что я видел во сне. Меня стал раздражать мой немощный вид. Я был жалким и уродливым. Всю жизнь я существовал, не обращая особого внимания на свою внешность. Но когда увидел, как хорошо могу выглядеть, то уже не мог выносить свое отражение. Я достал ножницы — это было наиглупейшим решением, которое я когда-либо принимал. Но благодаря моим кривым рукам, которые превратили лохматого хиппи в плешивого бомжа, я осмелился довериться профессионалу. Решение пришло мгновенно. Я схватил те деньги, которые у меня лежали в шкатулке на черный день, и выскочил на улицу, при этом не забывая прикрывать свою голову капюшоном.

Уже через час я сидел в кресле парикмахера с новой прической. Она была точно такой, какой я ее запомнил. Вначале мне пришлось долго объяснять девушке-парикмахерше, что именно я хочу. Она долго пыталась понять меня с помощью каталогов, но в итоге, не выдержав, сунула мне в руки ноутбук и сказала искать в интернете. Через пять минут я нашел, что хотел, на радость парикмахерше. И вот теперь я смутно походил на ту, более успешную версию себя. Это размыло грань между сном и реальностью и притупило неприятное ощущение. Мне стало казаться, что я всегда был именно с такой стрижкой, а все остальное мне просто приснилось.

Я знал, что уже два часа как опоздал на работу, но меня это почему-то не очень волновало. Мне стало намного легче. Появилось некое спокойствие. Только боль в горле портила настроение, напоминая о кошмаре.

Обычно я закрывался козырьком кепки или капюшоном и, низко опустив голову, брел до работы. Но сейчас я решился взглянуть на небо. Оно было кристально чистым. Солнце уже начинало припекать, а я с удовольствием подставлял лицо под его лучи. Двадцати пяти минут хватило для того, чтобы мои нос и щеки стали красными. Оставалось надеяться на то, что кожа с непривычки не обгорит.

Как только я вошел в магазин, то сразу наткнулся на удивленный взгляд начальника. Он стоял у кассы и принимал оплату у невысокой женщины. По его глазам было видно, что он вот-вот лопнет от любопытства. Я молча прошел в кладовую и накинул поверх черной футболки красную жилетку с моим именем на бейджике. Неосознанно я пробежался глазами по вещам, лежавшим здесь, ища униформу с именем «Аврора». Естественно ее тут быть не могло.

Эрл чуть не сбил меня с ног, когда я выходил из раздевалки.

— Что произошло? — требовательно и в то же время озабоченно спросил он.

— Мне вчера стало очень плохо. Прости, Эрл, я даже не понял, как ушел домой.

— Вчера? Ты ушел позавчера! Я тебе звонил, но ты не брал трубку. Хотя бы написал, что не выйдешь на работу.

— Как? Вчера меня не было на работе?

Новость не то чтобы удивила, она меня ввела в ступор. Я не мог целые сутки пролежать на кровати. Хотя…

— Прости… — тихо произнес я, продолжая думать о том, каким образом целый день мог исчезнуть из моей жизни.

— Так! С тобой явно что-то не так! — заботливо, но строго заключил Эрл. — Давай-ка иди домой! Еще денек отдыха тебе не помешает. Ты, видимо, перетрудился. Как-никак больше месяца без выходных!

— Нет, я могу работать! Сейчас все нормально!

И это действительно было так. Я уже не ощущал съедающую меня изнутри тоску. Поход в салон благоприятно подействовал. Кто бы мог подумать, что такая мелочь способна привести нервы в какое-никакое равновесие.

И тут я ощутил резкую боль в руке. Вспомнив про укус, я посмотрел на то место, куда меня ужалило непонятное насекомое. Никакого волдыря небыло: осталось только розовое пятно нечеткой формы. Укус явно проходил, но вот внезапно появившаяся боль сильно смутила меня.

— Не спорь со мной! Я все решил! — сказал Эрл.

Он стянул с меня жилетку и повесил ее обратно на крючок в маленькую каморку, служившую нам и гардеробной, и кухней, и кладовой. И как всегда, спорить с начальником, когда он что-то вбил себе в голову, было пустой тратой времени. Эрл мягко дотолкал меня до выхода, пока я неубедительно упирался.

— Гелиос, ты это… Может, не нужно увлекаться… Ну, этим… — неуверенно произнес он.

— Я не употребляю наркотики! — Злость вернулась, но сейчас я его понимал. Действительно, в последнее время