Приносящая надежду - Тамара Воронина

— Уже нет. Я начинаю верить, что все пройдет. Рош, ты был… ну как потухшие угли костра.

— Представляю, — усмехнулся он. — А сейчас я на что похож?

— На эльфа.

— Уши? Смешно смотрится, когда волос нет, а уши острые, правда?

— Забавно. Но тебе идет.

— Мне идут уши, — задумчиво произнес он. — Это радует… А нос мне не идет, он длинный. Будь ожог настоящим, ты бы меня бросила.

— Не дождешься.

— Правда? — обрадовался он. — Правда, не бросила бы? Просто я знаю, как выглядит обожженная голова… у выжившего.

— Обожженный, кривой, безухий, безногий, безносый… все равно. Не за нос же я тебя люблю, в самом деле. И не за уши. Мне повторить твой монолог?

— Моно — что?

— Монолог. Когда один говорит много, а все слушают. Или не слушают. Помнишь, ты мне объяснял, что красота и любовь никак не связаны? Значит, со мной не связаны, а с тобой?

— Отсутствие красоты — это ж не уродство. А ты уж точно не уродина. Ну ладно. Если не бросишь, то хорошо.

Он сухо сглотнул. Лена поднесла к его губам кружку, помогла приподнять голову, он опустошил здоровенную емкость не отрываясь и пожаловался:

— И так все время. Очень пить хочу всегда, пью больше лошади, а вот куда это все девается, не понимаю. Потому что… эээ… назад не выливается почти. Как там Гарвин?

Лена рассказала, и шут, естественно, встревожился, да не из-за Гарвина, а из-за того, что она одна пошла в тот самый мир, где живет сумасшедший эльф, который ненавидит людей так, что готов даже Владыке вредить, даже Светлой.

— Этот огонь тебе предназначался.

— Каждый эльф знает, что на нас не действует магия.

— Ты уверена, что у него не другая магия? Владыка с трудом проходы открывает, а этот раз — и шасть! Есть магия, есть некромантия, откуда нам знать, нет ли еще чего. Это предназначалось тебе. И ты меня спасла. Хоть понимаешь? Вспомни.

Лена подумала. Она говорила с шутом, ей мешало солнце — слепило, и она сделала шаг вправо, чтобы оказаться в тени… и в этот момент шута отбросило заклинанием. А у нее случился шок. Не от удара о камень, а от того, что она увидела. Шут кивнул.

— Если бы я получил этот удар сюда, — он показал пальцем на горло и верхнюю часть груди, — меня бы уже никакой кудесник не исцелил бы.

— Да. Но ты дурак, шут. Я шагнула и закрыла тебя. Тебя. Это предназначалось тебе.

— Мне-то зачем? Я ничто и никто… в историческом понимании.

— Ты — моя жизнь.

Он замолчал, даже глаза прикрыл. Вернулась боль, и Лена почувствовала это. Собственно, нет, боли она не чувствовала, каким-то образом шут прятал от нее свою боль, но она знала.

— Правда… стало намного легче… — тихо произнес он сквозь сжатые зубы. — Это я могу терпеть. Гарвину куда хуже.

— Ты всех нас спас. Именно ты подумал о драконе. Сообразил, как его можно позвать. Рош, когда он увез нас с Маркусом, ничего не произошло.

— Ничего. Гарвин снова просил Милита… Уйти. Я его очень понимал.

— Милит…

— Хотел.

— Ты удержал?

— Да. Не удержал — остановил. Мне кажется, для тебя очень важен Гарвин.

— Как и Маркус и Милит.

— Ну да… Лена, может, тебе лучше…

— Не быть с тобой? Нет, это мне хуже.

Он смирился. Боль он терпел стоически, как все здешние мужчины. Не скрывал, что больно, но держался хорошо. Когда доктор Ариана совершала обход, она осталась довольна:

— Твое присутствие ему помогает. Будешь…

И четверть часа инструктировала, что должна делать Лена. Конечно, страшно было втирать — именно втирать! — мазь в его обожженное лицо, но он даже не застонал ни разу, чтобы ее не расстроить. Вот плечо надлежало смазывать легкими прикосновениями, и он тоже не застонал, хотя напрягся так, что даже дышать перестал. По требованию Лены ей принесли необходимые компоненты, и она начала составлять мазь по рецепту целителя, угробила на это весь день и даже часть ночи, потому что процесс должен быть непрерывным, эльф это раза три повторил, зато сделала огромное количество, чтобы хватило обоим. Потом ее выгнал Маркус, категорически запретивший ей дежурить ночью, а она выгнала его утром, и так они чередовались еще два дня.

Краснота на лице шута стремительно бледнела, зато плечо было теперь багровым. Ариана была удовлетворена:

— Я же говорила, что твои лекарства действуют быстрее.

— На несерьезные раны, — уточнила Лена. — Это не мое лекарство. Мне дали этот рецепт.

— А кто его делал-то? — засмеялась Ариана. — Ты знаешь, что Гарвин мне сказал? Что после этой мази ему два часа было намного легче.

Глаза ее погрустнели, и Лена забеспокоилась. Хорошо, что у эльфов нет привычки скрывать правду.

— Он умирает, Аиллена. Искра гаснет. Все-таки чудес не бывает. Он слишком измучен, уже не может бороться с болью…

— Он должен выжить, — растерянно пробормотала Лена.

— Должен, — вздохнула Ариана. — По всему — должен. Но у него просто нет сил.

Шут посмотрел на нее.

— Сил? — правильно поняла его Лена. — А я на что? Пойду-ка я… Пора уже снова смазывать ожог.

— Аиллена… Ему не силы нужны. Жизнь.

Чутошная улыбка шута.

— Значит, жизнь, — сказала Лена и вышла, прихватил баночку с мазью. Это не утерянная магия. Это вопрос жизни и смерти.

Гарвин наблюдал за ней, пока она нежно, едва касаясь, занималась лечебными процедурами, и только пару раз судорожно (но неглубоко) втягивал в себя воздух. Когда Лена закончила, он признался:

— У тебя хорошо получается… но все равно больно. Ты такая решительная… Что произошло?

— С твоей сестрой поговорила.

— Зачем она тебе сказала? — усмехнулся он. — Ну, гаснет искра. Этого и следовало ожидать. А тебе стоит привыкать к тому, что даже эльфийские маги смертны. Мне не обидно. Жил я достаточно долго и не совсем уж бестолково. Жаль только, что уйду бесследно. Завидую Ариане — и сын, и внук… И обоих ей вернула ты.

— Ариана сказала, что у тебя просто нет сил. Что тебе нужно…

— Не нужно, — перебил он.

— Я могу дать тебе силу. Могу дать жизнь, Гарвин. Я не хочу, чтобы ты умер.

— Можешь дать, это верно. При одном условии. Если я захочу взять. А я не хочу. Не потому что так уж волнуюсь о твоих чувствах. И даже не потому, что ты совершенно не в моем вкусе. Просто… пришло время.

— Кто сказал?

Гарвин взял ее за руку.

— Я сказал. Если ты хочешь знать причину — милости прошу. Узнавай. Говорить об этом не хочу, потому что словами… словами не получится.

Узнавать нужды не было. Она и так понимала: не только физическая усталость от непрекращающейся боли, не только и не столько. Выход. Выход из ситуации, в которую он загнал себя сам. Он не хотел становиться некромантом, он заставлял себя — и заставил, потому что у него была цель. А цель оправдывает средства, в этом Гарвин был уверен совершенно. Он устал и от душевной боли; как бы рациональны и равнодушны ни были эльфы, ему было больно чувствовать это отчуждение окружающих. Ведь только в Пути он немного оттаял, только с ними он смеялся и глазами… И еще, пусть бы это показалось смешным кому-то другому, но Лена знала: он воспринимает это и как возмездие.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});