Чёрный дракон - Андрей Анпилогов

– от воздушного удара, что вызвал мой пристальный взгляд. Мой дар и моё оружие – воздух и… пространство!

Продолжая процедуру, я уже целенаправленно смотрю на верхушку этого же дерева. Она начинает гнуться уже через пять секунд. Я напрягаю силу взгляда и… слышу звонкий треск: верхушка сосны ломается и летит вниз.

После такого напряжения взгляда, всё моё тело охватывает резкая слабость, но ненадолго. Я чувствую, как организм снова напитывается, как аккумулятор, могучей подземной силой этой волшебной горы.

Я заканчиваю процедуру, обмываю тело чистой водой, одеваюсь, и…

Это весело и немного страшновато, когда случается электрический пробой между костями плеча и руки, особенно, между основанием черепа и позвоночника. Так и думаешь: а не разлетится ли моя черепушка на множество черепков, как глиняный горшок… Но голова моя остаётся на плечах, и весёлая, и хорошо соображает…

После того, как птичка улетела… я чувствую себя настоящим именинником – в этот славный день я осознал свой дар.

Так что же у меня за дар, чёрт возьми? Воздуха, или пространства? Реальности, или действительности? Замечу, что это не одно и то же… Как бы то ни было, а жизнь моя становится гораздо интересней.

-----------------------------------------------------------------------------------------------------------------

— А скажи, Меф, что случилось с моей мамой. Про это я не могу вспомнить почему – то…

Мефодий пристально смотрит на меня некоторое время и говорит:

— Убили её родственнички отца твоего.

— Как, сами убили?

— Зачем сами, наняли для этого дела кого надо.

— А где она похоронена? — спрашиваю я.

— Если на лошадке ехать, часа три надо. Я её нашёл в кустах у дороги. Там и похоронил. Она уже долго пролежала. Везти сюда нельзя было. Она ко мне шла из Коурлинга своего проклятого… Мы её обязательно похороним рядом с нашим подворьем, но должно пройти три года. Сейчас её нельзя трогать… — говорит Мефодий, и глаза его начинают блестеть от влаги. — Она ещё рядом со своим прахом и не покинула могилку. Мне не признаётся, кто её убил. Тебе должна сказать, — тихо говорит Мефодий.

— Почему мне скажет?

— Ты её кровинушка. Самый близкий человек по крови. И дар у тебя есть особый. Понятно говорю.

— Понятно. А как ты с ней общаешься?

— Вот там, у могилки её всё увидишь и, Бог даст, услышишь…

— Когда пойдём на могилку?

— Завтра с утра и поедем на лошадке, как раз серы наберем в тех местах. Мне для горючей смеси надо набрать, друзья - товарищи заказ привезли…

— И вот ещё, — говорит Меф, держа в руках холщовую сумку с вышитым старославянским узором. — Внучка моя и мама твоя зналась с потусторонней силой. Я это дело не одобряю, но волю её предсмертную исполняю. Велела тебе передать, сыночку своему единственному.

— Спасибо, — говорю я и беру сумку. В ней лежит тетрадка с красивой обложкой и коробка с разноцветными мелками.

— У тебя жизнь будет долгая и непростая. Любые знания пригодятся, — говорит Мефодий. — На Голубое озеро пока что не ходи. Две недели принимал процедуру. Теперь надо отдых дать организму. Через недельку повторишь.

— Хорошо, — говорю я и отношу сумку с тетрадкой в свою комнату, но знакомиться с тем, что написано в тетрадке надо основательно и для этого требуется соответствующее настроение. Поэтому сумка запирается в шкафу…

-----------------------------------------------------------------------------------------------------------------------

В этот раз мы не поднимаемся круто в гору по невидимой тропинке Мефа к Голубому озеру, и немного спускаемся вниз на объездную дорогу, что идёт у подножия Лысой горы.

Едём на запад. Дорога стремится в гору.

Через полчаса она уже заходит в лес и продолжает подниматься.

С правой стороны я вижу старинное кладбище с почерневшими надгробьями и покосившимися оградками между могилками. Многие надгробья наполовину завалены свежим глинозёмом чёрно – коричневого цвета.

— Это кладбище поднялось на поверхность не так давно, — говорит Меф.

— Как поднялось? Из горных пород, из недр что ли? — спрашиваю я весьма озадаченный.

— Так точно. Произошло движение земных пластов. Такое здесь частенько случается, — спокойно говорит Мефодий.

— А может это кладбище снова провалиться в преисподнюю?

— Конечно, может. Даже вместе с тобой, если вдруг окажешься за его оградкой в неудачное времечко, — посмеивается Меф. — Здесь их много древних кладбищ – то.

Я тоже улыбаюсь. Мы едем дальше на подъём, по единственной здесь узкой дорожке. Впереди каменная глыба, с клубками змей наверху, закрывает прямой путь, и дорога делает большую петлю влево.

Змеи греются на солнышке и не обращают на нас никакого внимания.

Наша лошадка останавливается и косится на оливковые клубки.

— Чего испугалась, не боись, — ласково говорит Мефодия и дёргает вожжи.

Лошадка нехотя трогается.

— Это есть условная граница между империями значит, между Германией и Россией на сегодня, — говорит Меф.

— Там уже Германия? — спрашиваю я.

— Не совсем ещё, — отвечает Мефодий и снова дёргает вожжи.

Перед нами за высокими кустами открывается перекрёсток трёх дорог.

Мы сворачиваем вправо на девяносто градусов.

— Германия прямо пошла, а мы повернули на Коурлинг, — поясняет Меф.

Метрах в двухстах от перекрёстка Меф останавливает лошадку и делает мне знак рукой.

Мы подходит к небольшому холмику в десяти метрах от дороги.

— Вот и к маме твоей пришли. Она будет рада, — говорит Меф, и глаза его снова начинают блестеть.

Я чувствую, как и у меня появляется сухость в горле.

Меф вытаскивает из наплечной сумки нечто похожее на железную лампадку на цепочке и вешает её себе на шею.

Я с интересом смотрю на него, но он не собирается мне ничего пояснять.

На железную выгнутую пластинку вместо ладана Меф насыпает серый порошок, основным компонентом которого, скорее всего, является местная сера. Затем он вставляет в специальную прорезь на лампадке маленькое квадратное зеркальце, и поджигает под пластиной кусочек своей горючей пирамидки. Появляется желтоватый дымок между зеркальцем и бородой Мефа. Когда дымок поднимается над его головой, Меф поворачивается в сторону могильного холмика и подзывает меня подойти ближе.

Я подхожу и смотрю в зеркальце, что направлено на могилку.

— Смотри на могилку боковым зрением, — шепчет мне на ухо Меф.

— Понял, — так же тихо отвечаю я и отвожу прямой взгляд от маленького холмика.

— Видишь, видишь, смотри сквозь жёлтый дым, — продолжает шептать мой прадед.

Я смотрю, и действительно вижу