История третья. Так не бывает - Женя Сергеева

даже не здоровались. Куда уж им до общения с простыми смертными.

— Я и имя его узнала только из-за того, что с ним моя подруга знакомилась… — Произнесла именно это, как будто хотела прояснить картину, дать понять насколько он был неправ. Не смотря на всю злость и на блондина, и на соседа, и на всю ситуацию в целом. И злость на себя, за слабость, за то, что стою и общаюсь, как вменяемая, словно и не было ничего.

— Зачем тогда пришла? — Помешивая в сковороде лук, не видела лица блондина, но чувствовала, что он меня внимательно разглядывает. От этого изучающего взгляда становилось не по себе.

— Подумала, что вы его там изобьете, а потом еще и дверь захлопните. Вдруг помощь нужна будет срочная, а пока ее дождешься..

Ответом мне была тишина.

Закинув к луку морковь, сделала чуть тише огонь и повернулась.

Блондин смотрел на меня каким-то болезненным взглядом и молчал.

— Как тебя хоть зовут? — Спросила, чтобы нарушить угнетающую, неловкую тишину.

Он расхохотался.

— Глеб.

— Ммм, редкое имя..

— Да, Лена куда как более распространено, согласен.

Опешила. Но ведь ничего удивительного, если он командует амбалами, то наверняка связи есть, а зная адрес проживания, можно достать и другие данные о человеке.

Внезапно вспомнила о букете и решила задать вопрос, который подтвердил бы или развеял мои сомнения:

— Цветы от тебя?

— От меня, понравились? — В голосе волнение? Даже отморозку интересно понравился ли его букет?

— Да, ты угадала, я люблю такие георгины, цветные, яркие. А врача тоже ты вызвал?

— Когда?

— В тот вечер…

— Нет. Не вызывал.

Опять пауза и по взгляду вижу, что ему прекрасно известно, кто именно вызвал врача и он ничуть не удивлен. А вот я удивилась. Не думала, что Саше присуща хоть какая-то забота.

Чтобы чем-то занять время, пока варились макароны и готовилась подлива, поинтересовалась:

— А почему Красавчик?

Глеб какое-то время молчал, потом, наконец, произнес:

— за ним всегда женщины тянулись. Один взгляд его блядских глаз и все — поплыла. А если еще и улыбнется — готова идти хоть на край света. Зная насколько он любит противоположный пол, долго отговаривал сестру от отношений. Но кто бы меня слушал…

Глеб говорил с задумчивым видом, даже не понимая, что произносит больше, чем следовало бы.

— А он всегда был таким? Ну, с заскоками и с. игрушками? — Последнее можно было и не спрашивать, но раз у нас сегодня вечер открытий, признаний и откровений, то грех — не удовлетворить свое любопытство.

— Не всегда. Не смотря на всю свою блядючесть, он всегда был очень открытым, умным и веселым. Пробавлялся исключительно ванилькой. После травмы его как подменили. Полная противоположность. Такое ощущение, что он проверяет границы: если сможет переступить, то его просто убьют исключительно в состоянии аффекта. А игрушки, — Глеб усмехнулся как-то жестко, — тоже все после аварии. Когда сестра рассказывала о том, что он с ней делал, у меня иногда волосы шевелились на затылке…

— У тебя их там нет… практически. — Сумничала я.

— Вот и я о том же, нет, а шевелились. Что там макароны? — Перевел тему блондин, — Жрать уже хочу, сил нет.

— Уже готовы, сейчас буду кормить, а то за тобой еще должок… — Фраза вырвалась и заставила покраснеть.

— Я тебе не противен? — Глеб опять смотрел с той самой пронзительной болезненностью.

— Не знаю. Физически — нет, но ты меня унизил…а такое не забывается так сразу. Лучше бы ты отвел меня в мою квартиру чем так… При всех…

Глеб молчал. Сразу стало понятно, что мужик умный не смотря ни на что. Ведь любые извинения и оправдания и правда сейчас были бесполезны.

Глава 6. Месть — блюдо холодное, подавать на горячем

Глеб запретил включать музыку или телевизор, поэтому ужинали мы в полной тишине. Общаться с ним не хотелось, я бы сбежала куда подальше или выгнала, но "выгоняться" он наотрез отказывался, а уходить из своей же собственной квартиры — было бы идиотским решением.

Пока мужчина старался практически бесшумно поглощать макароны, я с тоской ковырялась в своей тарелке и смотрела в окно, за стеклом казалось куда интересней, чем в моей квартире.

Чтобы не тяготиться присутствием Глеба, пыталась по полочкам разложить свое отношение к нему.

Он опасен, непредсказуем, нагл, умен, красив и, как ни странно, мягок.

Но то, что он сделал… Не важно, в своем праве он был или нет. Я была жертвой. И даже банального "извините" не дождалась.

Очень хотелось поставить и его в такие условия: беспомощности, безвыходности. Можно даже не при свидетелях. Только чтобы удовлетворить свое внутреннее "я", которое алчно жаждало мести.

Блондина не спасал даже взгляд, полный раскаяния. В его внезапно проснувшуюся совесть я тоже не верила. Не бывает такого, чтобы потерявший все моральные ценности человек, для которого, судя по всему, единственным лучом света оставалась родная сестра, вдруг начал раскаиваться в собственных поступках. Как он там сказал “за все надо платить”? И платить надо было за то, что Красавчик издевался над его сестрой? Так она сама на это пошла. Дозволила. Уж кому-кому, а мужчине, прикованному к коляске, отказать проще простого.

Я распалялась все больше. Глаза сверкали, кровь кипела, кулаки сжимались.

Но вдруг в голове прозвучало интимным и просящим шепотом “отставь ножку в сторону”. Этот мужчина, который сосед, умеет подавлять и убеждать. Характеристики, данные ему Глебом, "до и после" не укладывались в голове. Не может человек так кардинально измениться. Или может?

За окном становилось совсем черным черно. Фонарь, напротив дома, мигнул и погас, погрузив двор в полумрак. Двух фонарей с другой стороны двора не хватало для достаточного освещения самого двора и дома.

У соседа царила идеальная тишина, даже передвижения коляски не слышно, не то, что внебрачных игрищ любвеобильного Александра. Приходил ли кто-нибудь к соседу так и не разобрались,