Навь. Книга 3 (СИ) - Борисов Олег Николаевич

— Спасибо, — сдавленно пискнул я, и просочился в кабинет директора.

Ну, если ты видел один кабинет большого директора — ты их видел все. Первым делом конечно выше всех висел герб Империи, резной такой, позолоченный в нужных местах. Чуть ниже — портрет государя императора, а дальше и по бокам рамочки с грамотами, дипломами и прочими листками, навешенные так, что между ними не оставалось свободного места и цвет стен кабинета было определить невозможно. Директор сидел, вальяжно развалившись в кожаном кресле за дорогим столом, украшенным всякими пылесборниками — видимо места в стенных шкафах для всяких призов не оставалось, пришлось ставить их на стол. Хотя может он просто фетишист и ему доставляет невыразимое удовольствие лицезреть особо ценные и возбуждающие его эго экспонаты.

— Проходите, Драбицын! — махнул рукой директор, и указал на стул, сиротливо стоящий перед столом. Ну понятно, игра на контрастах — вот перед тобой большой человек в своей среде обитания, а тебе, сирому и убогому предлагают ютиться на мать его офисном стуле, за который изобретателя черти должны в аду кормить раскаленным говном.

Не выказывая эмоций, я сел на стул, не зная, куда девать руки.

— Итак, вы выразили желание досрочно сдать все экзамены за седьмой класс, не дожидаясь окончания учебного года? — грозный взгляд директора, пущенный сверх очков, не достиг своей цели. Мне вообще все взгляды пофигу, если они пущены не через прицельные приспособления. Так что девичьего или ученического трепета ты не дождешься, дядя.

— Совершенно верно, Ваше Сиятельство, — ответил я, изучая в свою очередь директора.

— Да, задали вы нам задачку, — директор раскрыл папку, лежащую перед ним на столе, в которой я узнал свое личное дело. — И что вам неймется? Осталось-то пять месяцев доучиться. Жили бы себе спокойно…

Я неопределенно повел плечами. Это он меня уговаривает, или себе мантру читает?

— Итак, круглый отличник за последние полгода, причем раньше за вами такого рвения не замечали, — он опять посмотрел на меня поверх очков.

— Головой стукнулся во время покушения, и явился мне голос…

— Не богохульствуйте, молодой человек! — строго сказал директор. — И ведите себя прилично. Не забывайте, что разговариваете с директором гимназии.

Ну тут я про себя заржал. Так он был похож на мистера Маки из Сауз Парка, что я мысленно добавил «п’нятненько».

— Да, Ваше Сиятельство. Виноват, Ваше Сиятельство.

— Ну вот, вы меня с мысли сбили, — пожаловался директор более в пространство, чем мне. — Итак, на чем я остановился? Ах да, круглый отличник, финалист отбора на Школьные игры, физически и интеллектуально развитый молодой человек. А вот в минусе — за эти полгода вы учинили скандальную драку со старшеклассниками, потом подрались со священнослужителями…

— Так получилось, Ваше Сиятельство, — сказал я. — Не я был инициатором всего этого. И не драка было второе, а очередное покушение.

— Вы прямо притягиваете неприятности, Драбицын. Даже за границей ухитрились вляпаться в историю!

Ну тут извини, дядя. Жизнь у меня такая, не половая, но тоже очень насыщенная и так же затрахивает. Знал бы ты все на самом деле.

— За границей я действовал как положено подданному Российской Империи, защищая тех, кто рядом. Там, кстати, еще в личном деле благодарность от Министерства Иностранных дел Российской Империи и Общества Российско-Китайской дружбы, Ваше Сиятельство, — я уже начинал терять терпение. Ты меня что, вытащил сюда, заставить понюхать мое грязное белье и ткнуть носом в мой моральный еблик?

— Знаю, знаю. Вот, честно говоря, я не люблю таких фокусов, — директор снял очки. — Просто зачем вам досрочная сдача экзаменов?

— Хочу посвятить себя благородному делу…

— Не заливайте мне, Драбицын, — перебил меня директор.

— Просто это необходимо.

— Видите ли, если бы ваше желание не было подкреплено просьбами с самого верха, я бы развернул вас и вернул бы обратно в класс. Но я просто вынужден выполнить пожелание некоторых особ.

О как! Да тут похоже волхвы постарались, и постарались неплохо. Учитывая их возможности и знакомства с членами августейшей семьи.

— Так что я подписываю ваше заявление о досрочной сдаче экзаменов. На подготовку у вас ровно две недели.

Еще лучше. Начал за упокой, а кончил за здравие. Я про себя аж перекрестился.

— Вы мне только скажите, Драбицын. Может вы хотите сдать экзамены за все классы разом и досрочно окончить школу?

«А что, можно?», еле сдержал я себя. Нет, пока мне и так хорошо.

— Не рассматривал такую возможность, Ваше Сиятельство, — слукавил я, чем сильно расстроил директора. Видимо, ему хотелось побыстрее избавиться от такого проблемного ученика. — Но если вы настаиваете, то…

— Идите, Драбицын. Свободны! И помните, у вас только две недели на подготовку!

— Спасибо, Ваше Сиятельство! Не подведу, Ваше Сиятельство! — я встал со стула, и изображая ракообразное попятился назад. Потом лихо развернулся и, открыв дверь, выскочил из кабинета директора под прицельный взгляд секретарши, удивленной моей радостной физиономией.

— До свидания, Марь Филлиповна! — я выпалил на одном дыхании и выскочил в коридор. Фух, слава тебе, Господи!

Как ни странно, моя инициатива — точнее, не моя, но ей об этом было знать не обязательно — сильно расстроила Елизавету.

— Лиз, ты что? — я взял ее за руки.

— Я теперь тебя буду реже видеть? Ты же занят будешь?

— Ничего подобного, мы и так видимся только вне гимназии, ваши классные церберши строго оберегают вашу половину.

— Но ты же сейчас за книжки засядешь и обо мне забудешь?

— А вот и нет! — заявил я. — Все будет так, как прежде.

— Я хочу больше, — вдруг услышал я ее шепот.

— Все будет, маленькая, — я обнял ее, утопая в волнах нежности. — Но сейчас так надо.

— Ладно, — сказала она, шмыгая носом. — Я тебе верю.

— И правильно делаешь, — я погладил ее по щеке. — Главное помни, что я всегда с тобой, даже если меня нет рядом.

— Знаю, — вновь прошептала она.

— Ну вот и хорошо!

Да, вот и будут испытания. Если все выдержит, то значит действительно мы подходим друг другу. Знал бы только я тогда, что мне предстоит…

…— Клан, имя, фамилия, должность? — усатый полицейский допрашивал очередного дружинника из задержанных в ходе операции по предотвращению заговора.

Кресислав тихонечко притворил дверь импровизированной допросной и вышел в коридор. Все это ерунда, рядовые исполнители. Дружины, охрана… Их было столько много, что в качестве места временного содержания и фильтрационного лагеря использовали большую арену стадиона «Петровский». Некоторые отсюда уходили своим ходом с подпиской о невыезде в кармане — как правило, рядовые члены кланов, а некоторых увозили в автозаках, заботливо припаркованных у главного выхода.

Заговор был обширен и разветвлен. Плохо то, что не всех удалось арестовать — некоторых выносили ногами вперед из охваченных пламенем или полуразрушенных поместий, некоторые, почувствовав, что дело пахнет керосином, дали такого деру, что теперь их оставалось искать по всему земному шарику, ставшему теперь каким-то маленьким и неуютным стараниями «географов» и «этнографических экспедиций» Службы Безопасности. Впрочем, всех их переловить или перестрелять на узких улочках Берлина или Лондона никто не собирался — все равно что с гирей гоняться за тараканом, прихлопнуть-то ты его прихлопнешь, но затратишь несоразмерное количество усилий. И так СБ работы хватит на долгое время. Перешерстить всю эту захваченную шоблу — времени не хватит, впрочем, это уже их забота, подумал Кресислав. Он был здесь совсем по другим делам.

При обысках на некоторых объектах были обнаружены магические артефакты, использовавшиеся чуждой магией. Совершенно чуждой — азиатской, африканской и индейской. Никто не забывал, каким способом душу Драбицына-младшего отправили в Навь, поэтому все то, что могло иметь к этому отношение, проверялось самым тщательным образом. Чуждая волшба на территории Российской Империи была никому не нужна, и поэтому все блюлось очень строго. Вот поэтому и использовались древние языческие артефакты, настроенные на присутствие чужой волшбы, срабатывающие на тех, кто был отмечен ее печатью.