Дренг (СИ) - Борчанинов Геннадий

Будь на месте Гуннстейна чуть более опытный руководитель, он бы мигом пресёк все эти поползновения, но старик всю жизнь рулил кораблями, а не людьми.

Но всё-таки мы шаг за шагом приближались к Восточной Англии, в которой, возможно, почувствуем себя в безопасности. В конце концов, норманны были не только грабителями и убийцами, но и торговцами, причём гораздо чаще, чем могло показаться на первый взгляд. Причём одни и те же люди, неплохо поторговав в одном месте, на будущий год могли вернуться туда же с оружием в руках. Любой торговец с лёгкостью становился пиратом, завидев какую-нибудь лёгкую добычу, и наоборот.

Вот и я рассчитывал, что мы, ускользнув за пределы Мерсии, представимся торговым караваном и спокойно пройдём через всю страну, уже не избегая случайных встреч, а наоборот, заглядывая в каждый порт в поисках нового корабля.

Нашей добычи должно было хватить на покупку. Да, Гуннстейн, да и все остальные, считали местные шедевры судостроения просто плавучими кусками дерьма, как и всё, что не построено своими руками, но у нас нет ни времени, ни возможности строить новый корабль.

А присоединяться к чьей-то команде — тоже не выход. Ни один хёвдинг в здравом уме не пригласит на свой корабль полторы дюжины викингов. Если только он не какой-нибудь могущественный ярл, но служение такому накладывает массу обязательств, которые нам тоже ни к чему. Особенно теперь, накануне вторжения большой армии датчан.

Гораздо разумнее будет присоединиться сразу к Рагнаррсонам. Желательно, как команда отдельного корабля, без всяких промежуточных вариантов. Но для этого нам и Англию нужно покинуть, как команда. Пока же всё шло к тому, что наш отряд очень скоро развалится.

К полудню мы вышли к неизвестной реке, преградившей нам путь. Дорога резко сворачивала и дальше шла вдоль берега, вероятнее всего, к какому-нибудь рыбачьему посёлку, а нам надо было на ту сторону. Мостов, само собой, не было и в помине.

— Так, и где тут брод? — хмыкнул Лейф.

— Не берега, а сплошные заросли, — сплюнул Токи. Камыша и осоки здесь и в самом деле было изрядно.

— Как у твоей мамани под юбкой, — тихо посмеялся Олаф, но его никто не поддержал.

— Вверх по течению надо идти, — сказал Гуннстейн.

Вот и началось то, что я предвидел. Внезапные препятствия, попытки их обойти и всё такое прочее, в разы увеличивающее время нашего путешествия. Гладко было на бумаге.

Сказано — сделано. Мы повернули и пошли вдоль берега, высматривая хотя бы один признак того, что поблизости есть брод. Вот уж где точно не помешал бы проводник из местных. Но пока мы могли видеть только заросли камыша, полностью скрывающие подходы к воде, и редкие спуски к водопою.

— Может, где-то мост будет? — предположил я.

— Местные не строят мостов, — скучающим тоном ответил Хальвдан.

— И слава богам, что они этого не делают, — вставил Рагнвальд. — Иначе мы бы не смогли подниматься по их рекам вглубь страны.

— Как это? Я точно помню каменные мосты, — произнёс Лейф.

— Ха! Саксы не умеют строить из камня. Те мосты построили великаны, — уверенно заявил Рагнвальд.

— И куда же эти великаны делись? — спросил Торбьерн.

— Ушли, — пожал плечами Рагнвальд.

Знаю я тех великанов, ростом метр с кепкой. Римляне. Мы порой встречали какие-нибудь руины сторожевых башен или старых римских ферм, но близко не подходили. И местные тоже старались держаться от них подальше, опасаясь призраков. Иначе давно бы уже растащили всё до фундамента.

Мы шли дальше вдоль берега, дорога постепенно превратилась в узенькую тропку. Возможно, разумнее было бы идти вниз по течению, там наверняка у местных где-нибудь припрятаны лодки, в тех же зарослях камыша, но переправа на лодке заняла бы слишком много времени. Будь я на месте преследующих нас мерсийцев, постарался бы настигнуть врага как раз во время переправы.

Наконец, впереди показался брод. Река в этом месте круто поворачивала и сужалась, и, видимо, глубина здесь как раз позволяла пересечь её без особых сложностей. Берег что с нашей, что с другой стороны был вытоптан. Как минимум пару часов с этой рекой мы потеряли, а впереди нас наверняка ждало ещё несколько.

Успокаивало одно. По рекам обычно проходили границы шайров, и с каждым новым пройденным шайром уменьшались шансы на то, что наши преследователи нас найдут.

Мерсия хоть и считалась единым королевством, но каждый олдермен и каждый тан в своей вотчине правил по своему разумению, и помощь соседу в поимке банды норманнов далеко не всегда входила в их планы. И, насколько я понял, подобная ситуация сейчас примерно везде. Единства на самом деле нет ни среди саксов, ни среди датчан, ни среди норвежцев или свеев. Каждый мелкий правитель считал себя практически независимым корольком, а вассальная клятва не накладывала жёстких обязательств, и если король вдруг оказывался слабее своего вассала, то рассчитывать на выполнение своих приказов он не мог. Здесь царила власть силы, а не закона, хотя саксы уже пытались делать первые шаги к этому.

Даже происхождение из какого-либо знатного рода не давало гарантий на то, что ты будешь править. Скьёльдунги и Вёльсунги вели свой род от Одина, Инглинги считали своим предком Фрейра, как и сотни династий рангом пониже. Но даже происхождение от одного из богов не давало никакого права на престол, решала только сила и удача. Если ты достаточно силён и удачлив, то за тобой пойдут люди, а чем больше людей готовы подчиняться твоим приказам, тем сильнее ты становишься.

Я, кстати, пользуясь моментом, на одном из привалов расспросил Торбьерна о нашей родословной, ссылаясь на то, что память ко мне так и не возвращается.

— Что, даже имя своего отца забыл? — сердито спросил кузен.

— Я же тебе говорил, что всё забыл, — в тон ему произнёс я.

— Храфн звали его, — сказал он.

— Звали? — спросил я.

— Ушёл в Миклагард, там и сгинул, — сказал Торбьерн. — Мой-то папаша вернулся, а твой — нет. Они родными братьями были, а мы вот с тобой кузены.

Миклагардом тут называли Константинополь, самый богатый и самый большой город всего известного мира. Царьград, если по-русски. А путь туда лежал через Хольмгард, он же Новгород, и Кенугард, он же Киев. Хотелось бы там побывать когда-нибудь, но я прекрасно понимал, что это если и произойдёт, то очень нескоро.

Торбьерн рассказал и про всех остальных наших предков, совершенно не обращая внимания, что я быстро запутался во всех этих «Храфн, сын Хроки, сына Сигурда, сына Торбьерна, сына Хроки, сына Бранда» и так далее. Я просто не представлял, как все эти цепочки могли помещаться в памяти, а ведь он помнил не только наших общих предков, но и предков со стороны своей матери, и ещё несколько родословных знатных людей нашего фьорда, причём не забывая пересечений между ними.

Мы же с ним знатными не считались. Просто свободные бонды, имеющие клочок земли, переходящий по наследству. Одаль, как это здесь называлось. Причём одалем моего отца в моё отсутствие (да и при мне тоже) управляла моя мать, Сигрид. Я несколько удивился этому факту, для меня всё средневековье казалось строго патриархальным временем, где у женщин права есть только на пользование сковородкой и кастрюлей, но нет. У скандинавов женщины вполне себе управляли имуществом, заключали сделки и вмешивались в сугубо мужские дела.

Оно и понятно, когда все мужчины уплыли хрен знает куда, хочешь не хочешь, а придётся управлять свалившимся на тебя хозяйством. К тому же, это у христиан женщина сделана из ребра и виновата в грехопадении, а у язычников это не так.

Я слушал его истории о наших родичах и старые норвежские саги, слушал рассказы Рагнвальда о богах, асах и ванах, о предстоящем неизбежном сражении против воинства мертвецов, которых поведёт огненный великан Сурт, и всё такое прочее. В общем, впитывал местную культуру, как мог, пусть даже что-то уже знал из мифологии и массовой культуры.

И чем больше я узнавал о норманнах, тем больше мне они мне нравились. Своей прямотой, зачастую переходящей в простодушие, как у Хальвдана, своей храбростью и отвагой, своей открытостью ко всему новому, своей любознательностью. Конечно, мышление средневекового язычника я далеко не всегда мог понять и принять, и некоторые вещи казались мне как минимум странными, но я легко с этим мирился. Я даже радовался тайком, что попал не к тем же саксам. Христиане бы точно не оценили моих новаторских предложений, которые я планировал внедрить.