Книга всех вещей - Гус Кёйер

Появилась Элиза. Она не заметила его в темном коридоре. И прошла прямо в комнату.

— Привет, Элиза, — услышал он голос Марго. Донесся гул многих голосов.

— А где Томас? — спросила Элиза. — Я хочу сесть с ним рядом, ведь он мой друг.

В Голландии и по всему миру, до самых тропиков, распустились все бутоны, и все цветы пришли смотреть.

— Ох, Иисус, — прошептал Томас, — как я счастлив. — Но теперь войти в комнату было совершенно невозможно.

Бум-скрип-бум-скрип.

— А, Томас, ты здесь! —обрадовалась Элиза. — Ты что, прячешься от меня?

— Да нет, — ответил Томас.

— Иди сюда, — попросила она. И протянула руку. Здоровую руку с пятью целыми пальцами. Держась за руки, они вошли в гостиную.

Отец этого, к счастью, не видел, его загораживало внушительное мягкое место тети Магды.

— Давай посмотрим, — сказала Элиза. — Надо сесть так, чтобы люди не спотыкались о мою ногу. — Она оглядела круг из стульев. — Вон там, у окна.

Они сели. Кожаную ногу нельзя было подогнуть, но она никому не мешала, потому что Элиза сидела не на проходе.

— Что скажешь? — спросила она. — Как я выгляжу?

— Ты очень красивая, — ответил Томас, потому что на ней было небесно-голубое платье с белым воротником. — Твой отец, случайно, не играет на скрипке? — спросил он.

Элиза удивленно посмотрела на него.

— Играет, — сказала она. — Откуда ты знаешь?

Томас пожал плечами.

— Просто знаю. А мама очень красиво поет.

Тут Элиза совсем изумилась. Она отпустила его руку и обняла за плечи.

— Ты необыкновенный мальчик, знаешь? — улыбнулась она.

— Догадываюсь, — смущенно покраснел Томас.

«Тогда я вдруг понял, что именно знает Элиза, — написал Томас в "Книге всех вещей". — И она знала, и я знал, что во мне есть что-то особенное».

Марго и тетя Пия разносили кофе. И пирожные из белой коробки тети Пии. На лестнице опять послышался шум.

— Иди посмотри, кто там, — сказала Элиза. — Я покараулю стул.

Томас вышел в коридор. Госпожа ван Амерсфорт со своим патефоном уже поднялась. За ней по лестнице шли четыре пожилые дамы. Первая несла плоский чемоданчик с патефонными пластинками.

— Это Томас, — представила мальчика госпожа ван Амерсфорт, когда они уже стояли в коридоре. — Он не боится ведьм.

— Очень удачно, — захихикала пожилая дама с пластинками.

— По крайней мере, можно не притворяться, — сказала пожилая дама с букетом цветов.

— Наконец-то встретился настоящий мужчина, — вздохнула пожилая дама, державшая по бутылке красного сиропа в обеих руках.

— Мне больше нравится, когда они немножко боятся, — возразила последняя. — Боятся — значит уважают. — Она громко рассмеялась. Выглядело это устрашающе, потому что ее верхние зубы виднелись, даже когда рот был закрыт. А когда она его открывала, зубы было видно еще лучше.

— Томас, отнесешь патефон в комнату? — с хитрой улыбкой попросила госпожа ван Амерсфорт. — Тебе это не составит труда.

Они парадным шагом прошли в гостиную. Поднялся невероятный гвалт. Тетя Беатрикс, и тетя Магда, и тетя Пия, и госпожа ван Амерсфорт, и Марго, и Элиза, и четыре пожилые дамы — все говорили наперебой и никто ничего не слышал. Но было ужасно весело.

— О! — вдруг воскликнула госпожа ван Амерсфорт. — А вас-то мы и забыли!

Отец стоял, прижавшись к серванту, потому что за пышной фигурой тети Магды почти не оставалось места. Госпожа ван Амерсфорт попыталась пожать ему руку через тетю Магду.

— Достанете? — спросила тетя Магда. Она наклонилась вперед, а мягкое место отставила назад.

Теперь госпожа ван Амерсфорт достала до руки отца над плечом тети Магды.

— Жарко тут, да? — Отпустив его руку, она воскликнула: — Может, окно открыть?

— Хорошая мысль! — крикнула ей в ответ Элиза. Она ловко вскочила на свою кожаную ногу и толкнула окно вверх. В доме повеяло свежим ветром.

И тут в дверном проеме появилась мама. Ее платье развевалось, как флаг, из-за того, что и окно, и входная дверь были открыты.

— Здравствуйте все, — сказала она. Все посмотрели на нее, и гвалт затих. Платье было светло-желтое, почти белое, сверху узкое, а снизу широкое.

Мама слегка подкрасила губы и распустила волосы.

Томас никогда еще не видел ее такой красивой. Он посмотрел, видит ли это отец. Отец видел. Его лицо было таким же красным, как цветочки на платье тети Магды.

— У всех есть кофе? — спросила мама.

Тут снова поднялся гвалт. Томас не мог представить, что когда-нибудь в этом читальном клубе станет тихо.

10.

Все пирожные были съедены. Весь кофе и лимонад выпит. Тетя Беатрикс угостила отца сигарой и закурила сама. И тут наступил великий момент.

Началась программа.

Пункт первый: Томас Клоппер читает стихотворение Анни Шмидт.

Томас встал. Стихотворение начиналось с учителя ван Зутена, мывшего ноги в аквариуме. Томас знал его наизусть целиком.

Когда он закончил, раздались громкие аплодисменты.

Пожилая дама с зубами спросила:

— Чем ты хочешь заниматься, когда вырастешь, Томас?

И Томас ответил:

— Быть счастливым. Я хочу стать счастливым.

Всем понравилась эта идея.

Но тут вдруг отец сказал:

— Отвечай нормально, Томас. Кем ты хочешь стать?

«Я хотел стать просто счастливым и больше ничего», — написал Томас в "Книге всех вещей". — Я обшарил всю голову в поисках нормального ответа, но так ничего и не нашел».

— Счастливы только слабаки и бездельники, — сказал отец. — Жизнь — это борьба.

Все тетушки и все подруги госпожи ван Амерсфорт вытаращились на него, как будто он испортил воздух.

А мама нервно накручивала волосы на палец.

Томас сел на место и стал рассматривать свои ботинки. Элиза взяла его за руку своей здоровой рукой.

— Вам приходилось много бороться? — спросила дама с зубами. — Вы участвовали в Сопротивлении? Вы герой? Вы защищаете от сурового мира жену и детей? Встаете на защиту слабых? Заступаетесь за животных?

Отец в замешательстве смотрел на ее зубы.

— Ну... — начал он.

— Второй пункт программы, — объявила госпожа ван Амерсфорт. — Музыка из патефона.

Она покрутила ручку.

— Пластинка Элизы, — добавила она.

Комнату наполнила музыка, какой Томас никогда раньше не слышал. Наперебой дудели всевозможные дудки и стучали барабаны. Поначалу он не очень понимал, что к чему. Но потом одна звонкая труба возглавила все остальные дудки. Труба пела и хихикала, как пляшущий вприпрыжку ангел. Трудно было удержать ноги, так они хотели пуститься в пляс.

— Луи Армстронг, — объявила тетя Беатрикс, сверкая золотым зубом.

— Эгей! — воскликнула тетя Магда. Она подняла руки вверх и стала трясти верхней половиной тела. Цветочки на ее платье заплясали, как лодочки на волнах.

Госпожа ван Амерсфорт встала и передала Томасу конверт от пластинки. На нем чернокожий мужчина прижимал к губам блестящую трубу.

— Негр, — удивился Томас. Потому что он думал, что негры живут на десятицентовые монетки, которые каждую неделю собирают для миссионеров в школе. А игрой на трубе не зарабатывают. — Я никогда не видел настоящего негра, — признался он.

— Мы многого на свете еще не видели, — сказала Элиза. — Я, например, никогда не видела настоящего «роллс-ройса».

— Какая удивительная музыка! — воскликнула тетя Пия. Над верхней губой у нее остались взбитые сливки. — У меня прямо мурашки по коже!

— Где? Где? — оживились пожилые дамы.

— Везде! — ответила тетя Пия. Она провела рукой по блузке и брюкам.

Когда музыка закончилась, отец встал.

— Мне надо еще поработать, — сказал он. Он протиснулся между стульями к двери. Томас надеялся, что он уйдет к себе в боковую комнатку молча. Но у двери отец обернулся. — К тому же мне не хочется слушать языческую музыку негров, — добавил он. — И бессмысленные стишки.

— Та-ла-ла, та-ла-ла, та-ла-ли-лу-ла, — пропела Марго.

Отец посмотрел на нее.

Марго прекратила петь. И встретила его взгляд.

Она смотрела не зло, не ласково, она просто смотрела. Ее лицо не выражало ничего.

Потом Томас увидел, что ее глаза заблестели, как зеркала. Отец посмотрел в эти зеркала и увидел в них себя. Никто не знал, что он там видит, потому что Марго смотрела только на него. Он стоял перед ней один.

«Марго перестала бояться, — написал Томас в "Книге всех вещей", — и у меня на глазах превратилась в ведьму».

Тетушки и пожилые дамы принялись радостно переговариваться, как будто такие превращения — самое обычное дело. На отца больше никто не обращал внимания.

— Третий пункт программы! — объявила госпожа ван Амерсфорт. — Томас прочитает еще одно стихотворение Анни Шмидт.

А отец все стоял. Он беспомощно смотрел в глаза Марго. Томас видел, что отец ее любит. И его. И маму.