Возвращение Титуса Кроу - Брайан Ламли

Теперь он не требовал, чтобы я следовал за ним, а только, как и в предыдущем случае, взывал в пустоту:

— Где вы, де Мариньи? Где вы?

— Здесь, Титус! — закричал я, непроизвольно отвечая и не слыша своего голоса в реве ветра, несущегося между мирами. — Здесь! — снова прокричал я и огромные часы немного качнулись, нерешительно повернувшись ко мне в своем стремительном полете.

И тут я вновь услышал голос Титуса Кроу, но в этот раз он был полон удивления и радости:

— Де Мариньи! Где? Где вы?

Мне следовало сразу же ответить — но тут, вываливаясь из черноты, качнувшей странное судно Титуса Кроу, светясь зеленым и красным огнем разложения, мгновенно заполняя все поле зрения и вытянув слизистые щупальца, появилось нечто… кошмарное порождение воспаленного мозга!

Ктулху! Я узнал его сразу. Кто тут мог ошибиться?

Я узнал его по щупальцам, которые, тянулись от гротескной физиономии; по разъяренному выражению лица; по хвосту, уходящему в дальние углы пустоты, по большим изогнутым крыльям, поддерживающим омерзительное тело. Ктулху вытянул жуткие щупальца, чтобы обхватить крошечный гробик корабля!

— Берегись! — наконец смог выкрикнуть я, вытянув вперед руки…

…Затем я снова почувствовал сжимающее внутренности давление от падения, словно летел вниз с какой-то неизмеримой высоты.

Холодный дневной свет ударил мне в глаза. Сырость гнилой доски проникла сквозь одежду, спину ломило, так как я слишком долго просидел прижавшись спиной к крошащимся кирпичам камина. Устав от пережитого, которое вряд ли можно считать физическим действом, я наконец заставил себя подняться на ноги и покинул руины Блаун Хауса. Но избавиться от жуткого видения Ктулху — огромной мерзкой массы на фоне зловещих звезд и туманностей, преследовавшего часы Титуса Кроу — я так и не смог. И я зашагал домой, подавленный не только видом низкого серого ноябрьского неба, но и мыслями о судьбе моего друга, тяжким камнем навалившимися на мои плечи.

Несколько недель спустя ужасные видения стали повторяться очень часто. Они появлялись без малейшего предупреждения, и были почти непереносимыми. Я уже собирался отправится к психиатру, чтобы обсудить с ним эту проблему. Затем, всего за десять дней до рождества, я получил удивительное послание.

Проспав в то утро дольше обычного, я обнаружил в утренней почте вместе с газетой письмо:

«Маршфилд

Дорогой мистер де Мариньи,

Будьте, пожалуйста, дома 16-го пополудни. Я приеду в Лондон около 3-х часов дня, чтобы навестить вас. Встречать меня не надо — я знаю, как найти вас. Я могу приехать на машине. И, пожалуйста, не говорите об этом никому из членов фонда. Как вы знаете, я в такой же степени член этой организации, в какой были и вы десять лет назад (упоминаю об этом только для того, чтобы заверить вас, что мой визит ни в коем случае не направлен ни против наших общих интересов, ни против интересов фонда), но я хочу поговорить с вами о Титусе Кроу. У меня есть причины думать, что он был бы не против подобного предупреждения.

До встречи, искренне

Элеонор Квелли.

PS. Не ищите меня в телефонной книге. У меня нет телефона. Я испытываю отвращение к таким вещам.

Э. К.»

Прочитав эту совершенно непонятную записку, я застыл, не зная, что делать. Только перечитав письмо еще раз, я понял смысл написанного, и потом пришел в состояние, которое можно охарактеризовать, как истерию.

Элеонор Квелли, «матушка» Квелли, была медиумом, чье своевременное письмо предупредило Титуса Кроу о коварной ловушке, подстроенной БМК десять лет назад. Оно подтолкнуло нас к побегу из Блаун Хауса при помощи сомнительной машины времени, внешне напоминавшей старинные часы. Хотя я никогда не встречался с матушкой Квелли, тем не менее я рассматривал ее занятия с большим сомнением, хотя Титус Кроу в высшей степени доверял ей. Но теперь! Ее появление показалось мне свидетельством того, что мой друг жив.

Ну, хорошо, что же мне делать?

Вопросы толклись и безумно кружились в моей несчастной голове. Я не мог, как ни пытался, найти ни единого ответа. Вконец обессиленный, я повалился в кресло и заставил себя обдумать эту проблему спокойно, насколько это возможно.

Если Титус Кроу жив, где он теперь, и зачем такая секретность? Может быть, он оказался в какой-то страшной опасности, или даже стал пленником БМК? Нет, это чушь! БМК не захотят держать в плену Титуса Кроу. Они избавились бы от него немедленно, как только появилась бы возможность. Он был слишком опасным для них, стал настоящей занозой в боку. Примерно так же обстояло дело и со мной…

Только подумайте — Титус Кроу жив!

Я почувствовал, что счастливо улыбаюсь, и потряс головой, пытаясь отогнать наваждение. Титус Кроу жив! Неужели это правда? И мы в самом деле путешествовали во времени, он и я. Неужели он очутился далеко в будущем, в то время как я, не способный понять принцип работы «часов», вылетел за борт в самом начале путешествия?

С другой стороны, почему так важно сохранять тайну? Настроение мое снова упало. Насколько я могу доверять Элеонор Квелли? А вдруг это очередная ловушка БМК? Впрочем, я тогда не придал особого значения ее требованию не сообщать о намеченном визите кому-либо из фонда.

Но 16-е число! Что ж, меньше, чем через 24 часа, я смогу удовлетворить свое любопытство и, вероятно, получить ответы на замучившие меня вопросы… но это будут самые длинные сутки в моей жизни…

Стук в дверь заставил меня резко выпрямиться в кресле, пробудив от неспокойного, но к счастью не запомнившегося сна. Взгляд на часы показал, что было ровно 3 часа пополудни.

Устав от томительного ожидания, мысленно проиграв множество вариантов визита Элеонор Квелли, я должно быть уснул сразу после первого завтрака. И вот она приехала, а я оказался небрит, с заспанными глазами. Однако в руке я сжимал камень-звезду, на тот случай если это вовсе не Элеонор Квелли, а один из слуг БМК.

Не зная чего и ждать, все еще окончательно не проснувшись, я отправился к двери. Стук повторился, на этот раз более настойчивый, и негромкий голос отчетливо произнес:

— Мистер де Мариньи, я не шогготх, уверяю вас, так что, пожалуйста, откройте дверь и впустите меня!

Этот голос развеял большинство моих сомнений и страхов, и я немедленно открыл дверь.

Элеонор Квелли оказалась маленькой элегантной пожилой леди в современном жакете и подходящей по тону юбке. На меня сквозь древние очки-пенсне уставились серые не поблекшие с годами глаза. Потом гостья взяла мою руку и крепко пожала ее. Я неловко отступил в сторону, чтобы впустить ее в дом.

— Я — Элеонор Квелли, — просто сказала она, завершая формальное знакомство и направляясь в мой кабинет так уверенно, словно прожила в этом доме всю свою жизнь. — Но, пожалуйста, называйте меня «матушка», как и все мои знакомые. И перестаньте думать обо мне, как о старой шарлатанке. Я вполне уважаемая и психически нормальная женщина.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});