Хранитель Врат Нави. Покаяния - Роман Сабио

– Отойди, – с холодной решительностью произнес Бригадир, взяв Паука на прицел. – Не подходи к парням. Пока я здесь, им никто не может угрожать. Даже говорить так запрещаю. Понял?! А теперь уходи и не приближайся ближе, чем на двадцать метров. Увижу – буду стрелять без предупреждения. Все ясно? Тогда пошел.

– Я уйду, – спокойный голос Паука резал уши. – Но ты знай, что сам выкопал могилу для твоих людей. Завтра ты поймешь, но скорее всего будет уже поздно. Люди погибнут. Твои люди. И это твой выбор. А пока не отпускай парней. Следи за ними. Приглядывай за Саньком и Боцманом. Он тоже, кажется, инфицирован.

Паук развернулся и бесшумно растворился в темноте. Бригадир остался стоять, оглушено оглядываясь. Новая жестокая и пугающая, но загадочная, а потому манящая реальность обрушилась внезапно, смешала мысли, чувства. Из глубин подсознания поднялась темная муть первобытных страхов, инстинктов, предрассудков. Наработанные годами подозрительность и прагматизм вступили в неравную схватку с природной любознательностью и тягой к новым знаниям и приключениям. На первом этапе победила ответственность. Навык, привитый недолгой, но тяжелой боевой походной жизнью, – «сперва люди – потом ты» – уже давно вошел в привычку и работал в автоматическом режиме. Бригадир подбросил в затухающий костер дров. Сходил в лагерь, проверил раненого Пикселя, притащил из палаток спальники и коврики, уложил на них товарищей, безвольными куклами, сгрудившимися у костра, подсунул коврик и укрыл спальником валявшегося чуть в стороне Санька, посидел немного, потом еще раз сходил в лагерь, откуда приволок большую охапку дров и большой походный чайник. Затем сел спиной к огню и стал ждать рассвета, прихлебывая из термокружки обжигающий пахучий травяной чай, до мелочей припоминая прожитый день. Черное молчаливое небо безразлично мигало желтыми, яркими звездами. Тишина, покой, умиротворение. Но постепенно в душу стало вливаться новое ощущение. Иррациональный страх тяжелым холодным камнем заворочался в сердце и в животе. Бессмысленный панический страх от чего-то таинственного, находящегося вне этого мира. Вернулась детская боязнь темноты, боязнь оставаться одному в тёмной комнате. Но он гнал этот страх прочь, смелее вглядываясь в темноту, пока не начал различать за синеватым расплавом тумана черные гребни вершин. В памяти всплыли слова отца: «Не поворачивайся спиной к своим страхам. Если боишься, встань и посмотри страху в глаза. Ожидание страха всегда страшнее самой реальности. Встреться со своим страхом, и он пропадет». Бригадир встал и решительно шагнул в темноту.

Он не прошел и пятидесяти шагов, как за его спиной материализовался Паук и тихо спросил прямо в ухо, заставив Бригадира подпрыгнуть от неожиданности:

– Не меня ищешь?

– Тебя, тебя, кого ж еще – проворчал Бригадир, злясь то ли на себя за проявленную слабость, то ли на Паука за дурацкие шутки, абсолютно неуместные в данной напряженной ситуации. – Ты что пугаешь? Так и заикой можно остаться. Да пес с ним с заикой. Я тебя пристрелить мог с перепугу. Ты ж видел, ТТ у меня, это не игрушка. Дырку сделаешь, потом не запломбируешь. Ты вообще думай, что делаешь, а то ходит как приведение. Пугает…

– Чего хотел? – перебил Паук.

– Хотел узнать подробнее, что это за Хрень, откуда и как с ней бороться.

– Я тебе говорил. Бесы это, по-вашему. Разные, но все злые. Хотят нас к себе забрать. Санек где?

– Да спит он.

– Уверен?

– Уверен, я проверял.

– Пошли, еще раз проверим. Его нельзя без пригляда оставлять.

– Ну, пошли. Только обещай, что не будешь пытаться его убить. Иначе мне тебя пристрелить придется.

– Я уже обещал. Я мог это сделать сразу, но не стал, ибо дал Слово.

– Тогда пошли. Твои слова звучат дико, но другого объяснения я пока не вижу.

Они подошли к лагерю. Все оставалось по-прежнему. Костер горел ровно. Парни крепко спали, заботливо укрытые спальниками.

– Где Санек?

– Вон там, – Бригадир указал на валявшийся в тени спальник.

– А Боцман?

– Вон сопит. Аж с присвистыванием.

Паук недоверчиво огляделся, потом подошел к Саньку и бесцеремонно откинул спальник. Санька на месте не было. Вместо него валялось два булыжника и пенка.

– Ушел таки, гад, – расстроился Паук, – Проверь, все на месте?

– Все, – уверенно, ответил Бригадир. – Ну, еще Пиксель в лазарете. А так все.

– Пиксель? Пошли, проверим. Вернее ты иди, а я тут останусь. Мало что. Смотри в оба.

– Да куда Пиксель денется? У него нога сломана. И под реланиумом он, – проворчал Бригадир, уже направляясь в лагерь.

Паук остался. Внимательно осмотрел контур. Сдвинул всех ближе к костру. Обновил некоторые знаки.

Вскоре появился запыхавшийся Бригадир.

– Пропал Пиксель, – с ходу выдал он. – В палатке пусто. В лагере нигде нет. Я проверил.

– Пошли, посмотрим, – предложил Паук. – Тут парни в безопасности.

Товарищи быстро спустились в лагерь и заглянули в лазарет, затем в палатку Пикселя. Того нигде не было. Вещи остались нетронутыми. Даже налобник остался сиротливо лежать на полу. Паук внимательно осмотрел палатку и подходы к ней.

– Сам ушел. Один. Туда пошел, – Паук указал в сторону пещеры.

– Ты что несешь?! – возмутился Бригадир. – Куда он пошел?! И как? У него нога сломана. Он там просто не пройдет! Он, скорее всего, до ветру пошел и свалился. Сейчас лежит где-нибудь без сознания. Ему помощь нужна, а мы тут сопли жуем! Пиксель! Андрей! – громко крикнул Бригадир.

– Не кричи. Бесполезно. Нет больше Пикселя. Умер он.

– Ты опять за свое! У него нога сломана была! Он не мог умереть! От этого не умирают. И уйти сам он не мог!

– Пиксель мертв, – уверенно повторил Паук. – И ушел туда. Искать бесполезно, да и небезопасно. К тому же тут и падать особо негде. Сам знаешь. Ушел он. Завтра вернется.

– Ну и пес с тобой, – зло крикнул Бригадир и плюнул под ноги. – Не хочешь помогать, сиди тут, чакры свои прочищай. А Пиксель, между прочим, тебя тогда не бросил. Он тебя из пещеры на себе пер. Рисковал, но пер. И в калибру ту он за тобой прыгнул. Не знал, что там его ждет, не рассуждал, а просто прыгнул. А ты…

– Пиксель мертв, – упрямо повторил Паук. – Сейчас о живых беспокоиться надо.

– Да иди ты… – Бригадир еще раз плюнул, взял фонарь и ушел.

Паук посидел несколько секунд, закрыв глаза, потом встал, собрал вещи Пикселя. Зашел в палатку Санька, собрал его вещи. Все это он собрал в большой тюк, отволок его к своему костру, облил керосином и поджег. Минут через сорок к нему подошел Бригадир, сел рядом и произнес упавшим голосом:

– Пикселя нигде нет. Дальше искать бессмысленно. С рассветом прочешем все внизу.

– Бесполезно, – тихо произнес Паук. – Он завтра сам придет… к вечеру. Только тебе он не понравится.

Бригадир замолчал и растерянно смотрел на Паука. В его мозгу столкнулись две реальности, два разных мира и никак не хотели укладываться в более ли менее понятную структуру. Его привычный мир, где все просто и понятно, а если не понятно, то, по крайней мере, прогнозируемо, мир, где все можно объяснить и предвидеть, исходя из простой логики и знаний физических законов, его материальный мир рушился как карточный домик. Есть такая настольная игра: из небольших брусков складывается башня. Каждый игрок по очереди вытаскивает из этой башни по брусочку, пока башня не развалится. Так вот сейчас он ощущал себя такой башней, из которой достали все возможные бруски, и она начинает распадаться на части. При этом внешне она еще выглядит солидной, устойчивой, но это лишь химера. Она уже разваливается. Внутренне напряжение уже перешло грань, когда еще возможно все вернуть на место, и башня уже обречена.

Виновник крушения, тот, кто вытащил последний блок из основания, нарушив устойчивость всей конструкции, стоял рядом и сосредоточенно смотрел в огонь. Он знал Паука несколько лет. Он его нашел, буквально вытащил со дна и сделал из него человека. Он видел его в разных ситуациях и всегда знал, что от него ожидать. А потом случилась эта история с ножом, и все. Паука не стало. Вместо него появился кто-то другой. Нет, не просто изменился характер, или проявились новые черты. Нет. Появилась другая личность, полностью отличная от психотипа Николая Паукова. Другой характер, темперамент, мысли, действия, физические реакции… Все другое. Бригадир раньше думал, что так не бывает. Он, конечно, слышал полулегендарные, околонаучные истории подобного типа о серьезных изменениях личности особенно после черепно-мозговых травм, но сам такое видел впервые. Но если с Пауком и его диагнозом все более ли менее понятно, то как объяснить то, что он видел сам? Как объяснить поведение парней, бой с тенями, исчезновение Пикселя? Как объяснить всю эту мистику последних дней? При всем том версия Паука в его системе координат выглядит вполне логично. К тому же он сформулировал ее еще заранее и весьма точно спрогнозировал последствия. Почему Паук оказался единственным из всех, кто реально знал, что надо делать? Можно предположить, что после удара головой у него кроме прогрессирующей шизофрении открылись какие-то экстрасенсорные способности, и он действительно может видеть и чувствовать больше, чем нормальные люди. Версия, безусловно, интересная и ее можно взять за основную рабочую, все равно других логичных объяснений нет, но она не раскрывает и половины пережитых сегодня странностей. Бригадир решил оставить эту скользкую тему на более подходящий момент, но не удержался и спросил: