Хозяин Древа сего - Павел Виноградов

Коронация проходила в хрустальном дворце на одной из райских планет, на берегу ласкового моря, под незлобивым солнцем. Императрица сияла великолепнее навершия его короны из кристалла Вечного льда Дома Вель. Он думал, что, пожалуй, недалек от подлинного могущества, и, кажется, близок к состоянию, называемому Краткими счастьем…

Она погибла лет через триста, отстреливаясь из армейского бластера от атаковавших последний оплот Августейшей семьи бывших союзников. Сейчас он уже и не помнил, каких именно. Он сидел в парадном мундире прямо на окровавленных изразцах пола и смотрел на ее лицо, половину которого обуглил адский жар. Другая, с широко открытым глазом, оставалась совершенно целой, девственно бледной, словно сияющей изнутри. Ворвавшиеся в бастион враги остановились среди изуродованных трупов немногих оставшихся верными юной империи гвардейцев и опустили оружие, склоняясь перед павшим величием. Зря они это сделали — в руках свергнутого Принцепса вырос посох, блеск которого отразил мертвый глаз его супруги. Как же звали ее?..

* * *

Эпизод 5

В эоне Карнавала он стал Королем. Стал почти незаметно для себя, выдвинутый даже не людьми, которые были, в конце концов, лишь приложением к перманентному празднику. Бурное течение Карнавала само выбросило его на самую высь, на невозможно великолепную планету Олимп. Он жил в горных дворцах, где сезоны сменялись по прихоти здешних обитателей, а то и сосуществовали — осень с весной и лето с зимой; где били фонтаны напитков, производящих на человека действие удивительное и прекрасное; где курильницы развеивали ароматы, от которых реальность превращалась в фантастически яркие сны; где толпы чудесных существ во всякое время изящно любили друг друга, и все жаждали стать близким с ним — Королем. Карнавал царил на всем обитаемом пространстве, но стремился сюда, на Олимп, в свое средоточение, где — Король. Олимп был брендом Карнавала, а Король был брендом Олимпа. Он ел, пил, вдыхал, впитывал безумную любовь, которой, казалось, было пропитано и время, и пространство. «Так живут боги», — часто думал он, но мысль уходила так же быстро, как появлялась: ощущения здесь были куда значительнее любой мысли.

Когда давления невероятного счастья уже нельзя было выдерживать, он поднимался на самую вершину высочайшего пика планеты, под прозрачные небеса, и восседал на каменном троне, среди восхитительных на вид и вкус снегов, приятно охлаждавших распаленные тело и душу. Вечность удалась, но на душе почему-то было смутно.

Он понял, почему, лишь когда эон был прерван вторжением Тварей Сохмэт, и пал Карнавал — последняя вспышка Человейника, после которой Предкронье накрыл сгущающийся сумрак конца.

Из карнавальных планет Олимп был захвачен последней. Он сидел на своем высоком троне, а они окружали его, смутные тени, порождения миллионов лет страха и насилия, гоги и магоги, князья преисподней. По склонам горы разбросаны были останки его друзей и возлюбленных, алой кровью осолонив сладкие снега. Твари общались тихим попискиванием, в котором явственно ощущалась насмешка: сейчас они разорвут это ничтожество, слабовольного Короля слабовольного мира, отныне принадлежащего только им.

Свергнутый Король Карнавала жалобно всхлипнул, поднялся с трона и сделал пару неверных шагов навстречу своей смерти. Писк нелюдей усилился, но в руках жалкого развращенного шута вдруг неведомо откуда объявился длинный светлый шест…

* * *

Эпизод 6

Океан — тело Земли, а суша — лишь болезненные проплешины. Но если Океан — тело, то Беловодье — сердце его. Многометровая толща вод непомерною тушей давит на купол из прозрачного материала, не в силах преодолеть незыблемую твердость. Купол хранит город — может быть, самый странный город во Древе сем. Страшные войны прокатились по суше, сметя цивилизацию. На руинах объединилась группа могучих и принялась за восстановление. Им надобен был, конечно, глобальный командный пункт. Способы жить в недрах Океана были известны, но до сих пор не применялись так широко. Тем не менее, это был единственный вариант. В невероятно краткие сроки, ценой страшных жертв, Беловодье явилось. Оно стало центром мира, откуда исходили главные решения, а все остальное океаническое пространство осваивалось лишь ради расширения его инфраструктур. Правление его владык было опосредственным — через суеверный ужас, внушаемый ими правителям «верхних» стран, а также сеть агентов влияния. Впрочем, когда нужно, применялась и сила, ибо все оставшиеся технологии сосредоточены были здесь.

Он был художником, что было нормально — большая часть людей искусства жила в Беловодье. Это вообще был город мировой интеллектуальной элиты, его эмиссары по всей поверхности искали и забирали одаренных детей. Между тем надводные страны не могли выбраться из нищеты и прозябали в дикости, что вполне устраивало владык — так им гораздо легче было разбираться с мировыми проблемами.

Искусство его заключалось в перформансах особого рода: он изменял физическую реальность. В мире войны это было легко, собственно, сама война была таким перформансом, правда, не очень талантливым. Сначала он художественно нагромождал горные хребты и спускал новые водопады с помощью ядерных зарядов и мощных лазеров — художникам полагался доступ к инструментам их искусства. Но все чаще применял внутреннюю силу, пробужденную в природе радиоактивным излучением. Бесконтрольная, сорвавшаяся с цепи, она буквально заполоняла тогда мир, а те, кто умел черпать из этого источника, становились богоподобны. И все они вольно или невольно оказывались в Беловодье.

Долгими медитациями в подводном городе и в особых местах на поверхности он приобрел возможность аккумулировать почти неограниченное количество силы. Ему это оказалось легче большинства других — ведь он был Продленным, единственным в этой Ветви. Да и Ветвь-то была такая, что способности Продленного возрастали здесь тысячекратно. И вскоре он поднимал из морей новые острова, взрывал вулканы, разверзал пропасти — безо всяких подручных средств. Знатоки цокали языками, критики писали восторженные рецензии. Горы трупов «верхних», зачастую образовывающиеся при этом, не учитывались, как осколки мрамора у ног Микеланджело. Он прославился как величайший художник, и все граждане Беловодья соревновались за право увидеть его в деле, разражались восторженными аплодисментами, а он иронически кланялся, прекрасно помня, что работает отнюдь не ради одобрения кучки олигархов.

Спустя столетия практики, он перешел на художественные изменения ближнего космоса, превратив в предмет искусства орбитальный мусор, заполонявший все околоземье, а потом подобрался к небольшим метеоритам и другим подобным объектам. Перформансы транслировались из межпланетного пространства при помощи специально запущенных аппаратов.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});