Спасти Козельск - Дмитрий Дашко

За эти три дня произошло многое. Дружинники Юрия сблизились с людьми Демина, быстро «провентилировали», что и как, а пронырливый Ракша успел потолковать по душам и склонить на сторону «князя» парочку бойцов. Теперь подкатил к майору, надеясь, что тот разрешит назревавший конфликт: боярин Юрий подобных выходок терпеть не станет.

Ракша с надеждой смотрел на Демина.

– Что, действительно хорошие бойцы? – уточнил майор.

– Не сумлевайся, князе! Годные ратники, как на подбор! – поспешил заверить Ракша. – А вот и боярин… Лёгок на помин!

Демин оглянулся.

Боярин напоминал разогнавшийся паровоз: пёр так, что пар да искры по сторонам. Глаза бешено сверкали, руки ходили вперёд-назад подобно поршням. Эх, эту бы энергию, да в полезных целях!

Поравнявшись с Деминым, остановился, гневно ожог взором Ракшу:

– Недобрые дела людишки твои вытворяют, княже!

– О ком речь, боярин Юрий? Кто посмел обидеть тебя? – с нарочитой ленцой спросил майор.

– Негоже чужих ратников сманивать! Не токмо тебе, князь, дружина потребна! А вои енти мне клятву давали.

– Не было руты! – покачал головой Ракша. – Уговор промеж вами был. Покуда ты платил им, они верой и правдой служили. А коль задолжал, так они вправе уйти от тебя, боярин. Мне всё известно.

Юрий дёрнулся, яростно затряс кулаками:

– А тебе слова не давали… Холоп!

Последнее слово было лишним. Оскорбление княжеского дружинника, причём не простого воина, а сотника… да на глазах у самого князя… Такое только кровью смывается.

Побагровевший Ракша обнажил меч, с нервным азартом прошипел:

– Прости, княже. Придётся мне проучить наглеца! Дурной он!

Боярин тоже выхватил меч, злобно ощерился:

– Знай своё место, холоп!

– Ах ты, пес!

Не выдержав, Демин рявкнул:

– А ну стоять! Мечи поубирали, не то…

– Что?! – вскинулся давно не видевший берегов Юрий. – Что ты мне сделаешь, князь? Псов своих натравишь? Так не боюсь я! Чтобы боярин холопов княжеских боялся? Не бывать такому!

Демин устало вздохнул.

– Меч отберу и по загривку дам! Самолично… Хочешь проверить? Давай, ты с мечом, а я так, с голыми руками?

Юрий насупился. Предложи Демин сразиться на мечах – полез бы, сто пудов! А против безоружного вроде бы и неудобно. К тому же… При всей своей дурости он немного побаивался князя. Тот случай с ратником, получившем в лоб рукояткой ножа, уже оброс такими слухами и небылицами, что проверять не хотелось. Боярин нутром чуял, что странный князь уделает его хоть с оружием, хоть без…

– Эх, боярин, – протяжно сказал Демин. – Из-за таких вот склок Батый бьёт нас и бить будет! Ну, какая разница, где твои ратники будут врагов бить?

– Я своих ратников не отдам! – уперся боярин.

Ракша приник к уху Демина, пошептал. Майор кивнул:

– А если мы с тобой людьми поменяемся?

– Это как, князь? – изумился Юрий.

– Взамен двух твоих ратников отдам столько же своих.

– Небось, худых подсунуть хочешь?! – прищурился боярин. – Не пойдёт!

Майору стало немного смешно. Видно же, что боярин рад возможности сохранить лицо, а кочевряжится из голого упрямства, на «автопилоте».

– Нет, вои хорошие… Просто мне служить не хотят, а тебе, глядишь, и прослужат. Ну?

– Мне б увидеть их… потолковать, – задумчиво протянул Юрий.

– Да хоть сейчас! – усмехнулся майор.

На следующий день Юрий ускакал с остатками своей дружины, в которую Демин спровадил парочку ратников, тяготившихся установленными в отряде порядками. Хотел ещё и от памятного Стыря избавиться, да за того молвил слово прошлый начальник – боярин Михайла. Мотивировал тем, что Стырь боец не из последних, глубину собственной вины осознал и раскаялся. К тому же удар по башке и легкое сотрясение мозга пошли только на пользу. Из кожи вон вылезет, но реабилитирует себя. Понятно, что сказано это было в иных словах и терминах, присущих далёкому прошлому. Демин подумал-подумал и… согласился.

Боярин Юрий рвался пытать воинское счастья в ином месте, майор искренне пожелал ему удачи. Авось, спровадит на тот свет десяток-другой монголов! Глядишь, под Козельском легче будет!..

Основные силы монголов находились где-то под Новгородом, изредка отряд вступал в короткие стычки с разъездами кочевников, имевшими наглость забраться чересчур глубоко в области, не захваченные Ордой. Заканчивались сражения одинаково: степняков убивали, трофеи распределялись. Пленные? А на кой ляд они сдались, да ещё в таком количестве? Женевские конвенции? Ну, до них еще дожить надо.

Теперь у дружины появился нормальный обоз: бойцов кормить-одевать нужно? И лошадки не святым духом питаются!

Любой обоз, конечно, сковывает передвижение. Зло неизбежное, но преодолимое. Морошкину пришлось попотеть, чтобы обоз не стал обузой.

Попутно Демин решал и иные задачи, используя неплохо зарекомендовавшую себя тактику выжженной земли. Кочевники однозначно вторгнутся в эти земли, но сколько здесь пробудут – зависит от провианта и фуража. Если их встретят пустые амбары и обезлюдевшие деревни (в идеале давным-давно остывшие головешки), на своих припасах да подножном корме долго не протянешь. Монгольская лошадь – скотина неприхотливая, но даже ей будет трудно добыть траву из-под русских сугробов.

Разумеется, «пейзанам» известия, что их выгоняют с насиженных мест, редко приходились по нраву. И тут на выручку приходили специально отобранные Морошкиным «политинформаторы», которые красочно расписывали все грядущие прелести вторжения татар, благо успели навидаться в землях разорённых русских княжеств такого, что волосы дыбом вставали не только на загривке!

Кто-то из крестьян уходил в лес: туда монголы соваться не рисковали, лес всегда спасал мирных людей от завоевателей, а кто-то присоединялся к дружине. Из «лапотников», как их окрестил Павленко (кстати, лапти носить и бояре с князьями не гнушались, но поди ж ты – крепки стереотипы двадцать первого века!), сформировали отдельный батальон, во главе которого встал боярин Михайло.

На привалах вчерашних крестьян гоняли в хвост и в гриву: найдётся ли иное время для учёбы, одному Господу известно. В настоящий бой не отправляли, берегли от неизбежных потерь. Зато было кого назначить в караул, опять-таки – деревья срубить, костры разжечь. Словом, крестьян пока использовали так, как ополченцев Отечественной войны 1812 года. Но, будет нужно, пойдут в бой все.

Тарахтевший во главе обоза «Уран» если и вызывал у дружинников интерес, так короткое время. Едет себе, и слава богу! На колдовство не похоже. Может, там какие мелкие человечки сидят? Или какие веревки натянуты? Санки, вон, тоже с горки сами по себе едут и ничего. Много на свете удивительных творений, но и забот по горло! Не до праздного любопытства!

Глава 8

Новоявленный «князь» Демин не знал, додумались ли стратеги тринадцатого века до идеи боевого охранения – вроде должны были – но сам этой мерой пренебрегать не стал.

Дрон опустили с небес на землю и упаковали обратно в походный ящик. В отличие от снегохода «птичка» не только не умела летать на дровах, но вообще кушала исключительно авиационный бензин. Разжиться им на месте не представлялось возможным. Значит, серьёзно убывший запас, втащенный в Русь времён нашествия, как и всё прочее, на санях, пристёгнутых к «Урану», надлежало тратить разумно и бережно.

Чтобы не быть глухим и слепым, не «зевнуть» врага, Демин отрядил передовой и замыкающий дозоры. Бойцов назначал Ракша, которому майор доверял более других местных «командиров».

– Подберёшь людей внимательных, зорких… – напутствовал «князь» сотника. – Чтоб полевая мышь незамеченной не проскочила!

– Будет сделано, князь! – отвечал тот, глядя Демину прямо в глаза. – Чай не в первый раз в поход хожу.

Ракша – золото, а не командир. Если бы не его многословие, вообще бы цены не было. Но, что делать, надо привыкать, что воинские уставы еще не писаны.

Последний отрезок пути до Козельска оказался на удивление спокойным: не встретились ни беженцы, ни монголы. Передовой дозор беспрепятственно приблизился к возвышавшейся над стеной сторожевой башне. И никто не выскочил всадникам навстречу, не бросился наутёк.

Прошляпили появление столь крупного отряда? Да уж… хреново тут служба поставлена, совсем хреново! Как же они два месяца Батыя держали?

«Князь Гаврила Мстиславович» и свита его «бояр», ехавшие в голове основной колонны, смотрели на открывающуюся перед ними картину с особой жадностью, интересом и… разочарованием!

Даже с удаления было видно, что городская стена представляет собой плотный деревянный частокол, просто очень высокий. Да! С тыльной стороны «частокола» имелись какие-то леса – уже хорошо были различимы и головы воинов, торчащие над остриями вбитых в землю брёвен. Одна радость – холм, на котором стоит город, был довольно высоким. Впрочем, стены Хорезма были еще выше.