Операция «Сокол» - Пантелей Михайлов

— Нет. Я и не разбираю его. Знаю, где что лежит. Беру нужное даже в потемках. Чего же искал грабитель?

— Ну, может быть, деньги, секретные документы, — пожал плечами я.

— Я же сказал: ни денег, ни документов здесь не держу.

— Откуда же ему знать об этом? — улыбнулся Обухов. — Необходимо составить протокол с указанием всех вещей, до мелочи.

— Зачем же протокол? — удивился Егоров. — Ведь все в целости!

— Таков порядок. И потом — вы могли забыть, и что-то все же потерялось...

Пока составляли протокол и опись, Куликов сидел на своем матраце, куда передвинулся по нашей просьбе, тупо глядел перед собой и не снимал рук с головы. От медсанбата он отказывался, однако капитан Обухов настоял, чтобы он прошел освидетельствование немедленно, как того требует порядок. Куликов, показалось, вздохнул с облегчением.

Потапов расхохотался, когда я ему в нескольких словах передал эту живописную картинку: маскарад!

— Но зачем он устроен, цель? Избавиться от проявителя? Они могли его просто выбросить. Убедить еще раз в своей непричастности к агентуре?

— А не обнаружили ли они ваше посещение? — предположил Обухов.

И такое могло быть. Однако Егоров вел себя в этой ситуаций вполне нормально, естественно. И все равно подозрение с него мы не могли снять, не имели права.

8

В конце июля наши войска прорвали оборону противника на левом берегу реки Венш. Наш полк освободил Красныстав. Это был очень красивый польский городок, буквально утопающий в садах...

Взводу связи было отведено место в панском имении на краю городка. Размещая взвод, Егоров поинтересовался:

— Где рядовой Потапов?

— Как всегда. Но сейчас он находится на важнейшем участке по укреплению интернациональной дружбы! — ответил радист Ткачев. — Устанавливает контакты с полячками. А почему, товарищ старший лейтенант, не видно вашего ординарца? Или он также брошен на интернациональный фронт?

Связисты весело рассмеялись.

— Отставить шуточки, сержант! — хмуро бросил Егоров. Подумал, что действительно ординарец последнее время стал проявлять халатность в исполнении своих обязанностей, часами просиживает на радиостанции у Оглоблина, пора его комиссовать...

Потапов продолжал следить за Куликовым. Ординарец вел себя в этот день суетливо, беспокойно. Он ходил по двору, разговаривал с ездовым, заходил во флигель, где жила прислуга бывших хозяев, пил кофе, скрывался в комнате, занятой под жилье своего командира, появлялся снова, взглядывал на солнце. Казалось, он ждал вечера и торопил время.

Так и случилось. Начало темнеть, он вышел со двора и с не свойственной ему проворностью двинулся к центру городка. Остановился возле костела, обнесенного чугунной оградой, огляделся, скрылся в калитке. Рядом с костелом стоял небольшой дом. Окна были зашторены плотной тканью. Куликов трижды стукнул в крайнее из них. Створки осторожно раскрылись, послышался глухой голос:

— Кто здесь?

— Карл дома? — спросил Куликов тихо.

— Он давно в Варшаве, — ответил мужчина.

— Ключ от библиотеки он оставил?

— Она открыта. — Хозяин помедлил, сказал: — В двери нельзя, в прихожей Марта. Давай в окно...

Хозяин — он был молодой, румяный, толстый — усадил Куликова за стол, достал из буфета темную бутылку, два фужера. Они выпили, затем хозяин принес лист бумаги и ручку. Начертил план, передал два ключа, и они расстались.

Выйдя тем же путем из дома, Куликов пошел дальше. Он хорошо ориентировался среди одинаковых, погруженных во тьму домов. Прошел вдоль каменного забора, нашел калитку, на которой была прибита медная дощечка с надписью на польском языке: садоводческое общество. Он осторожно подергал калитку, но она была заперта изнутри. Тогда он перелез через забор, подошел к дому, отпер ключом двери, крадучись проследовал в комнату, где горел свет.

В комнате был беспорядок, стоял тяжелый запах хмельного. На столике, придвинутом к дивану, стояли бутылки. На диване, раскинув руки, лежал полный мужчина, тяжко, со стоном храпел.

— Реховский, вставай! — не опасаясь, громко сказал Куликов, держа руку за пазухой.

Мужчина судорожно сунул руку под подушку, но, увидев перед лицом дуло пистолета, покорно поднялся, сел. Куликов выдернул из-под подушки немецкий вальтер, положил в карман. Свой пистолет также сунул за пазуху.

— Тебе привет от Юзефа, я только что от него, — сказал спокойно.

— Юзеф идиот! — неожиданно со злым смехом сказал мужчина, приходя в себя.

— Ты полегче, Реховский! — предупредил Куликов. — А то заткну глотку.

— Не пугай! Послушай, что скажу. Я знаю Юзефа с тридцать девятого года. Первое время я уважал его, ему всегда везло. Потом выяснилось, он выезжает на чужих планах, на чужих мыслях, как говорят у вас — на чужом горбу в рай. Ты есть последний дурак, если до сих пор веришь Юзефу... Я тебя не знаю, давай выпьем за знакомство. — Реховский ополоснул рюмку, налил вина, подвинул Куликову. Но тот пить не стал. Хозяин выпил один, вытер рот ладонью, продолжал: — Второго у вас хорошо знаю. Человек из отбросов. Но хитер, умен! Внедрился крепко.

Реховский снова глотнул вина, повысил голос:

— Объясни мне, почему сорвалась операция с радиостанцией?

— Не наша вина, машина с радиостанцией не вышла в тот день, — хмуро сказал Куликов, не вдаваясь в подробности.

— Очень хорошо: не ваша вина! А как все было обставлено, классно! Регулировщика заменили, мотоцикл стоял наготове в условленном месте. И вдруг появляется какой-то зачуханный грузовик из хозчасти, вместо обещанного пикапа с радиостанцией. Представляешь, в каком идиотском положении мы оказались — потеряли надежного человека. Хорошо, что он покончил с собой. Иначе не миновать бы всем нам контрразведки.

— Положение дурацкое, — согласился Куликов. — Мне пришлось зачищать следы. Ты оказался последним трусом. Убежал, скрылся, когда они сели на хвост.

— Да, убежал. Чего мне было ждать? Когда контрразведка возьмет меня за воротник?! Своя голова дороже, да она еще пригодится. Реховский знает себе цену! — Реховский снова стал пьянеть, он говорил все громче, размахивая руками. — Тебе тоже надо спасаться. У меня есть грандиозный план, мы с тобой вывернемся. Рейху конец. Ты знаешь, что нас ожидает? Все, весь мир против нас. Орда убийц, насильников, грабителей — так именуют высшую арийскую нацию, а мы ее жалкие пособники...

Реховский не договорил. Куликов выстрелил ему в голову, прошипел:

— Скотина!

Реховский ничком упал на пол. Куликов перевернул его на спину, вытащил из кармана вальтер, выстрелил в угол, бросил рядом с убитым.