Не удержать в оковах сердце - Шелли Такер

Прекрасно, подумал Николас. Такер будет возиться наверху, освобождая из-под телеги толстого надзирателя.

Суинтон, тяжело дыша и ругаясь, первым спустился на дно оврага.

— Лич! — прохрипел он. — Кажется, он мертв. Проклятие! Плакали наши пятьдесят фунтов, — с сожалением добавил он, пнув Николаса в бок.

Тот не проронил пи звука.

— А она? — голос Лича.

В этот момент девушка тихо застонала.

«Спасибо, вовремя», — подумал с благодарностью Николас.

Полицейские переключили внимание на нее. Он слышал, как шуршали листья под их ногами, и голос Лича, наклонившегося к ней:

— Похоже, что ее светлость все еще… Николас бросился на него, словно разжавшаяся пружина.

Пинком ноги он выбил из рук Лича пистолет, вскочил на ноги и ударил Суинтона в солнечное сплетение. Тот рухнул на землю, не успев даже сообразить, откуда на него посыпались удары. Николас не успел схватить выпавший у него из руки пистолет — помешало прикованное к нему цепью неподвижное тело потерявшей сознание девушки. Лич бросился на него сзади. Схватив его сзади за горло, полицейский другой рукой ударил под ребра один раз, второй… Изрыгая проклятия, он попытался повалить Николаса на землю, но тот устоял, успев ударить его локтем под дых. Лич захлебнулся от боли, но не ослабил хватку.

— Такер! — заорал он. — Спускайся сюда!

В это время девушка очнулась.

— Возьми… — У Николаса не хватило дыхания, чтобы закончить фразу.

Он обхватил руками мускулистую руку Лича и изо всех сил дернул его на себя. Он чувствовал, как бурно пульсирует в жилах кровь, но не мог освободиться от удушающей хватки. Истерзанные легкие разрывались от боли. А девушка, застыв в ужасе, молча глядела на него.

Николас глазами приказал ей: «Возьми пистолет Суинтона! Он выронил его там. Возьми эту проклятую штуковину, пока он не пришел в себя!»

Даже со связанными руками она могла бы дотянуться до него, отбросит» ногой. Но она не двигалась. Как будто приросла к месту. Бесполезный груз, прикованный к его щиколотке.

Николас попробовал левой ногой захватить сзади ноги Лича и свалить его, но полицейский стоял, как вкопанный.

— Такер! — снова заорал Лич. — Где ты там, черт бы тебя побрал!

Суинтон шевельнулся. Выругавшись, он поднялся на колени, потом, пошатываясь, встал на ноги, протянул руку и нашарил пистолет.

Николас услышал тошнотворный звук выводимого курка и почувствовал, как уплывает из рук последний шанс.

Нет, черт возьми!

— Пристрели его! — хрипел Лич.

Николас скрипнул зубами, закрыл глаза, собрал последние силы и неожиданно, согнувшись в поясе, зарычав от напряжения, перебросил полицейского через голову.

Лич испустил вопль, который тут же оборвался, как только его тело с хрустом ударилось о камень.

Освободившись, Николас в то же мгновение прыгнул в сторону, чтобы уклониться от нацеленного на него пистолета.

Выстрел с такого близкого расстояния прозвучал, как бортовой залп. Знакомый запах пороха.

Николас почувствовал, как горячий металл глубоко вошел в его плоть, и, хрипло вскрикнув, упал. И сразу на него навалился Суинтон. В одной руке он держал нож, а в другой — разряженный пистолет, которым действовал, как дубинкой.

Взревев от ярости и боли, Николас вскочил на ноги — животное, загнанное в угол. Глаза застилала кроваво красная пелена дикой ярости. Все доводы разума, все человеческие чувства заслонила одна единственная мысль, одна потребность. Та, которую он знавал и раньше. Убить.

Он выбил из рук полицейского нож и прижал своего врага к земле, нанося один за другим жестокие удары.

Пришел в себя он только тогда, когда почувствовал чьи то хрупкие руки, отчаянно уцепившиеся за его рукав.

— Перестань! — всхлипывая, просила девушка. — Остановись! Опомнись!

Николас отпустил жертву, выпрямился, пошатываясь. Тяжело дыша, он помотал головой, не соображая даже, сколько времени прошло. Наконец он пришел в себя.

У девушки развязаны руки. Должно быть, она воспользовалась ножом. Суинтон лежал на земле у его ног без сознания, избитый в кровь. Николас, пошатнувшись, сделал шаг назад. Даже с пулей в теле он только что уложил голыми руками вооруженного полицейского. Возможно, убил его, не имея иного оружия, кроме кулаков.

Только теперь он ощутил пронзившую плечо боль и заметил, что рукав его рубахи пропитан кровью. Он посмотрел на девушку.

Та отпустила его руку, будто обожглась, и отпрянула от него — бледная, потрясенная его зверской жестокостью.

— Ты сумасшедший, — прошептала она. — Сумасшедший.

Николас не успел ответить ей, как сверху сквозь листву на них обрушился залп крупной картечи.

Он бросился на землю, увлекая за собой девушку. Стоя на краю дороги, Такер перезаряжал мушкет Бикфорда. Рядом с ним, придерживая сломанную руку, стоял, опираясь на поваленную повозку, толстый надзиратель.

— С-сдавайтесь оба! — скомандовал паренек дрожащим голосом. — Поднимите руки вверх… тогда никого не тронем!

Упрямый щенок. Он струсил, поэтому и не полез в драку раньше. Почему бы ему теперь не заткнуться? Николас оглянулся вокруг. Он вышиб у Лича пистолет… вон он валяется в листьях. Всего в нескольких шагах.

— Пошли! — скомандовал он и, не дав девушке времени опомниться, пополз на животе вперед.

— Что ты делаешь? — шептала она в отчаянии, когда натянувшаяся цепь потащила ее вслед за ним.

Николас дотянулся до пистолета. Личу так и не удалось выстрелить, поэтому пистолет был заряжен. Но как только он взял пистолет, рука начала дрожать. С тех пор как он держал в руках пистолет последний раз, прошло много лет. Шесть лет.

Холодный металл жег руку. Привычная тяжесть в ладони, гладкая поверхность, плавные изгибы — все такое знакомое. Как забытая любовница. Доступная. Соблазнительная.

Но думать об этом не было времени. Он перекатился на спину, прицелился…

— Нет! — крикнула девушка.

…и выстрелил.

Он промахнулся. Рука так дрожала, что пуля ушла куда-то далеко влево от цели. Однако молодой полицейский, вскрикнув от ужаса и прикрыв голову руками, упал на землю.

— Он уже прикончил двоих наших, Бикфорд! — воскликнул Такер. — Не лучше ли нам съездить за подмогой?

— Ты прав, парень. Помоги-ка мне сесть в седло.

Такер с готовностью подчинился, усадил Бикфорда на одного из коней и сам сел на другого.

— Вы за это заплатите! — крикнул Бикфорд. — Клянусь бессмертной душой своей матушки, я уж постараюсь, чтобы вас вздернули.

С этой зловещей клятвой полицейские галопом умчались по дороге. Лежа на спине с дымящимся пистолетом в руке, Николас прислушивался к замирающему вдали топоту копыт. Наступила тишина. Девушка лежала рядом, не двигаясь. Несколько мгновений спустя пара сердитых золотисто янтарных глаз взглянула в его сторону. Вся, дрожа, она открыла, было, рот, чтобы что-то сказать, но не смогла выговорить ни слова.