Форпост. Беслан и его заложники - Ольга Алленова

и говорит: «Сейчас Руслан подъедет. У них больше некому».

Мужчину зовут Маирбек Туаев. Пока мы ждем Руслана, он рассматривает фотографию.

– Да, это Георгий, ему два года было. Они тут семьей жили: Вадим, Света, двое детей и мать Вадима. Жену он привез из Саратова, кажется.

Маирбек рассказывает, что Вадим погиб не в школе – он был в гараже у дома и, услышав выстрелы, бросился к школе, но его встретили выстрелом в грудь. Раненого Вадима подтащили мальчишки к подъезду, в котором я сейчас разговариваю с Маирбеком. «У него была вот такая рана в груди, он уже никакой был, – говорит мой собеседник. – Без сознания. Я стал набирать скорую, милицию, пожарных, хоть кого-то, но трубки никто не брал. Звонил минут 15 или больше, но там как будто все вымерло. Мы затащили Вадима в подъезд, потому что двор уже простреливался. Я сказал пацанам прижать к его ране тряпку, чтобы кровь не вытекала, а сам побежал к школе».

По словам Маирбека, скорая забрала Вадима только через несколько часов. Он пролежал сутки без сознания, а 3 сентября умер, почти одновременно со своим сынишкой и матерью, погибшими в школе.

В подъезд заходят мужчины, обнимают Маирбека.

– Проходите, я сейчас, – говорит входящим мой собеседник, указывая рукой на свою квартиру. Проводит рукой по выбритому лицу. – Только сегодня побрился.

Я вдруг догадываюсь.

– Маирбек, у вас тоже в школе кто-то погиб?

– Дочь. У меня двойняшки. Теперь одна осталась.

В подъезд заходит Руслан Дауров, родной брат погибшего Вадима. В один день он потерял мать, брата и племянника.

Он внимательно меня слушает и говорит, что благодарен людям, которые так поддерживают Беслан. От знания, что чужие люди из далекого Петербурга хотят поддержать семью маленького Георгия, взгляд Руслана теплеет.

Светлана

Я встречаюсь со своим однокурсником Артуром[18]. У него в школе погибла двоюродная сестра Светлана Кантемирова. Она преподавала английский язык в школе № 1. Летом к ней приехала из Петербурга пятилетняя племянница Алана, и 1 сентября Света взяла ее с собой в школу. В захваченной школе Светлана не отпускала племянницу ни на шаг, все время успокаивая девочку. После взрыва она выбросила Алану в окно спортзала. Это спасло ребенка, а Света погибла.

Поиски ее тела стали тяжелым испытанием для семьи. «Мы не могли ее найти и сначала думали, что она в больнице, – вспоминал Артур. – 4 сентября приехали в морг, в бюро судмедэкспертизы. Там стояло уже человек 500, родственники заложников. Милиция взяла в оцепление морг, и никого сначала не пускали. Потом стали пускать дозированно, была давка».

Первым в морг попал дядя, он позвонил Артуру и сказал, что нашел Светлану: «Никому не говори, приходите с братом».

«Мы пришли. Там лежало 18 тел. На ней была бирка – Адырхаева. Я дяде говорю, что фамилия другая, а он мне: „Очень похожа“. Она и правда похожа была. Она почти целая была, не обгорела. А я смотрел и не мог понять, она или не она. После смерти, оказывается, люди сильно меняются. И все становятся чем-то похожи. Или просто не хочешь признаться себе, что это близкий человек и его больше нет. Мы не могли понять, она это или нет. Позвонили старшему брату. Он сразу зашел и сказал, что не она, что у этой женщины волосы крашеные. И я тогда сразу понял, что не она».

Они вернулись в морг вечером, когда оттуда позвонили другие родственники Светланы. «Братья сказали: там есть похожее тело, но совсем обугленное. Один брат отказался туда заходить. Мы зашли. Кто-то из родственников ее опознал – по прикусу зубов. Лицо у нее было черное, все черное. Я ни за что ее не узнал бы».

Артур рассказывает мне о событиях 40-дневной давности и кажется спокойным. Он вообще очень спокойный. Иногда голос его немного дрожит. То, что он рассказывает дальше, вызывает у меня недоумение.

«Это было уже поздно вечером, когда мы ее опознали. У морга возле будки „Ритуальные услуги“ шла торговля гробами. Гробы, которые в мастерской делали по 3,5 тысячи рублей, здесь продавали по 6 тысяч. В обычные дни тут всегда так, но в этот день я не понимал, почему так. Подошел милиционер, сказал им, чтобы уходили. Они ушли. Нам надо было забирать тело Светланы домой, но для этого нужно было завернуть его в полиэтилен – просто так ведь не повезешь. Там многим нужен был полиэтилен, потому что целых тел было мало. Но найти его было невозможно, к девяти часам вечера все магазины были закрыты.

В тот день самым большим дефицитом в городе были полиэтилен и детские гробы. Мы объездили все, а потом я вспомнил, что у меня в гараже есть пленка. Поехал, отмотал метров 20, привез, мы ее завернули. Полиэтилен я еще кому-то дал.

Потом поехали за гробом, купили гроб. Рядом со мной стоял какой-то человек, он просил детский гроб за любые деньги. Гробовщик говорил, что не может сделать, потому что не успевает. Слишком много заказов. А этот человек сказал: „Ты пойми, у меня для жены есть гроб, а для дочери нет. А завтра похороны. Как я их отдельно хоронить буду?“ И тогда гробовщик сказал, что сделает».

Артур плохо помнит себя в тот день. Все, что тогда с ним было, до сих пор кажется ему ночным кошмаром.

«Я, помню, выпил тогда водки, но на меня вообще не подействовало. Вернулся в морг. Зашел и вижу: стоит женщина над ребенком мертвым и расчесывает его. Как живого. И плачет».

Он помнит, как в морг пришли новые люди, чтобы опознавать, и перед ними раскрыли черные целлофановые мешки, и то, что лежало внутри, невозможно было опознать.

Помнит санитарок из морга, женщин – они сначала казались ему монстрами, привыкшими к смерти. И вдруг он заметил, что у них красные глаза. Одна из санитарок заворачивала в целлофан детские останки, и, пока заворачивала, по ее лицу текли слезы.

Еще он помнит, как люди выходили из морга и падали без сознания. Рядом дежурили бригады скорой помощи, они откачивали тех, чей организм отказывался принимать происходящее.

«Я тогда не мог понять, где я нахожусь, что происходит, – задумчиво говорит Артур. – Но когда говорили, что надо целлофан, надо гроб, во мне что-то срабатывало, включалось».

А потом были похороны. 6 сентября родственники Светланы везли ее тело на кладбище три с половиной часа. Обычно дорога туда занимает 10 минут. «На той дороге было что-то ужасное, – вспоминает Артур. –