Землемер - Джеймс Купер

Прнсцилла замолчала, голос ее дрожал, и я заметил даже слезы в ее глазах.

— Бедная Урсула! Она нуждалась еще в пансионе, а между тем никто из нас не посмел сделать ей никакого подарка. Мне страшно было попросить ее принять ленту или что-нибудь другое, тогда как сделать это с Кэт или с другой подругой мне не стоило бы труда. У Урсулы прекрасная душа, но не все ее понимают!

— Точно так же, как и старика Эндрю. Он был очень беден, я видел, каким тяжелым лишениям он подвергал себя, чтобы только быть в состоянии платить за Урсулу и в то же время содержать себя в полку, но никогда ни мой отец, ни кто другой не могли заставить его взять доллар, взять даже взаймы. Он готов был помогать, но помощи не принимал ни от кого.

— Это меня не удивляет, Урсула точно такая же. Но если у нее и есть некоторые слабости, зато есть и благороднейшие качества души; это заставляет прощать ей странности ее характера.

— Странности, которые она, без сомнения, унаследовала от Койемансов, если судить даже по дяде.

— Мальбоны не имеют ничего общего с Койемансами, — с живостью сказала мисс Бэйярд. — Мать Урсулы была двоюродная сестра капитана Койеманса, и у них были разные отцы.

Мне показалось, что мисс Присцилла немного покраснела, как бы стыдясь подробностей, которые она рассказала о генеалогии Мальбонов.

Она наклонилась, сорвала розу и стала нюхать ее, с видимым желанием переменить разговор; в это же время послышался колокольчик, призывавший к завтраку; таким образом больше ничего не было сказано ни о землемере, ни о его чудесной племяннице.

После завтрака нам привели лошадей. Я нежно поцеловал бабушку, которую должен был увидеть не раньше, как осенью, и получил от нее благословение; дружески сжал руку Томаса, который обещал приехать в Лайлаксбуш до моего отъезда. Потом, приблизясь к его сестре, которая дружески протянула мне руку, я сказал:

— Надеюсь, мисс Бэйярд, что я вижу вас не в последний раз перед моим отъездом? Вы должны визит моей сестре; я буду ждать его, и до того времени откладываю тяжелое слово: «прощайте».

— Вот странная любезность, Мордаунт! — вскричала, засмеявшись, Кэт. — От нас до Гикариеса всего пятнадцать миль. Вы должны, во-первых, знать это, любезный братец, а во-вторых, не забывать приглашение, которое вам сделали, приехать туда и показаться в майорском мундире.

— Да, вы не должны забывать приглашения, сделанного папенькой и братом, — прибавила довольно живо Присцилла, — они будут очень рады видеть майора Литтлпэджа.

— Сделанного папенькой и братом! Почему и не тобой, госпожа степенная? — сказала Кэт, которой, кажется, очень хотелось привести Присциллу в замешательство. — Мне кажется, что мы достаточно хорошо уже знакомы и ты можешь приглашать и от своего имени.

— Когда я буду жить своим домом, если только это случится когда-нибудь, я постараюсь тогда не потерять звание гостеприимной хозяйки, — сказала очень спокойно Присцилла, — до тех же пор я могу предоставить папеньке и брату выполнять все обязанности.

Говоря это, Присцилла была восхитительна; все улыбки, которые окружали ее, она встречала с рассчитанным равнодушием. Характер ее был для меня решительно непонятен; желание разгадать его могло бы быть для меня гибелью, если бы я посвятил этому хотя бы месяц.

Но Провидение распорядилось иначе.

На обратном пути в Лайлаксбуш сестра сказала мне тихо, с удивительным замешательством, что она произнесла роковое «да»… Но что свадьба ее будет после моего возвращения с севера, в середине осени.

— Итак, мой добрый друг Кэт, я увижусь с тобой только для того, чтобы снова проститься с тобой?.. Чтобы потерять тебя!.. — прибавил я с сильной грустью.

— Расстаться!.. Потерять! О нет, нет! Я буду в семействе, где ты скоро найдешь свою невесту.

— Но если я и появлюсь в этом семействе, то почему я могу надеяться на успех?

— Этот вопрос тебе запрещен. Если бы я не надеялась, что ты преуспеешь, зачем бы я обманывала свою подругу? Мы, девушки, не так просты, как вы думаете, господа, и к нам вы можете пройти одной лишь прямой дорогой. Ты хорош собой, прекрасно сложен; потом: года, состояние, фамилия, характер — все в твою пользу…

— Право, я не знаю, что подумать о твоем друге; это — или совершенство природы, или совершенство искусства.

— Искусства! Присцилла притворщица! О, Мордаунт, ошибаешься! В ребенке не может быть больше чистоты и наивности, сколько в сестре Тома.

— Да, это правда, сестра Тома, конечно, имеет все совершенства; но заметь, что и дети бывают очень дурные.

Все, что я могу сказать тебе, так это то, что Том мне нравится, родители его тоже, но что о твоем друге я до сих пор не составил определенного мнения.

Кэт была уязвлена и не ответила ничего. Вскоре, впрочем, гнев ее прошел, и мы принялись говорить о разных вещах, но фамилия Бэйярдов больше не произносилась ни разу, хоть я и уверен, что моя спутница беспрестанно думала о Томе, точно так же, как у меня не выходила из головы прекрасная его сестра.

Глава VI

Они любят свои земли, потому что они принадлежат им; другой причины они не хотят и знать; они готовы протянуть руку королю, думая, что этим сделают ему честь; грубые, необходительные, они никого не боятся. никого не уважают; такими они живут, такими и умирают; из них можно исключить только нескольких ренегатов, которые занимаются разными отраслями торговли.

Галлек

Спустя день или два после моего возвращения в Лайлаксбуш, можно было увидеть одну из тех семейных сцен, которые так обыкновении в летние июньские дни на берегах нашего старого Гудзона. Я говорю старого, потому что он такой же древний, как и Тибр, хотя никто не говорил о нем так много и так давно, как о последнем.

Через тысячу лет эта река будет известна всему миру, и слава о ней сравняется со славой Дуная и Рейна. Если посадки берегов Гудзона не доставляют теперь такого вина, какое получается на Рейне, по крайней мере они улучшаются изо дня на день все больше и больше. Все беспристрастные путешественники соглашаются с этим.

На довольно обширной лужайке в Лайлаксбуше, недалеко от реки, возвышается густая липа, посаженная еще моим дедом. Под ее тень мы часто приходили в жаркие летние дни, под ее ветвями часто сидели генерал Литтлпэдж и полковник Дирк Фоллок после своего возвращения из армии, курили трубки и вспоминали разные случаи из своей походной жизни.

В полдень того дня, о котором я рассказываю, все наше семейство сидело под этой липой; на небольшом от нас расстоянии стоял столик, на который были поставлены несколько бутылок вина и корзинка с плодами. Маменька села возле меня, потому что я не курил, а тетушка Мэри и Кэт скрывались за густым табачным дымом. У самого берега стояла большая лодка. Джеп лежал, растянувшись на траве, посередине между липой и рекой; несколько ребятишек кувыркались у его ног. В лодке сидел его сын и ждал нас.