Марсианин: как выжить на Красной планете - Антон Первушин

Зато марсиане Инфантьева не кровожадны, и, устыдившись своего махрового антропоцентризма, студент идет на контакт, а со временем чувствует себя среди них все более комфортно. В ходе путешествия по красной планете землянин наблюдает, как устроено местное общество. И снова читателям подбрасывается мысль: для решения основных проблем цивилизации необходимо ее объединение в одно государство с общим языком и унифицированной культурой.

«Несколько тысячелетий тому назад, – рассказывает марсианка Либерия, – когда обитатели Марса были еще варварами и разделялись на отдельные народы и государства, нередко враждовавшие между собой, они говорили на разных языках, понятных одному и совершенно непонятных другому народу. Но вот с развитием просвещения ученые разных государств стали собираться на всемирные конгрессы для разрешения тех или иных вопросов. С течением времени установился такой порядок, что постановления этих конгрессов сделаны были обязательными для всех стран и наций, имевших представителей на этих конгрессах, если только они касались общего блага или общих выгод и удобств».

Порфирий Инфантьев буквально фонтанировал идеями. Его марсиане не только построили сеть каналов (которая к тому времени набила оскомину даже читателям фантастики), но и соорудили подземные и подводные трубопроводы, по которым несутся грузовые поезда, возвели гидро– и гелиоэлектростанции, создали развитую авиацию на аппаратах тяжелее воздуха, зажгли искусственные солнца, преобразовали систему воспитания (заботу о детях приняло на себя государство), научились бесконечно долго сохранять аудио– и видеоинформацию, обзавелись компактными приборами связи. Но все это – дешевые бирюльки по сравнению с той грандиозной задачей, которую поставила перед собой марсианская цивилизация в качестве перспективы. Персонаж-студент узнает о ней из стихов местного поэта:

«Содержание стихотворения было довольно оригинально. Поэт брал сюжет не из прошлой и даже не из современной жизни, а воспевал будущее марсианства, он рисовал картину торжества марсианского гения, когда марсиане окончательно овладеют всеми силами природы, проникнут в сущность мировых законов, управляющих Вселенной, и сумеют подчинить их себе. Он изобразил смелую и грандиозную картину, когда марсиане будут иметь возможность заставить свою планету носиться в мировом пространстве не по определенному пути, данному ей от начала мироздания, а по тому, какой ей укажет марсианский разум, и когда планета Марс, подобно блуждающим кометам, будет носиться среди других солнечных систем и проникать в самые отдаленные от нашего Солнца концы неизмеримого мирового пространства!..»

Захватывающая перспектива, не правда ли?..

Красная звезда революции

Русская революция 1905 года всколыхнула Россию. Проявились как светлые, так и темные стороны революционного движения. Среди левых партий начался раскол. Кто-то призывал вести борьбу до последней капли крови. Кто-то, наоборот, согласился войти в политику на легальных основаниях.

Однако возникла проблема и посерьезнее: после публичных расстрелов и сокрушительного поражения самопровозглашенных республик в мысли тех, кто мечтал о скором преобразовании мира в утопическом духе, вкралось крамольное сомнение: а возможно ли вообще построить совершенное общество? Не ошиблись ли Маркс с Энгельсом, полагая, что воцарение бесклассового общества на коммунистической платформе не только возможно, но и неизбежно? Не противоречит ли представление о всеобщем равенстве человеческой природе? Нужна была книга, которая могла бы утвердить колеблющихся, дав им положительный пример того, как строится и как будет построено идеальное коммунистическое общество. И такая книга вскоре появилась. Называлась она «Красная звезда», и написал ее профессиональный революционер Александр Малиновский, публиковавшийся под псевдонимом Богданов.

«Был ноябрь 1907 года, – вспоминал старый большевик в рецензии под инициалами С. Д., – когда появилась „Красная звезда“: реакция уже вступила в свою права, но у нас, рядовых работников большевизма, все еще не умирали надежды на близкое возрождение революции, и именно такую ласточку мы видели в этом романе. Интересно отметить, что для многих из нас прошла совершенно незамеченной основная мысль автора об организованном обществе и о принципах этой организации. Все же о романе много говорили в партийных кругах…»

Роман быстро набрал популярность среди революционеров – такую, что вождь большевиков Владимир Ульянов-Ленин ревниво бросил: «Надо обладать поистине гениальным узколобием, чтобы верить в немедленный социализм. <…> Ха-ха-ха! Где там! Нам ведь вынь да положь вот сию же минуту „Красную звезду“ моего друга Александра Александровича… на меньшее мы не согласны! <…> И зря он написал этот роман, ибо он только окончательно совращает с пути истины всех скорбных главой, имя же им легион, и заставляет их лелеять… несбыточные мечтания».

Тем не менее «Красная звезда» была обречена на успех. По нескольким причинам. Во-первых, Богданов ознакомился с опытом предшественников (Анания Лякидэ, Курта Лассвица, Герберта Уэллса, Порфирия Инфантьева) и активно использовал его при «проектировании» своей марсианской утопии. Во-вторых, он эксплуатировал популярные теории эволюции: формирование Солнечной системы по Канту – Лапласу, естественный отбор по Чарльзу Дарвину, социальные преобразования через классовую борьбу по Карлу Марксу. В-третьих, в утопии Богданова описываются не только внешние признаки марсианского благополучия, но и показано, что благополучие это формируется через устранение привычных, традиционных, но совершенно дискриминационных законов. Решение многих социальных проблем за счет устранения, к примеру, единобрачия и замены его свободным выбором партнера вызвало яростную полемику в рядах читателей, но интуитивно приверженцы революционной утопии понимали, что отмена устаревших традиций, основанных на капиталистических взаимоотношениях по системе «товар – деньги – товар», при коммунизме неизбежна, и нравятся реформы или нет, но кое-чем придется поступиться.

Сюжет романа таков. Революционер Леонид Н. встречается с инженером и товарищем по партии Мэнни. Выясняется, что Мэнни – марсианин, и он приглашает Леонида посетить красную планету, чтобы познакомить с более высокой культурой.

Александр Богданов придает утопии новые черты, с одной стороны, увязывая ее с захватывающими реконструкциями Персиваля Лоуэлла, а с другой – с новейшей марксистской теорией смены общественных формаций:

«Что касается доисторических времен и вообще начальных фаз жизни человечества на Марсе, то и здесь сходство с земным миром было огромное. Те же формы родового быта, то же обособленное существование отдельных общин, то же развитие связи между ними посредством обмена. Но дальше начиналось расхождение, хотя и не в основном направлении развития, а скорее в его стиле и характере.

Ход истории на Марсе был как-то мягче и проще, чем на Земле. Были, конечно, войны племен и народов, была и борьба классов; но войны играли сравнительно небольшую роль в исторической жизни и сравнительно рано совсем прекратились; а классовая борьба гораздо меньше и реже проявлялась в виде столкновений грубой силы. <…>

Рабства марсиане вовсе не знали; в их феодализме было очень мало военщины; а их капитализм очень рано освободился от национально-государственного дробления и не создал ничего подобного нашим современным армиям.

<…> Собираясь изучать язык, на котором говорили между собою мои спутники, я поинтересовался узнать, был ли это наиболее распространенный из всех, какие существуют на Марсе. Мэнни объяснил, что это единственный литературный и разговорный язык всех марсиан.

– Когда-то и у нас, – прибавил Мэнни, – люди из различных стран не понимали друг друга; но уже давно, за несколько сот лет до социалистического переворота, все различные диалекты сблизились и слились в одном всеобщем языке. Это произошло свободно и стихийно – никто не старался и никто не думал об этом. Долго сохранились еще некоторые местные особенности; так что были как бы отдельные наречия, но достаточно понятные для всех. Развитие литературы покончило и с ними.

– Я только одним могу объяснить себе это, – сказал я. – Очевидно, на вашей планете сношения между людьми с самого начала были гораздо шире, легче и теснее, чем у нас.

– Именно так, – отвечал Мэнни. – На Марсе нет ни ваших громадных океанов, ни ваших непроходимых горных хребтов. Наши моря не велики и нигде не производят полного разрыва суши на самостоятельные континенты; наши горы не высоки, кроме немногих отдельных вершин. Вся поверхность нашей планеты вчетверо менее обширна, чем поверхность Земли; а между тем сила тяжести у нас в два с половиной раза меньше, и благодаря легкости тела мы можем довольно быстро передвигаться даже без искусственных средств сообщения: мы бегаем сами не хуже и устаем при этом не больше, чем вы, когда ездите верхом на лошадях. Природа поставила между нашими племенами гораздо меньше стен и перегородок, чем у вас.