Слишком много блондинок - Холина Арина

Он так замучил своей галантностью, что я всерьез задумалась, нет ли у кого-нибудь мышьяка или хотя бы снотворного, но тут он вмешался в разговор Севы и Андрея об одной известной актрисе.

— Я ее недавно видел в Каннах. У нее муж… — он назвал фамилию известного промышленника, — поэтому ее и снимают до сих пор — за его деньги. А вообще-то она совершенно исчерпала себя, да и таланта-то у нее большого не было — так, внешность… Но она так постарела… В ее возрасте уже пора задуматься о пластической хирургии…

— Знаешь что, — перебила его я, — когда тебе будет пятьдесят и у тебя будет муж-миллионер на десять лет младше и когда ты будешь два раза в год сниматься в фильмах, играть в спектаклях и вести ток-шоу, тогда и будешь судить, нужна тебе пластическая операция или нет. А вообще-то это не твое дело.

— Ты так ее защищаешь, как будто она твоя родственница, — сыронизировал он.

— Да, — рявкнула я. — Она моя мать.

Оставив его с открытым ртом, я ушла в туалет. В туалете копошилась Аня — она пыталась выкрутить из стены пилкой для ногтей огромную металлическую пепельницу. Я оторвала ее от пепельницы и спросила, что нам делать с этим… Денис его звали. И еще я добавила, что он — придурок. Аня сказала, что ей по фигу, главное, чтобы у него не был слишком большой, это ей не нравится, и что она собирается нырнуть в пучину разврата. Сегодня утром она выгнала своего парня, который оказался а) наркоманом, б) бисексуалом. Аня заявила, что у нее трагедия, отстаньте от нее все.

Мы вернулись к столу. Аня шлепнулась рядом с Денисом, а я пристроилась в углу. Наблюдая, как они флиртуют, я нервно покручивала в руках банку с кетчупом — собиралась полить им омлет, который мне принесли в то время, что мы беседовали с Аней в туалете. Денис в это время брякнул что-то глупое, я взмахнула рукой, угрожая (в шутку) облить его соусом, банка выскользнула и улетела на соседний стол, обрызгав все на свете. Соседи проявили характер и кинули в нас горчицей, после чего в них полетел омлет и молочный коктейль…

Глава 11

Голова была пластилиновая. В ней что-то таяло, гудело, постукивало…

Дико хотелось пить, но казалось, глотну и снова опьянею: все внутри меня пропиталось текилой, виски, коньяком и еще какой-то штукой с мятой — я ей икала.

— Ой, — сказала я вслух. Голос звучал отвратительно, изо рта пахло грязными трусами и першило. — Мама…

Я протянула руку, нащупала будильник. Семнадцать минут десятого. Рано. И будильник не мой. У меня черный, а этот красный. Я оглядела комнату, и меня бросило в пот: я лежала на чужой кровати, в чужой квартире. В чьей — даже не догадываюсь. На мне зеленая майка с Гомером Симпсоном. Я без трусов. Вокруг все белое: белоснежный мохнатый пол, белое шелковое постельное белье, стены, лампы и зеркальный шкаф. На полу — моя сумка.

— Эй, — позвала я кого-нибудь.

Мне было страшно: вдруг сейчас выползет чудище заморское лет восьмидесяти и такое мне расскажет… А с другой стороны, может, я у Тани с Наумом. Хотя лежу я вроде на хозяйской кровати, а они бы меня устроили на диване или где-нибудь еще, но не в спальне. Или все ушли, а я сюда перебралась?

Я встала и, раза три споткнувшись, вышла из комнаты. Бешено стучало сердце, тошнило и выливались ручьи пота. Коридор — синий. В гостиной — разноцветной — пусто. В кухне тоже. Ванная была сплошь выложена мозаикой. Это было так красиво, что меня тут же вырвало в умывальник.

Никого. И дверь закрыта снаружи.

Устав от путешествия по неизвестной квартире, я присела на кухне. Надо, чтобы кто-нибудь вспомнил, что со мной было, и спас меня из этой крепости. Единственный человек из вчерашней компании, чей телефон у меня записан — Андрей. Осторожно, по стеночке, я вернулась в спальню, нашла визитку.

Положив руку на трубку, я подумала, а что будет, если я сниму ее, а там — тишина. Кто-то перерезал провода, я в ловушке и все такое… Интересно, мне попадется маньяк-извращенец или просто маньяк? Будет ли он вживую сдирать с меня кожу, одновременно насилуя, или задушит, по-простому, и уже потом надругается над трупом?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Черт! Ненавижу свободу слова — как можно спокойно жить после сериала «Самые страшные убийцы планеты»? Мне ведь за каждым углом мерещатся психопаты, я, наверное, сама кого-нибудь вскорости грохну, чтобы не опасаться того, что со мной это сделают другие. Говорили бы по телевизору, что у нас преступности нету, что страна у нас самая богатая и погода — просто рай… Было бы, честное слово, намного приятнее жить.

— Туу-туу-туу, — сказал телефон.

— Андрей? — Я была готова до конца жизни мыть ему машину за то, что он оказался на месте, за то, что телефон не был выключен, и за то, что он сразу меня узнал.

— Ага! — отозвался он. — Ну как ты?

— Плохо, но сейчас меня больше интересует, где я.

— В смысле? — хихикнул он.

— Я проснулась не знаю где, в чужой квартире. Что я вчера делала?

— А ты не помнишь?

— Ну что ты, конечно, я все помню и сижу у себя дома, просто не могу сочинить повод, чтобы тебе позвонить!

— Ты помнишь Дениса? Это тот, кто ухлестывал за Аней.

— Мордатый?

— Почти. После того, как ты облила всех кетчупом, вы подрались с англичанами…

— Подрались?

— Да ты что? Вы там такой кавардак устроили… Потом нас выгнали из кафе, мы пошли на улицу, все как-то помирились. Англичане угостили нас шнапсом, а Денис предложил зайти к нему — он живет напротив, — ему нужно было переодеться.

— А он на меня злился?

— Да. Но не это главное. Денис переоделся, а ты заперлась в ванной, и, когда мы к тебе ворвались, сидела — с видом завсегдатая Ленинской библиотеки — в ванне в нижнем белье и читала вверх ногами руководство по эксплуатации «Ауди-4».

— Ничего себе… А дальше?

— Дальше ты сказала, что едешь домой, потому что тебе нужно сделать срочный звонок, и ушла.

— Куда?

— Домой. В мокрых трусах. Мы тебе, извини, сумку к плечу липкой лентой примотали, чтоб не потерялась.

— И все?

— Все. Я же за тобой не следил.

— Андрей, а у тебя есть определитель?

— Да.

— Слушай, найди меня, пожалуйста. Мне же надо как-то отсюда выйти.

— И что мне сделать, приехать и выбить дверь? Я не Илья Муромец, и у меня вообще-то дела…

— Андрей! Я боюсь. Я уверена, это преступное логово…

— Ладно, ладно, только не начинай… Сиди там, вооружись, спрячься в шкаф, я скоро буду. Сохраняй спокойствие и не оставляй отпечатки пальцев.

Только мы разъединились, в дверях кто-то закопался. Я выбежала в коридор и услышала, как с той стороны открываются замки.

«Мама! — подумала я. — Как страшно!»

И побежала в кухню за ножом. В таком видоне я его и встретила: одной рукой натягивая майку, другой — выставив топорик для мяса.

Это был мужчина лет тридцати. Привлекательный. Ничего особенного, но… В руках держал три больших пакета.

— Ты что? — Он посмотрел на нож и отступил к выходу. — Ты в порядке?

Отчего-то его вид вызвал доверие. Он был так ошарашен, увидев меня с кухонным ножом, что сыграть это было невозможно. Я положила тесак на столик и постаралась принять любезный вид.

— Я ничего не помню, — сказала я.

— Как называется площадь, на которой расположен Кремль?

Я закатила глаза:

— Я знаю, какой сейчас год, в каком я городе, какое время года и дня, но не помню, как зовут тебя.

Он улыбнулся:

— Вера, меня зовут Федя. Возьми пакет, и пойдем на кухню — лечиться.

Я настороженно пошла за ним. Пока Федя выгружал еду, таблетки от бодуна, пиво, сок, воду, я глупо стояла посреди кухни.

— Федя… — Мне было не по себе.

— А?

— Между нами что-то было?

Он развеселился:

— Если не помнишь, значит, не было.

Я села на стул с очень длинной спинкой.

— Дурацкий ответ. Скажи мне просто, если ты не хочешь вникать в детали, да или нет?

— И да, — он покачал головой, — и нет.

Ситуация нелепая: в общем-то, мне все равно, был у нас секс или нет: мое достоинство и самомнение не пострадают, если я, конечно, не мастурбировала перед камерой и не признавалась в том, что мечтаю переспать с Пенни Кравицем. Просто было интересно.